Святая моника фильм. Православные святые западной европы. Замуж по приказу

Словосочетание «христианская семья» уже само по себе настраивает на что-то очень благостное. Муж и жена молятся, посещают службу, учат детей Закону Божьему. Дети вырастают, становятся монахами или священниками, да и сами родители на старости лет тоже принимают постриг. Такое вот распространенное мнение об идеальном образе христианской семьи. Но есть в истории Церкви одна святая женщина, жизнь которой - полная противоположность этому стереотипу.

Замуж по приказу

Любовь - не чувство, а выбор. Сейчас об этом написано множество книг и статей, но святой Монике пришлось открывать эту истину самостоятельно: ее выдали замуж, даже не спрашивая ее мнения. IV-й век - так тогда было принято.

И не в том была проблема, что девушка не встречалась с будущим мужем до свадьбы, а в том, что он - не был христианином. Или, как сказали бы сейчас - был неверующим. То есть она оказалась вынуждена жить с человеком другого мировоззрения, который абсолютно по-другому смотрел на все, что является для человека важным в жизни.

Влюбленные - это не те, кто смотрят друг на друга, а те, кто смотрят в одном направлении. Автор этого афоризма неизвестен, но точно известно другое - Моника была полностью лишена этой радости. Тем не менее, «…она спокойно переносила его измены, - вспоминает Августин, - никогда по этому поводу не было у нее с мужем ссор».

Такие обстоятельства многих могли бы повергнуть в стресс и стать причиной невыносимых страданий. Моника же считала иначе. Жизнь с неверующим мужем - это не проблема, а задача, и в Писании есть рецепты ее решения. «Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие», - учит святой апостол Петр. Именно так и поступала Моника. Она никогда не перечила ему, зная его вспыльчивый характер. «Она служила ему, как господину и старалась приобрести его для Бога», - пишет святой Августин. В конце концов, она победила. Патриций крестился. Но между этими двумя событиями - свадьбой и крещением мужа - пролегли долгие годы совместной жизни, рождение трех детей, бесчисленные измены мужа и такие же бесчисленные молитвы жены за него.

В случае с Моникой задача обращения мужа в веру была осложнена по крайне мере двумя обстоятельствами. Муж не видел никакой проблемы в том, что он «ходил налево». И, по-видимому, даже не скрывал их, раз его сын говорит про «измены». Чтобы стать христианином, его нужно было убедить в том, что такое поведение - предательство, и от него следует отказаться раз и навсегда. Но что самое сложное - Монике и самой нужно было найти в себе силы простить гулящего супруга. Ей удалось и то, и другое.

Единственный источник сведений о жизни святой Моники - воспоминания ее сына Августина. Он не дает подробных описаний того, как она привела к вере своего мужа. Но можно выделить несколько правил жизни святой, которые дают об этом некоторое представление:

Никогда не упрекать мужа за его недостатки, какими бы страшными они не казались

Искренне его слушаться, считая себя его служанкой

Ни в коем случае не упрекать его в чем-либо, даже если это кажется вполне справедливым

Всегда молиться о нем

Не очень похоже на то, чтобы Моника была счастлива в семейной жизни. Фактически значительная часть отведенных ей лет (а прожила она 56 лет) - это стрессовые ситуации и душевные травмы. Дело не только в том, что муж изменял. Скорее всего, он не раз повышал голос на жену. Ему было с кого брать пример. В других семьях, отношения с которыми поддерживали Моника и Патриций, мужья даже били своих жен, и никто не считал это особой трагедией. По крайней мере, Августин вспоминает, что подружки его матери ходили с синяками. Но Патриций не поднимал руку на Монику, хотя, как вспоминает сын, был очень вспыльчивым человеком. Сейчас сказали бы, что святая обладала эмоциональной компетенцией - знала чувства своих близких, свои собственные и умела эти знания применять с пользой для всей семьи.

Отдельная история - это общение Моники с подружками. Женщины часто жалуются подругам на свою жизнь, в том числе - и на других приятельниц. Моника терпеливо выслушивала их жалобы, но никогда не поддерживала их ворчание или осуждение. «Моя мать сообщала каждой приятельнице то, что содействовало примирению обоих».

Живи Моника в наше время, она собирала бы полные залы на тренинги по личностному росту и искусству общения. Столкнувшись с огромным количеством стрессовых ситуаций, она все эти ситуации спокойно решала, искусно завершая каждый конфликт миром. Но ее главная победа - это спасение сына.

Сандро Боттичелли. Святой Августин Блаженный в молитвенном созерцании. Фреска. Ок. 1480 г.

Молитва матери

У Патриция и Моники было трое детей - двое мальчиков и девочка. Старшего звали Августин. Мальчик вырос и стал вести далеко не благочестивую жизнь. Жил со своей девушкой, как сейчас сказали бы, в «гражданском браке». У них родился ребенок. Дальше - хуже. Августин попал в секту манихеев, и, увлекшись их учением, сумел завлечь в эту организацию своих друзей.

Что могла сделать в такой ситуации Моника? Призывать сына исправиться, заказывать молебны? У нее было две простых методики: она молилась сама и просила знакомых священников убедить сына в истинности христианства. Один из священников ответил ей: «сын таких слез не может погибнуть». Другими словами: ты так много о нем плачешь, что он точно станет христианином. «В разговорах со мной она часто вспоминала, что приняла эти слова так, как будто они прозвучали ей с неба», - пишет Августин.

Как молилась святая Моника? Заказала сорокоуст в семи храмах? Читала акафисты? Нет, конечно, всего этого не было в ее времена. Но одно мы знаем точно - Августин был в секте долгих 10 лет. Все это время мать не теряла надежды. И, в конце концов, Августин стал православным христианином. Его мать умерла в год его крещения. Ей было тогда 56 лет, сыну - 33 года.

На первый взгляд - не самый сильный результат миссионерской работы: за 10 лет - всего лишь один обращенный. Но давайте вспомним, кем стал этот человек - одним из самых великих святых христианской церкви, равно почитаемый и православными, и католиками. Его «Исповедь» до сих пор остается одной их самых сильных христианских книг. В ней, кроме всего прочего, есть и такие слова: «Да, если я - достойный сын Твой, Господи, это оттого, что Ты даровал мне в матери верную рабу Твою».

Святая Моника Тагастинская (Тагастская), известная впоследствии как мать блаженного Августина, была родом из семьи христиан-берберов: людей диких, но благочестивых. В традициях этого народа было принято, что дочерей воспитывают не матери, а верные старые служанки. Именно так получилось и с Моникой: ее воспитанием и наставлением занималась почтенная служанка, женщина строгая и своеобразная.
Например, невзирая на отчаянно жаркий климат тех мест (а основные годы жизни святой прошли в Северной Африке, на территории современного Алжира), няня запрещала своим воспитанницам пить в течение дня воду, кроме как во время обеда. Как пишет в своей «Исповеди» сам блаженный Августин, руководствовалась она при этом такими соображениями: «Сейчас вы пьете воду, потому что не распоряжаетесь вином, а когда в мужнем доме станете хозяйками погребов и кладовок, вода вам может опротиветь, а привычка к питью останется в силе».
Интересно, что из этих поучений девочка действительно услышала слово «вино» - только вот эффект был обратный тому, которого добивалась служанка. Монику, как самую старшую и рассудительную, часто отправляли в погреб набрать вина из больших бочек. Мучимая жаждой, девочка не могла не пить соблазнительно манящую жидкость из кувшина, который был у нее в руках - и так, постепенно, простое желание утолить жажду всё больше и больше перерастало в по-настоящему пагубную привычку. Впоследствии сама Моника будет вспоминать об этом периоде как о настоящей опасности - то, что сейчас мы назвали бы неприятным словом «алкоголизм».
Закончилась эта история так же непредсказуемо, как и начиналась. Другая служанка, юная и дерзкая, сопровождавшая молодую хозяйку в этих походах в погребах, не преминула как-то высказаться по поводу происходящего, в глаза обозвав Монику, которая к тому моменту от двух глотков перешла уже к целым стаканам вина зараз, горькой пьяницей. Интересно, что одного этого укора хватило девушке, чтобы прекратить свои тайные возлияния и всю последующую жизнь быть крайне умеренной в потреблении вина. Августин пишет так: «Уязвленная этим уколом, она оглянулась на свою скверну, тотчас же осудила ее и от нее избавилась».
Вскоре после этого избавления от тайного порока на сцене появляется некий государственный деятель по имени Патриций, языческого вероисповедания (не ярый, а просто «по долгу службы»), «человек чрезвычайной доброты и неистовой гневливости» - как скажет о нем блаженный Августин, знающий о Патриции не понаслышке, ведь тот приходится ему родным отцом. Да, Монику выдают замуж. По местным меркам брак крайне удачен: дом - полная чаша, муж любит, дети рождаются.
Ну а то, что супруг вполне откровенно не хранит верность, а еще регулярно впадает в гнев - так все так живут, чего уж там. Соседки, вон, еще и с подбитым глазом регулярно появляются, хоть и знатные дамы. Кстати, а как так получается, что Патриций ни разу не ударил Монику? В общем-то, они даже и не ссорятся толком - он просто покричит, покричит, а потом успокоится и даже свою вину признает, что совсем уж невиданное дело в этих краях. Всё дело в том, что Моника, в отличие от своих соседок, не перечит мужу, а кротко сносит его выкрутасы.
Поэтому, когда прилив гнева спадает, Патриций сам понимает, что был неправ, да еще и жену, видя ее рассудительность и спокойствие, просит объяснить, в чем и где его ошибка. И со свекровью у Моники отношения сложились чудесные - впрочем, тоже не сразу. Сначала дурные служанки восстановили было свою старшую госпожу против младшей, однако кротость и смирение Моники привели к тому, что свекровь разобралась во всех наветах и сама пожаловалась сыну, что среди его слуг царят разброд и шатание. Патриций приказал наказать сплетниц, после чего уже никто не осмеливался наговаривать на молодую хозяйку.
А вот что касается измен Патриция… Моника постоянно молилась о том, чтобы ее муж и дети просветились светом истинной веры. В случае с супругом ситуация сложилась так: видя, что его супруга и семейная жизнь с ней отличаются от того, что происходит в домах его друзей, Патриций прямо спросил Монику, почему так получается, что она не скандалит с ним, а остается кроткой и любящей, что помогает ей и дает силы.
Так, постепенно, со слов жены он и узнавал о христианстве, о молитве, о заповедях. Постепенно простой интерес сменился жаждой узнать всё больше и больше, а потом Патриций и подавно понял, как греховна была его предыдущая жизнь, в пасхальный день принял святое крещение и искренне уверовал во Христа, прося у своей супруги прощения за невоздержанность и эмоциональную, и телесную. От блуда Патриций отказался решительно и сразу, а вот со своим гневливым характером боролся всю оставшуюся жизнь - впрочем, довольно успешно.
Однако жить ему оставалось недолго: всего несколько лет была счастлива святая Моника со своим «новым» мужем, наслаждаясь прекрасным, исполненным взаимного уважения и любви браком. Через несколько лет после своего обращения Патриций умер, оставив Монику вдовой с тремя детьми. Правда, дети были уже довольно взрослыми - и, надо сказать, доставляли матери много хлопот, особенно старший из них, Августин.
Все трое детей - Августин, Навигий и Перпетуя - были некрещеными. Младшие, достигнув зрелого возраста, сами приняли крещение, причем Перпетуя, рано оставшись вдовой, не захотела снова связывать себя узами брака и удалилась в монастырь, где прославилась подвижнической жизнью. С Августином же долгое время дело было совсем плохо.
Патриций очень любил своих детей, особенно старшего. Он очень хотел, чтобы его сын был знатным и ученым, а потому нанимал ему лучших учителей и дал блестящее образование. Будучи симпатичным, знатным, небедным и красноречивым молодым человеком, Августин проводил жизнь в удовольствиях: языческие театры, цирки, вино и женщины. Известно, что у него родился внебрачный сын, которому дали имя Адеодат, что означает «данный от Бога». В какой-то момент Августин вдруг решает, что все материальные блага - зло, после чего, наряду с довольно серьезным увлечением астрологией, с головой уходит в манихейскую ересь.
Моника непрестанно молится о своих детях - и особенно об Августине. Она просит епископов и известных ей подвижников об особых молитвах - и вот однажды ей приснился чудесный сон, который несложно было истолковать однозначно: по ее молитвам сын будет спасен. Моника воспряла духом, однако наступает 383 год, и Августина приглашают в Италию: заботы Патриция вознаграждены, его сына признают ученым человеком и приглашают сначала в Рим, преподавать риторику, а затем в Милан, главным придворным ритором.
Однако совсем не того ждала Моника! Она испугана, ей кажется, что в далеком развращенном Риме Августин и подавно пустится во все тяжкие! «Мать моя горько плакала о моем отъезде и провожала меня до самого моря. Она крепко ухватилась за меня, желая или вернуть обратно, или отправиться вместе со мной», - пишет в «Исповеди» блаженный Августин о событиях тех дней. У святого не было возможности сразу забрать мать с собой, однако вскоре после того как новоявленный придворный ритор прибыл к месту своей службы в Милан, родительница приехала к нему, чтобы остаться уже навсегда.
За то время, которое Августин провел в Милане один, он успел познакомиться с миланским епископом - великим святителем Амвросием Медиоланским. Проповеди этого человека и беседы с ним привели последовательно к тому, что Августин сначала отказался от манихейской ереси, потом стал молиться христианскому Богу с просьбой помочь в поиске истинного пути, затем было чтение апостольских посланий и, наконец, он принял святого крещение - в 387 году.
Надо ли говорить, какую радость испытала святая Моника, до той поры бесконечно скорбящая о своем старшем сыне! Однако снова ее земная радость оказывается недолгой - но на этот раз смерть приходит уже за самой Моникой. В «Исповеди» блаженного Августина есть очень трогательный момент, описывающий последние дни жизни его матери. Там, среди прочего, есть следующие строки: «Случилось, что мы с ней остались вдвоем; опершись о подоконник, смотрели мы из окна на внутренний садик того дома, где жили в Остии. Усталые от долгого путешествия, наконец в одиночестве, набирались мы сил для плавания. Мы сладостно беседовали вдвоем».
Идиллическая и совершенная картинка: мать и сын смотрят в сад и беседуют о чем-то (а эта изумительная подробность «опершись о подоконник» - этими тремя словами создается законченный образ доверительных семейных отношений!). Вскоре после этого разговора святая Моника скончалась, заповедав своим детям не устраивать пышных похорон, но всегда поминать ее в своим молитвах.
Интересен такой момент: еще живя в Алжире, святая Моника неоднократно подчеркивала свое желание упокоиться в одной могиле с Патрицием, однако после переезда в Италию она словно забыла об этих помыслах. Когда же перед самой ее кончиной Навигий, скорбя, сказал, что лучше бы матери умереть не на чужбине, а у себя на родине, Моника довольно резко оборвала его и возмутилась такими словами, говоря, что незачем суетно печься о телесном прахе, а следует верить в Бога, способного воскресить любого, похороненного где угодно.
Когда святая Моника отошла ко Господу, ей шел пятьдесят шестой год. Случилось это событие в Остии, в том же 387 году, когда Августин принял святое крещение. Спустя тысячу лет, в 1430 году мощи святой Моники были перенесены из Остии в Рим, что вызвало волну нового народного почитания и обожания.
***
Святая Моника являет нам не просто образ благочестивой жены и матери. Это женщина-подруга, мать-подруга, любящая и страдающая. Человек, подверженный своим страстям и терпящий несправедливость от других, но спасающий все молитвой. Женщина, обратившая к Богу своих родных - и подарившая миру одного из величайших философов и богословов.

ЛИТАНИЯ СВЯТОЙ МОНИКЕ

Иисус, услышь нас.

Отче Небесный, Боже, помилуй нас.

Сын, Искупитель мира, Боже, помилуй нас.

Дух Святый, Боже, помилуй нас.

Святая Троица, единый Боже, помилуй нас.

Святая Мария, молись о нас.

Святая Мария, без греха зачавшая, молись о нас.

Святой Иосиф, Святого Семейства глава, молись о нас.

Святая Моника, прообраз вдовы благоговеющей, молись о нас.

Святая Моника, мать Святого Августина, молись о нас.

Святая Моника, воистину неутомимая в молитвах о его обращении, молись о нас.

Святая Моника, защита сына своего отпавшего, молись о нас.

Святая Моника, удостоенная того, что ее слезы о сыне не были напрасными, молись о нас.

Святая Моника, утешенная тем, что увидела обращение своего сына, молись о нас.

Святая Моника, что вместе с сыном сподобилась беседовать о Боге и вечной жизни, молись о нас.

Святая Моника, которая молитвами сыновними нашла покой в мире Божьем, молись о нас.

Святая Моника, никогда не обходящая заступничеством своим матерей, которые, как она сама, молятся и плачут, молись о нас.

Святая Моника, уже пришедшая на помощь многим матерям в их страхе сердечном, молись о нас.

Святая Моника, пошли отрокам силу против искушений мира сего, молись о нас.

Святая Моника, даруй милость чадам заблудшим, чтобы не были они глухи к наставлениям материнским и равнодушны к страданию матерей, молись о нас.

Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, прости нас, Господи.

Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, услышь нас, Господи.

Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, помилуй нас, Господи.

Помолимся: О Боже, смилостивился Ты над слезами святой Моники и дал ей больше того, о чем она просила Тебя. Ты не только ниспослал благодать обращения сыну ее Августину, но и возвысил его до высот святости. Позволь нам, Отче милосерднейший, с великим доверием и смирением молить Тебя за детей наших, дабы узрели мы их спасение и сами сподобились святости. Об этом просим Тебя во имя Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь.

Молитва ко св монике

Жена, боящаяся Господа, достойна хвалы. Дети ублажают её, муж хвалит её.

Святая Моника, христианским женам пример, молись о нас.

Святая Моника, примером своим и молитвою содействовавшая обращению мужа своего, молись о нас.

Святая Моника, прообраз благоговеющей матери, молись о нас.

Святая Моника, заблуждения сына своего прегорько оплакавшая, молись о нас.

Святая Моника, защити невинность детей наших, молись о нас.

Святая Моника, поручи матерей христианских заботам Пресвятой Девы, Матери матерей, молись о нас.

из Литании Св. Монике

Чтение первого Послания святого Апостола Павла к Коринфянам.

Братья: Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова. Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, - сила Божия. Ибо написано: «погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну». Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо, когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость. Потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков.

Припев: Милости Господней вся земля полна.

Радуйтесь, праведные, о Господе: *

правым прилично славословить.

Славьте Господа на гуслях, *

пойте Ему на десятиструнной псалтири.

Ибо слово Господне право, *

и все дела Его верны.

Он любит правду и суд; *

милости Господней полна земля.

Господь разрушает советы язычников; *

уничтожает замыслы народов.

Совет же Господень стоит вовек; *

помышления сердца Его - в род и род.

Бодрствуйте на всякое время и молитесь, * да сподобитесь предстать пред Сына Человеческого.

+ Чтение святого Евангелия от Матфея.

В то время: Иисус сказал ученикам Своим следующую притчу: Подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху. Из них пять было мудрых, и пять неразумных. Неразумные, взяв светильники свои, не взяли с собою масла. Мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих. И как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: «вот, жених идёт, выходите навстречу ему». Тогда встали все девы те, и поправили светильники свои. Неразумные же сказали мудрым: «дайте нам вашего масла; потому что светильники наши гаснут». А мудрые отвечали: «чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе». Когда же пошли они покупать, пришёл жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились. После приходят и прочие девы, и говорят: «Господи! Господи! отвори нам». Он же сказал им в ответ: «истинно говорю вам: не знаю вас». Итак, бодрствуйте; потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий.

Господь Иисус, дай мне познать себя и познать Тебя и ни к чему иному не стремиться, как только к Тебе.

Дай мне отвратиться от себя, и полюбить Тебя, и все делать ради Тебя.

Дай мне смирить себя, и вознести Тебя, и ни о чем другом не помышлять, как только о Тебе.

Дай мне умертвить себя и ожить в Тебе, и все, что случится, принять от Тебя.

Дай мне уйти от себя и последовать Тебе, и всегда жаждать идти к Тебе.

Дай мне убежать от себя и поспешить к Тебе, чтобы заслужить мне покровительство Твое.

Дай мне устрашиться себя и убояться Тебя, чтобы быть среди избранных Твоих.

Дай мне не доверять себе, но уповать на Тебя, чтобы стать послушным Тебе.

Дай моему сердцу не стремиться ни к чему, кроме Тебя, и стану как нищий ради Тебя.

Взгляни на меня – и возлюблю Тебя.

Призови меня – и увижу Тебя.

И вечно возрадуюсь о Тебе. Аминь.

И у мудрых, и у неразумных дев были одинаковые светильники, так что изначально между ними разницы не было. Но разумные понимали, что надо пребывать в готовности, и сохранили необходимый запас.

Должно быть, услышав их отказ, неразумные девы сочли их жадными, и можно представить, как они могли отзываться о мудрых, оказавшись за воротами.

Тем не менее не станем применять к ним те нормы взаимоотношений, которые вполне допустимы в нашей повседневности, но не относятся к притче, раскрывающей, чего от нас хочет Господь. Ведь каждого из нас он любит лично и неповторимо, и если мы надеемся подсунуть Ему чужой огонь, а не тот, который мы разжигали и хранили в собственном сердце, то как это назвать?

Вот и оказались недостойными войти на пир те, чьи светильники не были наполнены любовью.

Святая праведная Моника, мать блаженного Августина

Святая праведная Моника, мать блаженного Августина

«Она плакала надо мной более, чем когда-либо матери плакали над могилами детей» (Блаженный Августин, «Исповедь»).

Родилась в 332 году в Тагасте от христианских родителей, по национальности скорее всего бывших олатинившимися берберами. Мало известно о ее молодости, почти все дошедшие до нас сведения о ней содержаться в 9 книге «Исповеди» ее знаменитого сына, блаженного Августина.

Она вступила в супружество с язычником Патрикием, вспыльчивым и ведшим безнравственную жизнь. Поначалу свекровь невзлюбила ее, но Моника своей кротостью примирила ее с собой. В отличии от многих жен своего времени, Моника не подвергалась побоям мужа. По её словам, он никогда не поднимал на нее руки благодаря тому что она всегда удерживала свой язык, обузывая уста свои в его присутствии (Пс. 38, 1).

У четы было три ребенка - будущий Августин Блаженный, Навигий и Перпетуя. Моника очень печалилась из-за того что Патрикий не позволял крестить их. Большим страданием для нее была и жизнь молодого Августина, который жил в Карфагене и прижил незаконнорожденного сына от внебрачной связи. Ее непрестанные молитвы и слезы о сыне обратили ко Христу ее мужа под конец его жизни.

Когда Августин подпал под влияния манихейцев, Моника ужаснулась и старалась обратить его от ошибочного пути. Во сне ей было сказано проявить терпение и кротость к сыну. Августин пребывал в заблуждении девять лет, но мать не отошла от него и усердно молилась о его вразумлении. Однажды она пыталась получить помощь у православного епископа, ранее также бывшего манихейцем, но тот отказался вступать в богословский спор с Августином, а ее утешил, сказав: «Иди своим путем и да благословит тебя Бог, ибо не возможно чтобы сын этих слез был бы потерян.»

Когда Августин отправился в Рим в 383 году, а потом в Медиолан (Милан), мать следовала за ним. Святитель Амвросий Медиоланский, оказавший глубокое влияния на Августина, проникся большим уважением к праведной Монике.

После крещения Августина Моника вместе с ним отправилась в Африку, но на пути скончалась в 387 году в Остии. Здесь она была погребена.

«Пе­ред са­мым днем раз­ре­ше­ния сво­е­го, – пи­шет бла­жен­ный Ав­гу­стин, – она ду­ма­ла не о пыш­ных по­хоронах, не до­мо­га­лась, чтобы ее по­ло­жи­ли в бла­го­во­ния или воз­двиг­ли осо­бый па­мят­ник, не за­бо­ти­лась о по­гре­бе­нии на ро­дине. Та­ких по­ру­че­ний она нам не оста­ви­ла, а хо­те­ла толь­ко по­ми­на­ния у ал­та­ря Тво­е­го, ко­то­ро­му слу­жи­ла, не про­пус­кая ни од­но­го дня, ибо зна­ла, что там по­да­ет­ся Свя­тая Жерт­ва, ко­то­рой “уни­что­же­но ру­ко­пи­са­ние, быв­шее про­тив нас” и одер­жа­на по­бе­да над вра­гом…

Итак, на де­вя­тый день бо­лез­ни сво­ей, на пять­де­сят ше­стом го­ду жиз­ни сво­ей и на трид­цать тре­тьем мо­ей, эта ве­ру­ю­щая и бла­го­че­сти­вая ду­ша раз­ре­ши­лась от те­ла … для нее смерть не бы­ла горь­ка, да во­об­ще для нее и не бы­ло смер­ти. Об этом непре­лож­но сви­де­тель­ство­ва­ли и ее нра­вы и “ве­ра нели­це­мер­ная”…

От­рад­но бы­ло вспом­нить, – по сло­вам Ав­гу­сти­на, – что в этой по­след­ней бо­лез­ни, лас­ко­во бла­го­да­ря ме­ня за мои услу­ги, на­зы­ва­ла она ме­ня доб­рым сы­ном и с боль­шой лю­бо­вью вспо­ми­на­ла, что ни­ко­гда не слы­ша­ла она от ме­ня бро­шен­но­го ей гру­бо­го или оскор­би­тель­но­го сло­ва. А раз­ве, Бо­же мой, Тво­рец наш, раз­ве мож­но срав­ни­вать мое по­чте­ние к ней с ее слу­же­ни­ем мне? Ли­шил­ся я в ней ве­ли­кой уте­ши­тель­ни­цы, ра­не­на бы­ла ду­ша моя, и слов­но разо­дра­на жизнь, став­шая еди­ной; ее жизнь и моя сли­лись ведь в од­но».

И из уст бла­жен­но­го Ав­гу­сти­на из­ли­лась та­кая мо­лит­ва о сво­ей свя­той ма­те­ри:

«Да пре­бу­дет она в ми­ре со сво­им му­жем, до ко­то­ро­го и по­сле ко­то­ро­го ни за кем не бы­ла за­му­жем, ко­то­ро­му слу­жи­ла “при­но­ся плод в тер­пе­нии”, чтобы при­об­ре­сти его Те­бе. И вну­ши, Гос­по­ди Бо­же мой, вну­ши ра­бам Тво­им, бра­тьям мо­им, сы­нам Тво­им, гос­по­дам мо­им, ко­то­рым слу­жу сло­вом, серд­цем и пись­мом, чтобы вся­кий раз, чи­тая это, по­ми­на­ли они у ал­та­ря Тво­е­го Мо­ни­ку, слу­гу Твою, вме­сте с Пат­ри­ки­ем, неко­гда су­пру­гом ее, через плоть ко­то­рых ввел Ты ме­ня в эту жизнь, а как, я не знаю. Пусть с лю­бо­вью по­мя­нут они их, ро­ди­те­лей мо­их, на этом пре­хо­дя­щем све­те, и мо­их бра­тьев в Те­бе, Отец, пре­бы­ва­ю­щих в Пра­во­слав­ной Церк­ви, мо­их со­граж­дан в Веч­ном Иеру­са­ли­ме, о ко­то­ром взды­ха­ет в стран­ствии сво­ем, с на­ча­ла его и до окон­ча­ния, на­род Твой. И пусть мо­лит­ва­ми мно­гих пол­нее бу­дет ис­пол­не­на по­след­няя ее прось­ба ко мне, –через мою ис­по­ведь, а не толь­ко через од­ни мои мо­лит­вы».

В VI веке её мощи былы перенесены в крипту храма в Остии, а в 1430 году - в Рим, где покоятся с тех пор.

В святой праведной Монике видят образец матери-христианки, и почитают ее как покровительницу одиноких матерей и родителей-христиан, чьи дети впали в различные заблуждения .

Святая праведная Моника, моли Бога о нас!

ФОТОГАЛЕРЕЯ

Паломничество в Свято-Троицкий монастырь, Джорданвилль. Окт-2017

Православный Церковный календарь

Календарь на год

О календаре

Богослужения

Библейские чтения

Календарь

Дни особого поминовения усопших 2017

Дни поминовения новопреставленных

Подписка

Жизнеописание праведной Моники, матери блаженного Августина

Слово в день памяти праведной Моники Тагастинской (4/17 мая)

Во имя От­ца и Сы­на и Свя­то­го Ду­ха!

До­ро­гие во Хри­сте бра­тья и сест­ры!

Впро­чем, бу­дучи ис­тин­ной бер­бер­кой, ня­ня по­рой впа­да­ла и в край­но­сти. Стре­мясь, на­при­мер, сыз­маль­ства при­учить де­во­чек к уме­рен­но­сти и тер­пе­нию, ня­ня не поз­во­ля­ла им в те­че­ние дня пить во­ду, за ис­клю­че­ни­ем вре­ме­ни обе­да.

В сво­ей зна­ме­ни­той «Ис­по­ве­ди» бла­жен­ный Ав­гу­стин вспо­ми­нал об этом так: «за ста­ра­тель­ное вос­пи­та­ние свое … (пра­вед­ная Мо­ни­ка) не столь хва­ли­ла мать свою, сколь некую пре­ста­ре­лую слу­жан­ку, ко­то­рая но­си­ла еще от­ца ее на спине, как обыч­но но­сят ма­лы­шей де­воч­ки по­стар­ше. За это, за ее ста­рость и чи­стые нра­вы поль­зо­ва­лась она в хри­сти­ан­ском до­ме по­че­том от хо­зя­ев. По­то­му и по­ру­че­на ей бы­ла за­бо­та о хо­зяй­ских до­че­рях, и она ста­ра­тель­но нес­ла ее. Пол­ная свя­той стро­го­сти и неумо­ли­мая в на­ка­за­ни­ях, ко­гда они тре­бо­ва­лись, бы­ла она в на­став­ле­ни­ях ра­зум­на и рас­су­ди­тель­на. Она, на­при­мер, раз­ре­ша­ла де­воч­кам, да­же невзи­рая на жгу­чую жаж­ду, пить во­ду толь­ко во вре­мя очень уме­рен­но­го обе­да за ро­ди­тель­ским сто­лом. Она осте­ре­га­ла их от ху­дой при­выч­ки ра­зум­ным сло­вом: “Сей­час вы пье­те во­ду, по­то­му что не рас­по­ря­жа­е­тесь ви­ном, а ко­гда в муж­нем до­ме ста­не­те хо­зяй­ка­ми по­гре­бов и кла­до­вок, во­да вам мо­жет опро­ти­веть, а при­выч­ка к пи­тью оста­нет­ся в си­ле”.

Раз­ве что-ни­будь мо­жет одо­леть тай­ную бо­лезнь на­шу, ес­ли Ты, Гос­по­ди, не бодр­ству­ешь над на­ми со Сво­им вра­че­ва­ни­ем? Нет от­ца, ма­те­ри и вос­пи­та­те­лей, но при­сут­ству­ешь Ты, Ко­то­рый нас со­здал. Ко­то­рый зо­вешь нас. Ко­то­рый да­же через. лю­дей де­ла­ешь доб­рое, чтобы спа­сти ду­шу. Что же сде­лал Ты то­гда, Бо­же мой?

Чем стал ле­чить? Чем ис­це­лил?

Не из­влек ли Ты гру­бое и острое бран­ное сло­во из чу­жих уст, как вра­чеб­ный нож, вы­ну­тый из неве­до­мых за­па­сов Тво­их, и не от­ре­зал ли од­ним уда­ром все гни­лое?

Слу­жан­ка, хо­див­шая обыч­но вме­сте с ней за ви­ном, спо­ря, как это бы­ва­ет, с млад­шей хо­зяй­кой с гла­зу на глаз, упрек­ну­ла ее в этом про­ступ­ке и с ед­кой из­дев­кой на­зва­ла “горь­кой пья­ни­цей”. Уязв­лен­ная этим уко­лом, она огля­ну­лась на свою сквер­ну, тот­час же осу­ди­ла ее и от нее из­ба­ви­лась.

Ты, од­на­ко, воз­да­ешь им не за то, что де­ла­ешь через них, а за их на­ме­ре­ния.

Она, рас­сер­див­шись, хо­те­ла не из­ле­чить млад­шую хо­зяй­ку, а вы­ве­сти ее из се­бя – тай­ком, по­то­му ли, что так уже по­до­шло и с ме­стом и со вре­ме­нем ссо­ры, или по­то­му, что са­ма она бо­я­лась по­пасть в бе­ду за позд­ний до­нос. Ты же, Гос­по­ди, пра­вя­щий всем, что есть на небе­сах и на зем­ле, об­ра­ща­ю­щий вспять для це­лей Сво­их вод­ные пу­чи­ны и под­чи­ня­ю­щий Се­бе буй­ный по­ток вре­ме­ни. Ты безу­ми­ем од­ной ду­ши ис­це­лил дру­гую. Ес­ли кто сло­вом сво­им ис­пра­вил то­го, ко­го он хо­тел ис­пра­вить, пусть он, по­сле мо­е­го рас­ска­за, не при­пи­сы­ва­ет это­го ис­прав­ле­ния сво­им си­лам».

Ча­ще все­го по­доб­ное вос­пи­та­ние при­во­дит к об­рат­но­му ре­зуль­та­ту: де­ти, стре­мясь вы­рвать­ся из про­кру­сто­ва ло­жа чрез­мер­но су­ро­вых пра­вил, впа­да­ют в ку­да бо­лее опас­ные и страш­ные гре­хи, чем, до­пу­стим, съесть рыб­ки в Ве­ли­кий пост или – чуть мень­ше по­тру­дить­ся на ого­ро­де…

Ис­то­рия из жиз­ни пра­вед­ной Мо­ни­ки, пусть и с хо­ро­шим кон­цом, сви­де­тель­ству­ет нам о том же…

И имен­но мы да­дим Ему от­вет за сво­их де­тей.

Бу­дем же сле­до­вать цар­ским пу­тем, не впа­дая в опас­ные край­но­сти, как бы бла­го­че­сти­во эти край­но­сти ни вы­гля­де­ли!

И вновь – ка­кой в этом страш­ный при­мер для совре­мен­ных ро­ди­те­лей и ду­хов­ни­ков!

Впро­чем, да­же са­мые страш­ные на­ши ошиб­ки Гос­подь во­лен об­ра­тить ко бла­гу, ес­ли мы все-та­ки бу­дем ста­рать­ся ис­пра­вить их.

Поз­же, под вли­я­ни­ем сво­ей су­пру­ги, Пат­ри­ций при­мет Свя­тое Кре­ще­ние, жизнь се­мьи станет иной. Но на это по­тре­бу­ет­ся мно­го лет, бу­дет пре­одо­ле­но мно­го стра­да­ний.

Судь­ба боль­шин­ства за­муж­них бер­бе­рок, как пра­ви­ло, до­ста­точ­но тя­же­ла. И Мо­ни­ка не на­де­я­лась стать ис­клю­че­ни­ем, го­то­вясь имен­но к нелег­кой и не осо­бен­но счаст­ли­вой жиз­ни. Од­на­ко бы­ло од­но нема­ло­важ­ное раз­ли­чие меж­ду ней и дру­ги­ми жен­щи­на­ми: в от­ли­чие от боль­шин­ства, Мо­ни­ка, хо­тя и пред­ви­де­ла бу­ду­щие труд­но­сти бра­ка, все-та­ки ис­кренне же­ла­ла пре­одоле­вать их. Пре­одоле­вать не пу­тем мак­си­маль­но­го от­стра­не­ния от му­жа, но пу­тем вос­пи­та­ния в се­бе люб­ви к нему, пусть и на­вя­зан­но­му ро­ди­те­ля­ми, пусть и языч­ни­ку… Ведь и в языч­ни­ке жи­вет об­раз Бо­жий, нуж­но лишь уметь уви­деть его.

Жизнь Мо­ни­ки – на­про­тив, при­мер то­го, как лю­бовь од­но­го из су­пру­гов ока­за­лась спо­соб­ной спа­сти и пре­об­ра­зить да­же са­мый неудач­ный как буд­то бы брак.

По ме­ре сво­их сил Мо­ни­ка ста­ра­лась под­дер­жи­вать му­жа, по­мо­гая ему во всех его доб­рых на­чи­на­ни­ях. Она со­зда­ла в до­ме ат­мо­сфе­ру уюта и по­коя, чтобы Пат­ри­ций, при­дя со служ­бы, мог по-на­сто­я­ще­му от­дох­нуть.

Зная вспыль­чи­вый ха­рак­тер су­пру­га, Мо­ни­ка в ми­ну­ты его гне­ва не про­ти­во­ре­чи­ла ему ни де­лом, ни да­же сло­вом; ви­дя же, что муж от­бу­ше­вал и успо­ко­ил­ся, она спо­кой­но объ­яс­ня­ла ему его ошиб­ку. Ча­сто по­сле та­ко­го раз­го­во­ра Пат­ри­ций сам при­зна­вал, что ки­пя­тил­ся на­прас­но. К то­му же, несмот­ря на необуз­дан­ный нрав, Пат­ри­ций не толь­ко ни ра­зу не уда­рил же­ну – что во­об­ще-то бы­ло в обы­чае у бер­бе­ров – но ни­ко­гда по-на­сто­я­ще­му да­же и не по­ссо­рил­ся с ней.

Пра­вед­ни­ца же, в от­вет на рас­спро­сы и жа­ло­бы на му­жей, как бы шу­тя, об­ви­ня­ла не му­жей, но их са­мих за их же соб­ствен­ный, на­при­мер, несдер­жан­ный язык. А со­вет обыч­но да­ва­ла все­го лишь один: с той ми­ну­ты, как за­чи­ты­вал­ся брач­ный кон­тракт, же­ны долж­ны бы­ли по­чи­тать его до­ку­мен­том, пре­вра­ща­ю­щим их в вер­ных по­мощ­ниц, а по су­ти, – в слу­жа­нок сво­их му­жей. От­ныне, па­мя­туя о сво­ем по­ло­же­нии, они уже не долж­ны бы­ли за­но­сить­ся пе­ред сво­и­ми му­жья­ми. В том вар­вар­ском об­ще­стве, в ко­то­ром то­гда жи­ли, по­доб­ное непри­выч­ное по­ве­де­ние, по­жа­луй, дей­стви­тель­но бы­ло, един­ствен­ной воз­мож­но­стью со­хра­нить мир и, хо­тя бы от­ча­сти, на­ста­вить му­жа на пра­вед­ный путь.

К несча­стью, не толь­ко из-за вспыль­чи­во­сти му­жа при­хо­ди­лось Мо­ни­ке тер­петь огор­че­ния: сле­дуя язы­че­ским нра­вам то­го вре­ме­ни, Пат­ри­ций не раз от­кры­то из­ме­нял су­пру­ге. Ко­неч­но, Мо­ни­ка то­же мог­ла бы устро­ить скан­дал, но она по­ни­ма­ла, что этим ни­че­го не ис­пра­вит, а толь­ко опять ис­пор­тит от­но­ше­ния с му­жем и окон­ча­тель­но за­кро­ет путь к его ис­прав­ле­нию. По­это­му Мо­ни­ка, пря­ча сле­зы и боль, про­дол­жа­ла ве­сти се­бя по от­но­ше­нию к невер­но­му му­жу спо­кой­но и ров­но – вновь и вновь го­ря­чо мо­лясь Гос­по­ду о том, чтобы Он об­ра­тил Пат­ри­ция к Се­бе и на­ста­вил его на путь це­ло­муд­рия.

Свя­тую Мо­ни­ку не мог­ло не тя­го­тить то, что Пат­ри­ций, бу­дучи языч­ни­ком, гу­бил свою ду­шу все­воз­мож­ны­ми стра­стя­ми и по­кло­не­ни­ем лож­ным бо­же­ствам. Она не мог­ла на­пря­мую по­учать его – это вы­зва­ло бы толь­ко раз­дра­же­ние, – но усерд­но мо­ли­лась Бо­гу за су­пру­га, про­ся об­ра­тить его к Ис­тине. Са­ма же ста­ра­лась ве­сти се­бя, как по­до­ба­ет хри­сти­ан­ке, соб­ствен­ной жиз­нью яв­лять ис­тин­ность Хри­сто­ва уче­ния, сле­дуя все тем же со­ве­там свя­тых пер­во­вер­хов­ных апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла:

Пат­ри­ций ис­кренне уве­ро­вал во Хри­ста и при­нял Свя­тое Кре­ще­ние.

«На­ко­нец, – пи­шет бла­жен­ный Ав­гу­стин, – при­об­ре­ла она Те­бе сво­е­го му­жа на по­сле­док дней его; от него, хри­сти­а­ни­на, она уже не пла­ка­ла над тем, что тер­пе­ла от него, нехри­сти­а­ни­на. Бы­ла она слу­гой слу­жи­те­лей Тво­их. Кто из них знал ее, те вос­хва­ля­ли, чти­ли и лю­би­ли в ней Те­бя, ибо чув­ство­ва­ли при­сут­ствие Твое в серд­це ее: о нем сви­де­тель­ство­ва­ла ее свя­тая жизнь. “Она бы­ла же­ной од­но­го му­жа, воз­да­ва­ла ро­ди­те­лям сво­им, бла­го­че­сти­во ве­ла дом свой, усерд­на бы­ла к доб­рым де­лам”. Она вос­пи­ты­ва­ла сы­но­вей сво­их, му­ча­ясь, как при ро­дах, вся­кий раз, ко­гда ви­де­ла, что они сби­ва­ют­ся с Тво­е­го пу­ти».

Хри­сти­ан­ство пол­но­стью из­ме­ни­ло всю жизнь Пат­ри­ция. Он по­ка­ял­ся в преж­них гре­хах, со­вер­шен­но оста­вил блуд и ста­рал­ся уме­рять свой вспыль­чи­вый нрав; от Пат­ри­ция-хри­сти­а­ни­на Мо­ни­ке боль­ше не при­хо­ди­лось тер­петь ни­че­го из то­го, что она тер­пе­ла от языч­ни­ка. Для нее на­сту­пи­ли, на­ко­нец, дни под­лин­но­го, ни­чем не омра­ча­е­мо­го су­пру­же­ско­го сча­стья.

Прав­да, сча­стье это на зем­ле бы­ло недол­гим: вско­ре по­сле сво­е­го об­ра­ще­ния и чу­дес­ной пе­ре­ме­ны Пат­ри­ций за­бо­лел и скон­чал­ся. Но Мо­ни­ка зна­ла, что те­перь, ко­гда брак их стал под­лин­но хри­сти­ан­ским, да­же смерть не смо­жет их раз­лу­чить – она про­дол­жа­ла мо­лить­ся за сво­е­го по­кой­но­го су­пру­га, жи­вя па­мя­тью о нем, не по­мыш­ляя о по­втор­ном бра­ке.

«На­шеп­ты­ва­ния дур­ных слу­жа­нок, – вспо­ми­нал бла­жен­ный Ав­гу­стин, –сна­ча­ла вос­ста­но­ви­ли про­тив нее све­кровь, но мать моя услуж­ли­во­стью, неиз­мен­ным тер­пе­ни­ем и кро­то­стью одер­жа­ла над ней та­кую по­бе­ду, что та са­ма по­жа­ло­ва­лась сы­ну на сплет­ни слу­жа­нок, на­ру­шав­ших в до­ме мир меж­ду ней и невест­кой, и по­тре­бо­ва­ла для них на­ка­за­ния. По­сле то­го, как он, слу­ша­ясь ма­те­ри, за­бо­тясь о по­ряд­ке сре­ди ра­бов и о со­гла­сии в се­мье, вы­сек вы­дан­ных по усмот­ре­нию вы­дав­шей, она при­гро­зи­ла, что на та­кую же на­гра­ду от нее долж­на рас­счи­ты­вать каж­дая, ес­ли, ду­мая уго­дить, станет ей на­го­ва­ри­вать на невест­ку. Ни­кто уже не осме­ли­вал­ся, и они за­жи­ли в до­сто­па­мят­ном сла­дост­ном дру­же­лю­бии.

“Гос­по­ди, ми­лу­ю­щий ме­ня!” Ты по­слал этой доб­рой слу­жан­ке Тво­ей, в o чре­ве ко­то­рой со­здал ме­ня, еще один ве­ли­кий дар. Где толь­ко не ла­ди­ли меж­ду со­бой и ссо­ри­лись, там она по­яв­ля­лась, где мог­ла, уми­ро­тво­ри­тель­ни­цей. Она вы­слу­ши­ва­ла от обе­их сто­рон вза­им­ные, мно­го­чис­лен­ные и горь­кие, по­пре­ки, ка­кие обыч­но из­ры­га­ет ду­ша, раз­дув­ша­я­ся и взба­ла­му­чен­ная ссо­рой. И ко­гда при­сут­ству­ю­щей при­я­тель­ни­цей из­ли­ва­лась вся кис­ло­та непе­ре­ва­рен­ной зло­сти на от­сут­ству­ю­щую непри­я­тель­ни­цу, то мать моя со­об­ща­ла каж­дой толь­ко то, что со­дей­ство­ва­ло при­ми­ре­нию обе­их. Я счел бы это доб­рое ка­че­ство незна­чи­тель­ным, ес­ли бы не знал, по горь­ко­му опы­ту, что бес­чис­лен­ное мно­же­ство лю­дей (тут дей­ству­ет ка­кая-то страш­ная, ши­ро­ко раз­лив­ша­я­ся гре­хов­ная за­ра­за) не толь­ко пе­ре­да­ет раз­гне­ван­ным вра­гам сло­ва их раз­гне­ван­ных вра­гов, но еще до­бав­ля­ет к ним то, что и не бы­ло ска­за­но. А ведь сле­до­ва­ло бы че­ло­ве­ку че­ло­веч­но­му не то что воз­буж­дать и раз­жи­гать злы­ми сло­ва­ми че­ло­ве­че­скую враж­ду, а, на­обо­рот, стре­мить­ся уга­сить ее сло­ва­ми доб­ры­ми. Та­ко­ва бы­ла мать моя; Ты по­учал ее в со­кро­вен­ной шко­ле ее серд­ца».

Но не толь­ко от му­жа или же от слу­жа­нок при­хо­ди­лось тер­петь скор­би свя­той Мо­ни­ке. Да­же и юный Ав­гу­стин нема­ло при­чи­нил ду­шев­ных стра­да­ний сво­ей бла­го­че­сти­вой ма­те­ри.

Отец очень хо­тел, чтобы Ав­гу­стин стал важ­ным че­ло­ве­ком – ри­то­ром и адво­ка­том, по­это­му Ав­гу­стин по­лу­чил пре­крас­ное об­ра­зо­ва­ние. Од­на­ко по­на­ча­лу он то­же не был кре­щен и, су­дя по все­му, хри­сти­ан­ское вос­пи­та­ние ма­те­ри не столь глу­бо­ко еще про­ник­ло в его серд­це. Со всем жа­ром юно­сти Ав­гу­стин от­да­вал­ся удо­воль­стви­ям мо­ло­до­сти: язы­че­ским те­ат­рам, цир­кам, жен­щи­нам. От од­ной из них, небла­го­род­но­го про­ис­хож­де­ния, в 372 го­ду у него вне бра­ка да­же ро­дил­ся сын по име­ни Адео­дат («Дан­ный от Бо­га»). Кро­ме то­го, вдруг пе­рей­дя в дру­гую край­ность, Ав­гу­стин по­чти де­сять лет раз­де­лял ере­ти­че­ское уче­ние ма­ни­хе­ев, от­ри­цав­ших плоть, со­тво­рен­ную, по их мне­нию, са­та­ной, и да­же «об­ра­тил» в эту ересь несколь­ких дру­зей. Как, долж­но быть, об­ли­ва­лось кро­вью серд­це Мо­ни­ки, ко­гда она узна­ла об этом, –тя­же­ло ей бы­ло ви­деть сы­на блуд­ни­ком, но еще тя­же­лее – ере­ти­ком!

Его до­ро­га к Бо­гу бы­ла дол­гой и тяж­кой.

А ведь по­ми­мо Ав­гу­сти­на в се­мье бы­ло и еще несколь­ко де­тей: его брат На­ви­гий и сест­ра, имя ко­то­рой нам неиз­вест­но. Впро­чем, став взрос­лы­ми и са­мо­сто­я­тель­ны­ми они при­ня­ли Свя­тое Кре­ще­ние. Дочь, так же, как мать, до­ста­точ­но ра­но ов­до­ве­ла и, не же­лая вто­ро­го бра­ка, при­ня­ла мо­на­ше­ство, про­си­яв мно­ги­ми по­дви­га­ми.

Уди­ви­тель­но, но не толь­ко о сы­но­вьях и о до­че­ри за­бо­ти­лась она, но и об их дру­зьях. «О всех нас, жив­ших до успе­ния ее в дру­же­ском со­ю­зе и по­лу­чив­ших бла­го­дать Тво­е­го Кре­ще­ния, она за­бо­ти­лась так, слов­но все мы бы­ли ее детьми, и слу­жи­ла нам так, слов­но бы­ли мы ее ро­ди­те­ля­ми». Кро­ме то­го, «она бы­ла ми­ло­серд­на и от серд­ца про­ща­ла “дол­ги долж­ни­кам сво­им”», –вспо­ми­нал бла­жен­ный Ав­гу­стин.

А ведь, как это от­ли­ча­ет­ся от от­но­ше­ния мно­гих ны­неш­них ма­те­рей к бе­де, слу­чив­шей­ся с их детьми. Да­же тех, кто счи­та­ет се­бя во­цер­ко­в­лен­ны­ми хри­сти­ан­ка­ми. Да­же тех, кто яс­но ви­дит, что их ча­до все глуб­же по­гря­за­ет в гре­хе. Не боль­шин­ство ли из них до­воль­ству­ет­ся все­го лишь про­из­не­се­ни­ем рав­но­душ­ных и страш­ных слов:

«Что же тут та­ко­го? Сей­час все так жи­вут, мо­ло­де­жи без это­го нель­зя… Был бы толь­ко здо­ров да успе­шен!».

Ка­кое страш­ное, ги­бель­ное ослеп­ле­ние! Как мож­но зем­ной успех, здо­ро­вье те­ла ста­вить вы­ше здо­ро­вья и спа­се­ния бес­смерт­ной ду­ши? Это сло­ва не хри­сти­а­ни­на, но са­мо­го злост­но­го языч­ни­ка.

Меж­ду тем, дни и но­чи на­про­лет про­во­ди­ла в слез­ных мо­лит­вах об Ав­гу­стине, сыне сво­ем, свя­тая Мо­ни­ка.

«И Ты про­стер ру­ку Твою, – пи­шет бла­жен­ный Ав­гу­стин, – с вы­со­ты и “из­влек ду­шу мою” из это­го глу­бо­ко­го мра­ка, ко­гда мать моя, вер­ная Твоя слу­жан­ка, опла­ки­ва­ла ме­ня пе­ред То­бою боль­ше, чем опла­ки­ва­ют ма­те­ри умер­ших де­тей. Она ви­де­ла мою смерть в си­лу сво­ей ве­ры и то­го ду­ха, ко­то­рым об­ла­да­ла от Те­бя, – и Ты услы­шал ее, Гос­по­ди. Ты услы­шал ее и не пре­зрел слез, по­то­ка­ми оро­шав­ших зем­лю в каж­дом ме­сте, где она мо­ли­лась; Ты услы­шал ее. От­ку­да, в са­мом де­ле, был тот сон, ко­то­рым Ты уте­шил ее на­столь­ко, что она со­гла­си­лась жить со мною в од­ном до­ме и си­деть за од­ним сто­лом? В этом ведь бы­ло мне от­ка­за­но из от­вра­ще­ния и нена­ви­сти к мо­е­му ко­щун­ствен­но­му за­блуж­де­нию.

Ей при­сни­лось, что она сто­ит на ка­кой-то де­ре­вян­ной дос­ке и к ней под­хо­дит си­я­ю­щий юно­ша, ве­се­ло ей улы­ба­ясь; она же в пе­ча­ли и со­кру­ше­на пе­ча­лью. Он спра­ши­ва­ет ее о при­чи­нах ее го­ре­сти и еже­днев­ных слез, при­чем с та­ким ви­дом, буд­то хо­чет не раз­уз­нать об этом, а на­ста­вить ее. Она от­ве­ча­ет, что скор­бит над мо­ей ги­бе­лью; он же ве­лел ей успо­ко­ить­ся и по­со­ве­то­вал вни­ма­тель­но по­смот­реть: она уви­дит, что я бу­ду там же, где и она. Она по­смот­ре­ла и уви­де­ла, что я стою ря­дом с нею на той же са­мой дос­ке.

Раз­ве Ты не пре­кло­нил слу­ха Сво­е­го к серд­цу ее? О Ты, бла­гий и все­мо­гу­щий, Ко­то­рый за­бо­тишь­ся о каж­дом из нас так, слов­но он яв­ля­ет­ся един­ствен­ным пред­ме­том Тво­ей за­бо­ты, и обо всех так, как о каж­дом.

Про­шло еще де­сять лет, в те­че­ние ко­то­рых я ва­лял­ся в этой гряз­ной без­дне и во мра­ке лжи; ча­сто пы­тал­ся я встать и раз­би­вал­ся еще силь­нее, а меж­ду тем эта чи­стая вдо­ва, бла­го­че­сти­вая и скром­ная, та­кая, ка­ких Ты лю­бишь, обод­рен­ная на­деж­дой, но неумолч­ная в сво­ем пла­че и сте­на­ни­ях, про­дол­жа­ла в ча­сы всех сво­их мо­литв го­ре­вать обо мне пе­ред То­бой, Гос­по­ди, “и при­шли пред ли­цо Твое мо­лит­вы ее”, хо­тя Ты и до­пу­стил еще, чтобы ме­ня кру­жи­ло и за­кру­жи­ло в этой мгле».

Так вот, пусть же свя­тая Мо­ни­ка станет об­раз­цом по­ве­де­ния для тех ма­те­рей, что по­па­ли в по­доб­ные жиз­нен­ные об­сто­я­тель­ства. Пусть они так же, сво­ею слез­ной мо­лит­вой за сво­их чад, ис­пра­ши­ва­ют у Бо­га об­лег­че­ния сы­нов­ней уча­сти в непре­лож­ной на­деж­де на то, что их сы­но­вья ока­жут­ся вне бе­ды.

Но это воз­мож­но лишь при усло­вии, что са­ма мать твер­до пре­бы­ва­ет в Церк­ви и ве­дет хри­сти­ан­скую жизнь по за­по­ве­дям Гос­под­ним.

Меж­ду тем, дал уже Бог Ав­гу­сти­ну и некое Свое из­ве­ще­ние. Сде­лал же Он это «…через … од­но­го епи­ско­па, вскорм­лен­но­го Цер­ко­вью и на­чи­тан­но­го в кни­гах (…). Ко­гда мать моя упра­ши­ва­ла его удо­сто­ить ме­ня сво­ей бе­се­ды, опро­верг­нуть мои за­блуж­де­ния, от­учить от зла и на­учить доб­ру (он по­сту­пал так с людь­ми, ко­то­рых на­хо­дил до­стой­ны­ми), то он от­ка­зал­ся, что бы­ло, на­сколь­ко я со­об­ра­зил впо­след­ствии, ко­неч­но, ра­зум­но. Он от­ве­тил, что я за­упрям­люсь, по­то­му что ересь для ме­ня вно­ве, я гор­жусь ею и уже сму­тил мно­гих неопыт­ных лю­дей неко­то­ры­ми пу­стяч­ны­ми во­про­са­ми, как она са­ма ему рас­ска­за­ла. “Оставь его там и толь­ко мо­лись за него Бо­гу: он сам, чи­тая, от­кро­ет, ка­кое это за­блуж­де­ние и ка­кое ве­ли­кое нече­стие”. И он тут же рас­ска­зал, что его мать со­блаз­ни­ли ма­ни­хеи, и она еще маль­чи­ком от­да­ла его им; что он не толь­ко про­чел все их кни­ги, но да­же их пе­ре­пи­сы­вал и что ему от­кры­лось, безо вся­ких об­суж­де­ний и уго­во­ров, как на­до бе­жать от этой сек­ты; он и бе­жал. Ко­гда он рас­ска­зал об этом, мать моя все-та­ки не успо­ко­и­лась и про­дол­жа­ла еще боль­ше на­ста­и­вать, мо­ля и об­ли­ва­ясь сле­за­ми, чтобы он уви­дел­ся со мной и по­го­во­рил. То­гда он с неко­то­рым раз­дра­же­ни­ем и до­са­дой ска­зал: “Сту­пай, как вер­но, что ты жи­вешь, так вер­но и то, что сын от та­ких слез не по­гибнет”.

В раз­го­во­рах со мной она ча­сто вспо­ми­на­ла, что при­ня­ла эти сло­ва так, как буд­то они про­зву­ча­ли ей с неба».

«Мать моя горь­ко пла­ка­ла о мо­ем отъ­ез­де и про­во­жа­ла ме­ня до са­мо­го мо­ря. Она креп­ко ухва­ти­лась за ме­ня, же­лая или вер­нуть об­рат­но, или от­пра­вить­ся вме­сте со мной», – вспо­ми­на­ет Ав­гу­стин. Од­на­ко мо­ло­дой уче­ный при­нял окон­ча­тель­ное ре­ше­ние; взять же с со­бой мать он не мог, по­ка не устро­ить­ся на но­вом ме­сте. По­это­му Ав­гу­стин об­ма­нул мать, ска­зав, что хо­чет лишь про­во­дить от­плы­ва­ю­ще­го в Рим дру­га, и, взой­дя на ко­рабль, по­ки­нул Кар­фа­ген. Мо­ни­ка оста­лась на бе­ре­гу, мо­лясь и пла­ча.

В это вре­мя в Ита­лию при­бы­ла и Мо­ни­ка, все-та­ки не по­же­лав­шая раз­лу­чать­ся с сы­ном. Ей, несо­мнен­но, при­ят­но бы­ло узнать, что сын от­рек­ся от ере­си, но пе­чаль­но ви­деть его все еще не пра­во­слав­ным хри­сти­а­ни­ном.

«От со­об­ще­ния мо­е­го, что я уже не ма­ни­хей, но и не пра­во­слав­ный хри­сти­а­нин, она не пре­ис­пол­ни­лась ра­до­сти буд­то от неча­ян­но­го из­ве­стия: мое жал­кое по­ло­же­ние остав­ля­ло ее спо­кой­ной в этом от­но­ше­нии; она опла­ки­ва­ла ме­ня, как умер­ше­го, но ко­то­ро­го Ты дол­жен вос­кре­сить; она пред­став­ля­ла Те­бе ме­ня, как сы­на вдо­вы, ле­жав­ше­го на смерт­ном од­ре, ко­то­ро­му Ты ска­зал: “Юно­ша, те­бе го­во­рю, встань” - и он ожил и “стал го­во­рить, и Ты от­дал его ма­те­ри его”. По­это­му серд­це ее не за­тре­пе­та­ло в бур­ном вос­тор­ге, ко­гда она услы­ша­ла, что уже в зна­чи­тель­ной ча­сти со­вер­ши­лось то, о чем она еже­днев­но со сле­за­ми мо­ли­лась Те­бе; ис­ти­ны я еще не на­шел, но ото лжи уже ушел. Бу­дучи уве­ре­на, что Ты, обе­щав­ший це­ли­ком ис­пол­нить ее мо­лит­вы, до­вер­шишь и осталь­ное, она очень спо­кой­но, с пол­ной убеж­ден­но­стью от­ве­ти­ла мне, что рань­ше, чем она уй­дет из этой жиз­ни, она уви­дит ме­ня ис­тин­ным хри­сти­а­ни­ном: она ве­рит это­му во Хри­сте».

«Так го­во­рил я и пла­кал в горь­ком сер­деч­ном со­кру­ше­нии. И вот слы­шу я го­лос из со­сед­не­го до­ма, не знаю, буд­то маль­чи­ка или де­воч­ки, ча­сто по­вто­ря­ю­щий на­рас­пев: “Возь­ми, чи­тай! Возь­ми, чи­тай!”. Взвол­но­ван­ный, вер­нул­ся я на то ме­сто, где си­дел Али­пий; я оста­вил там, ухо­дя, апо­столь­ские По­сла­ния. Я схва­тил их, от­крыл и в мол­ча­нии про­чел гла­ву, первую по­пав­шу­ю­ся мне на гла­за: “не в пи­рах и в пьян­стве, не в спаль­нях и не в рас­пут­стве, не в ссо­рах и в за­ви­сти: об­ле­ки­тесь в Гос­по­да Иису­са Хри­ста и по­пе­че­ние о пло­ти не пре­вра­щай­те в по­хо­ти”. Я не за­хо­тел чи­тать даль­ше, да и не нуж­но бы­ло: по­сле это­го тек­ста серд­це мое за­ли­ли свет и по­кой; ис­чез мрак мо­их со­мне­ний».

Увы, по­чти сра­зу же, в этом же го­ду, как бы за­вер­шив окон­ча­тель­ное свое ве­ли­кое де­ло, уми­ра­ет и свя­тая Мо­ни­ка.

«Уже на­вис день ис­хо­да ее из этой жиз­ни; этот день знал Ты, мы о нем не ве­да­ли. Слу­чи­лось – ду­маю, тай­ной Тво­ей за­бо­той, – что мы с ней оста­лись вдво­ем; опер­шись на под­окон­ник, смот­ре­ли мы из ок­на на внут­рен­ний са­дик то­го до­ма, где жи­ли в Остии. Уста­лые от дол­го­го пу­те­ше­ствия, на­ко­нец в оди­но­че­стве, на­би­ра­лись мы сил для пла­ва­ния. Мы сла­дост­но бе­се­до­ва­ли вдво­ем и, “за­бы­вая про­шлое, устрем­ля­лись к то­му, что пе­ред на­ми”, спра­ши­ва­ли друг дру­га, пред ли­цом Ис­ти­ны, – а это Ты, – ка­ко­ва бу­ду­щая веч­ная жизнь свя­тых, – “не ви­дел то­го глаз, не слы­ша­ло ухо и не при­хо­ди­ло то на серд­це че­ло­ве­ку” – но уста­ми серд­ца жаж­да­ли мы при­ник­нуть к стру­ям Тво­е­го Небес­но­го ис­точ­ни­ка, “Ис­точ­ни­ка жиз­ни, ко­то­рый у Те­бя”, чтобы, обрыз­ган­ные его во­дой, в ме­ру на­ше­го по­сти­же­ния, мог­ли бы как-ни­будь об­нять мыс­лью ее ве­ли­чие. Ко­гда в бе­се­де на­шей при­шли мы к то­му, что лю­бое удо­воль­ствие, до­став­ля­е­мое те­лес­ны­ми чув­ства­ми, оси­ян­ное лю­бым зем­ным све­том, не до­стой­но не толь­ко срав­не­ния с ра­до­стя­ми той жиз­ни, но да­же упо­ми­на­ния ря­дом с ни­ми, то, воз­но­сясь к Нему Са­мо­му серд­цем, все бо­лее раз­го­рав­шим­ся, мы пе­ре­бра­ли од­но за дру­гим все со­зда­ния Его и до­шли до са­мо­го неба, от­ку­да све­тят на зем­лю солн­це, лу­на и звез­ды. И, вой­дя в се­бя, ду­мая и го­во­ря о тво­ре­ни­ях Тво­их и удив­ля­ясь им, при­шли мы к ду­ше на­шей и вы­шли из нее, чтобы до­стичь стра­ны неис­ся­ка­е­мой пол­но­ты, где Ты веч­но пи­та­ешь Из­ра­и­ля пи­щей ис­ти­ны, где жизнь есть та муд­рость, через Ко­то­рую воз­ник­ло все, что есть, что бы­ло и что бу­дет. Са­ма она не воз­ни­ка­ет, а оста­ет­ся та­кой, ка­ко­ва есть, ка­кой бы­ла и ка­кой все­гда бу­дет. Вер­нее: для нее нет “бы­ла” и “бу­дет”, а толь­ко од­но “есть”, ибо она веч­на, веч­ность же не зна­ет “бы­ло” и “бу­дет”… Ты зна­ешь, Гос­по­ди, что в тот день, ко­гда мы бе­се­до­ва­ли, ни­что­жен за этой бе­се­дой по­ка­зал­ся нам этот мир со все­ми его на­сла­жде­ни­я­ми, и мать ока­за­ла мне: “Сын! что до ме­ня, то в этой жиз­ни мне уже все не в сла­дость. Я не знаю, что мне здесь еще де­лать и за­чем здесь быть; с мир­ски­ми на­деж­да­ми у ме­ня здесь по­кон­че­но. Бы­ло толь­ко од­но, по­че­му я хо­те­ла еще за­дер­жать­ся в этой жиз­ни: рань­ше чем уме­реть, уви­деть те­бя пра­во­слав­ным хри­сти­а­ни­ном. Гос­подь ода­рил ме­ня пол­нее: дал уви­деть те­бя Его ра­бом, пре­зрев­шим зем­ное сча­стье. Что мне здесь де­лать?”.

Не пом­ню, что я ей от­ве­тил, но не про­шло и пя­ти дней или немно­гим боль­ше, как она слег­ла в ли­хо­рад­ке. Во вре­мя бо­лез­ни она в ка­кой-то день впа­ла в об­мо­роч­ное со­сто­я­ние и по­те­ря­ла на ко­рот­кое вре­мя со­зна­ние. Мы при­бе­жа­ли, но она ско­ро при­шла в се­бя, уви­де­ла ме­ня и бра­та, сто­яв­ших тут же, и ска­за­ла, слов­но ища что-то: “Где я бы­ла?”. За­тем, ви­дя на­шу глу­бо­кую скорбь, ска­за­ла: “Здесь по­хо­ро­ни­те вы мать ва­шу”.

Брат мой что-то ска­зал, же­лая ей не та­ко­го горь­ко­го кон­ца; луч­ше бы ей уме­реть не в чу­жой зем­ле, а на ро­дине. Услы­шав это, она встре­во­жи­лась от та­ких его мыс­лей, устре­ми­ла на него недо­воль­ный взгляд и, пе­ре­во­дя гла­за на ме­ня, ска­за­ла: “По­смот­ри, что он го­во­рит!”, а за­тем об­ра­ти­лась к обо­им: “По­ло­жи­те это те­ло, где при­дет­ся; не бес­по­кой­тесь о нем; про­шу об од­ном: по­ми­най­те ме­ня у ал­та­ря Гос­под­ня, где бы вы ни ока­за­лись”».

Я не знал, ко­гда по со­вер­шен­ной бла­го­сти Тво­ей ста­ло ис­че­зать в ее серд­це это пу­стое же­ла­ние. Я ра­до­вал­ся и удив­лял­ся, ви­дя та­кою свою мать, хо­тя, прав­да, и в той на­шей бе­се­де у окош­ка, ко­гда она ска­за­ла: “Что мне здесь де­лать?”, не вид­но бы­ло, чтобы она же­ла­ла уме­реть на ро­дине. По­сле уже я услы­шал, что, ко­гда мы бы­ли в Остии, она од­на­жды до­вер­чи­во, как мать, раз­го­во­ри­лась с мо­и­ми дру­зья­ми о пре­зре­нии к этой жиз­ни и о бла­ге смер­ти. Ме­ня при этой бе­се­де не бы­ло, они же при­шли в изум­ле­ние пе­ред му­же­ством жен­щи­ны (Ты ей дал его) и спро­си­ли, неуже­ли ей не страш­но оста­вить свое те­ло так да­ле­ко от род­но­го го­ро­да.

Под­лин­но, под­лин­но, ис­кренне и пра­во ве­ру­ю­щую в Бо­га ду­шу Гос­подь умуд­ря­ет и спо­доб­ля­ет глу­бо­чай­шей ду­хов­ной пе­ре­оцен­ки сво­ей преды­ду­щей жиз­ни. А выс­ший смысл сво­ей кон­чи­ны ви­дит в слу­же­нии Бо­гу в Его Церк­ви и в том, чтобы и по смер­ти не быть вне цер­ков­но­го по­ми­но­ве­ния об усоп­ших в ве­ре и на­деж­де Вос­кре­се­ния и веч­ной жиз­ни.

«Итак, на де­вя­тый день бо­лез­ни сво­ей, на пять­де­сят ше­стом го­ду жиз­ни сво­ей и на трид­цать тре­тьем мо­ей, эта ве­ру­ю­щая и бла­го­че­сти­вая ду­ша раз­ре­ши­лась от те­ла … для нее смерть не бы­ла горь­ка, да во­об­ще для нее и не бы­ло смер­ти. Об этом непре­лож­но сви­де­тель­ство­ва­ли и ее нра­вы и “ве­ра нели­це­мер­ная”».

«От­рад­но бы­ло вспом­нить, – по сло­вам Ав­гу­сти­на, – что в этой по­след­ней бо­лез­ни, лас­ко­во бла­го­да­ря ме­ня за мои услу­ги, на­зы­ва­ла она ме­ня доб­рым сы­ном и с боль­шой лю­бо­вью вспо­ми­на­ла, что ни­ко­гда не слы­ша­ла она от ме­ня бро­шен­но­го ей гру­бо­го или оскор­би­тель­но­го сло­ва. А раз­ве, Бо­же мой, Тво­рец наш, раз­ве мож­но срав­ни­вать мое по­чте­ние к ней с ее слу­же­ни­ем мне? Ли­шил­ся я в ней ве­ли­кой уте­ши­тель­ни­цы, ра­не­на бы­ла ду­ша моя, и слов­но разо­дра­на жизнь, став­шая еди­ной; ее жизнь и моя сли­лись ведь в од­но».

«Да пре­бу­дет она в ми­ре со сво­им му­жем, до ко­то­ро­го и по­сле ко­то­ро­го ни за кем не бы­ла за­му­жем, ко­то­ро­му слу­жи­ла “при­но­ся плод в тер­пе­нии”, чтобы при­об­ре­сти его Те­бе. И вну­ши, Гос­по­ди Бо­же мой, вну­ши ра­бам Тво­им, бра­тьям мо­им, сы­нам Тво­им, гос­по­дам мо­им, ко­то­рым слу­жу сло­вом, серд­цем и пись­мом, чтобы вся­кий раз, чи­тая это, по­ми­на­ли они у ал­та­ря Тво­е­го Мо­ни­ку, слу­гу Твою, вме­сте с Пат­ри­ци­ем, неко­гда су­пру­гом ее, через плоть ко­то­рых ввел Ты ме­ня в эту жизнь, а как, я не знаю. Пусть с лю­бо­вью по­мя­нут они их, ро­ди­те­лей мо­их, на этом пре­хо­дя­щем све­те, и мо­их бра­тьев в Те­бе, Отец, пре­бы­ва­ю­щих в Пра­во­слав­ной Церк­ви, мо­их со­граж­дан в Веч­ном Иеру­са­ли­ме, о ко­то­ром взды­ха­ет в стран­ствии сво­ем, с на­ча­ла его и до окон­ча­ния, на­род Твой. И пусть мо­лит­ва­ми мно­гих пол­нее бу­дет ис­пол­не­на по­след­няя ее прось­ба ко мне, –через мою ис­по­ведь, а не толь­ко через од­ни мои мо­лит­вы».

В ли­це свя­той Мо­ни­ки и ее де­тей, од­ним из ко­то­рых был Ав­гу­стин Бла­жен­ный, мы ви­дим при­мер осо­бо жи­вых от­но­ше­ний, сло­жив­ших­ся в се­мье. От­но­ше­ний меж­ду ма­те­рью и ее детьми.

По­мо­лим­ся же, бра­тья и сест­ры, о том, чтобы та­кая нели­це­мер­ная ве­ра мо­лит­ва­ми свя­той Мо­ни­ки Та­га­стин­ской уко­ре­ни­лась в нас и по­слу­жи­ла бы ко стя­жа­нию спа­си­тель­ной веч­ной жиз­ни для нас и срод­ни­ков на­ших.

Слу­чи­лось это в го­ро­де Остия в 387 го­ду.

Случайный тест

Цитата дня

Неведущий Бога, какой бы он ни был мудрец, неблагоразумен.

Житие прп. Нила Столобенского

Этот день в истории

20 декабря 1699 года на русских землях указом первого российского императора Петра I введено новое летосчисление и установлено празднование Нового года 1 января вместо 1 сентября.

В 2009 году в городе Паттайя освящен Всехсвятский храм Русской Православной Церкви.

Полное собрание и описание: молитва блаженной моники для духовной жизни верующего человека.

ПОВЕСТЬ О ПРАВОСЛАВНОМ ВОСПИТАНИИ.

Глава 13. Святая Моника

Святая Моника - это мать блаженного Августина (354-430), Епископа Гиппонского, автора прекрасных книг о вере и Церкви. Она очень популярна на Западе и почти не известна у нас. О жизни своей матери блаж. Августин рассказал в девятой книге “Исповеди”. Я не буду пересказывать ее биографию. Я просто приведу целостный фрагмент из книги блаж. Августина. Речь в нем пойдет не о молитвах св. Моники за сына, заблудившегося в манихейской ереси. Слова св. Амвросия Медиоланского к матери, плачущей об отвергающем Христа Августине: “Не может погибнуть сын стольких слез”, известны и у нас. А вот как эта удивительная женщина жила со своим мужем-язычником? Что принесла она в этот брак из воспитавшей ее христианской семьи? Вот поучительный и вполне современный рассказ об этом:

“За старательное воспитание свое она не столь хвалила мать свою, сколь некую престарелую служанку, которая носила еще отца ее на спине. За это, за ее старость и чистые нравы пользовалась она в христианском доме почетом от хозяев. Потому и поручена ей была забота о хозяйских дочерях, и она старательно несла ее. Полная святой строгости и неумолимая в наказаниях, когда они требовались, была она в наставлениях разумна и рассудительна. Она, например, разрешала девочкам, не взирая на жгучую жажду, пить даже воду только во время очень умеренного обеда за родительским столом. Она остерегала их от худой привычки разумным словом: “Сейчас вы пьете воду, потому что не распоряжаетесь вином, а когда в мужнем доме станете хозяйками погребов и кладовок, вода вам может опротиветь, а привычка к питью останется в силе”.

И, однако, незаметно подползла к матери моей. страсть к вину. Родители обычно приказывали ей, как девушке воздержанной, доставать вино из бочки. Опустив туда через верхнее отверстие сосуд, она, прежде чем перелить это чистое вино в бутылку, краем губ чуть-чуть отхлебывала его: больше она не могла, так как вино ей не нравилось. И делала она это вовсе не по склонности к пьянству, а от избытка кипящих сил, ищущих выхода в мимолетных проказах; их обычно подавляет в отроческих душах глубокое уважение к старшим.

И вот, прибавляя к этой ежедневной капле ежедневно по капле, она докатилась до того, что с жадностью почти полными кубками стала поглощать неразбавленное вино. Где была тогда проницательная старушка и ее неумолимые запреты? Разве что-нибудь может одолеть тайную болезнь нашу, если Ты, Господи, не бодрствуешь над нами со Своим врачеванием? Нет отца, матери и воспитателей, но присутствуешь Ты, Который нас создал, Который зовешь нас, Который даже через. людей делаешь доброе, чтобы спасти душу. Что же сделал Ты тогда, Боже мой? Чем стал лечить? Чем исцелил? Не извлек ли Ты грубое и острое бранное слово из чужих уст, как врачебный нож, вынутый из неведомых запасов Твоих, и не отрезал ли одним ударом все гнилое? Служанка, ходившая обычно вместе с ней за вином, споря, как это бывает, с младшей хозяйкой с глазу на глаз, упрекнула ее в этом проступке и с едкой издевкой назвала “горькой пьяницей”. Уязвленная этим уколом, она оглянулась на свою скверну, тотчас же осудила ее и от нее избавилась.

Воспитанная в целомудрии и воздержании, подчиняясь родителям скорее из послушания Тебе, чем Тебе из послушания родителям, она, войдя в брачный возраст, вручена была мужу, служила ему, как господину, и старалась приобрести его для Тебя. О Тебе говорила ему вся стать ее, делавшая ее прекрасной для мужа: он ее уважал, любил и удивлялся ей. Она спокойно переносила его измены; никогда по этому поводу не было у нее с мужем ссор. Она ожидала, что Ты умилосердишься над ним и, поверив в Тебя, он станет целомудрен. А кроме того, был он человеком чрезвычайной доброты и неистовой гневливости. И она знала, что не надо противоречить разгневанному мужу не только делом, но даже словом. Когда же она видела, что он отбушевал и успокоился, она объясняла ему свой поступок; бывало ведь, что он кипятился без толку. У многих женщин, мужья которых были гораздо обходительнее, лица бывали обезображены синяками от пощечин; в дружеской беседе обвиняли они своих мужей, а она их язык; будто в шутку давала она им серьезный совет: с той минуты, как они услышали чтение брачного контракта, должны считатьего документом, превратившим их в служанок; памятуя о своем положении, не должны они заноситься перед своими господами. Зная, с каким лютым мужем приходится ей жить, они удивлялись; не слыхано и не видано было, чтобы Патриций побил жену или чтобы они повздорили и хоть на один день рассорились. Они дружески расспрашивали ее, в чем причина; она учила их своему обычаю, о котором я упомянул выше. Усвоившие его - благодарили, не усвоившие - терпели поношение.

Нашептывания дурных служанок сначала восстановили против нее свекровь, но мать моя услужливостью, неизменным терпением и кротостью одержала над ней такую победу, что та сама пожаловалась сыну на сплетни служанок, нарушавших в доме мир между ней и невесткой, и потребовала для них наказания. После того как он, слушаясь матери, заботясь о порядке среди рабов и о согласии в семье, высек выданных по усмотрению выдавшей, она пригрозила, что на такую же награду от нее должна рассчитывать каждая, если, думая угодить, станет ей наговаривать на невестку. Никто уже не осмеливался, и они зажили в достопамятном сладостном дружелюбии.

Господи, милующий меня! Ты послал этой доброй служанке Твоей, в чреве которой создал меня, еще один великий дар. Где только не ладили между собой и ссорились, там она появлялась - где могла - умиротворительницей. Она выслушивала от обеих сторон взаимные, многочисленные и горькие попреки, какие обычно изрыгает душа, раздувшаяся и взбаламученная ссорой. И когда присутствующей приятельнице изливалась вся кислота непереваренной злости на отсутствующую неприятельницу, то мать моя сообщала каждой только то, что содействовало примирению обеих. Я счел бы это доброе качество незначительным, если бы не знал, по горькому опыту, что бесчисленное множество людей (тут действует какая-то страшная, широко разлившаяся греховная зараза) не только передает разгневанным врагам слова их разгневанных врагов, но еще добавляет к ним то, что и не было сказано. А ведь следовало бы человеку человечному не то что возбуждать и разжигать злыми словами человеческую вражду, а, наоборот, стремиться угасить ее словами добрыми. Такова была мать моя; Ты поучал ее в сокровенной школе ее сердца.

И вот, наконец, приобрела она Тебе мужа напоследок дней его; от него, христианина, она уже не плакала над тем, что терпела от него, нехристианина. Была она слугой служителей Твоих. Кто из них знал ее, те восхваляли, чтили и любили в ней Тебя, ибо чувствовали присутствие Твое в сердце ее: о нем свидетельствовала ее святая жизнь. Она “была женой одного мужа, воздавала родителям своим, благочестиво вела дом свой, усердна была к добрым делам”. Она воспитывала сыновей своих, мучаясь, как при родах, всякий раз, когда видела, что они сбиваются с Твоего Пути.

И напоследок - Ты позволяешь ведь по милости Своей называться нам служителями Твоими - о всех нас, живших до успения ее в дружеском союзе и получивших благодать Твоего Крещения, она заботилась так, словно все мы были ее детьми, и служила нам так, словно были мы ее родителями”.

Какая богатая жизнь во Христе предстает нам с этих страниц! Святая Моника жила в доме своего мужа просто и безбоязненно. Ее никто не пугал: “Ах-ах! Живешь в блуде. Не обвенчана с мужем. ” Она, заключая брачный контракт, сказала своему мужу то, что говорили в древности все римлянки: “Где ты, мой Кай, там и я, твоя Кая”. И он стал ее господином. Так просто - по-человечески и по-Божески: жена стала радовать своего мужа, служа ему. Вот и все!

Ну, а что ей волноваться-то? Разве она сама себя спасает? Это делает Господь. А Он ее найдет везде. Нигде не оставит. Вот и получается: ходит жена вокруг своего мужа, во всем угождает ему. Зла не делает, а только добро. Так чего же ей в мире бояться?

Посмотрите, как прост закон, который старается исполнить св. Моника. Весь он сосредотачивается в одной точке - послушание мужу. Разве она бы посмела огорчить своего мужа-язычника такого рода недовольствами:

Ты почто скоромное лопаешь? Нынче у нас Петровки. А в воскресенье разве можно в баню ходить? Ни-ни! А сейчас зачем на диван улегся? Родительская суббота наступила. Шагом марш в церковь! Стариков хоть своих помянешь.

Как-то смотрела я по телевизору встречу с одним митрополитом. Вот встает перед микрофоном бойкая такая старушка в платочке и спрашивает: “Можно ли мыться в воскресенье? А то я своих все время учу. ” Митрополит ответил: “Как хорошо в воскресенье у обедни-то побывать. ” Села старушка на место. Довольна, наверно. Ивот представила я себе такую картину. Придет она домой и давай своего мужа носом в ответ митрополита тыкать: к обедне, к обедне нужно по воскресеньям ходить! А вот святая Моника так бы делать не стала. И позорить своего мужа принародно не стала бы.

Командует, командует своим мужем моя современница. И кто только нас этому учит? Ну, родители, и родители родителей, и вообще современная атмосфера. Это есть, не спорю. Но ведь есть и еще один учитель - Церковь. Вот разве бы какой пресвитер рискнул святой Монике сказать: “А ты постом мясного-то мужу не давай. Все делай как бы нечаянно, но с хитростью. Приучай, приучай своего язычника к благочестию”. Интересно, как бы она на это отреагировала? Попробуйте отгадать (это к читателю).

Когда я читала у блаж. Августина о св. Монике, то первое чувство, возбужденное во мне этим рассказом, было радостью за нее. Посмотрите, как идет по жизни эта женщина. Да, муж св. Моники - язычник, но ей и в голову не приходит, что этого можно стыдиться. Да, она ему во всем угождает. Но пусть только кто-нибудь попробует сказать дурное слово о ее Патриции! Она к этому субъекту спиной и пошла себе прочь. Вот так же, как и сейчас многие женщины уходят из церкви, смущенные суровостью нелюбовных слов, относящихся к их языческим семьям. С какой это стати выслушивать оскорбления в адрес собственного мужа? Ну, и что, что он язычник? Все равно он хороший. Честь мужа - честь жены, и нравственный закон не должен вступать в противоречие с уставным. Св. Моника и не знала такого противоречия, поэтому и была она счастливее моей современницы.

Позавидовала я св. Монике. Светлой завистью позавидовала. Все-то она сделала так, как и положено было делать святой жене: никого в доме собой не отяготила, не огорчила и - вот уж умница! - никого и словечком учительным не задела. И все в жизни св. Моники свершилось так, как и пообещал ученицам Христовым святой Апостол Петр: без словечечка с ее стороны Церковь в лице Патриция приобрела себе еще одного верного сына. Вот как написано об этом в апостольском послании: “Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Так некогда и святые жены, уповавшие на Бога, украшали себя, повинуясь своим мужьям. Так Сарра повиновалась Аврааму, называя его господином. Вы - дети ее, если делаете добро и не смущаетесь ни от какого страха”.

Я родилась с ненавистью в душе ко всему в мире. Мне каждый шажок по дороге любви давался огромным волевым усилием. И уж если я что-то полюбила, то в мире нет человеческой силы, способной вырвать из моих рук это сокровище! И я не признаю иного судии над своей любовью, кроме Господа Бога. В Его руке меч, и все те зряшные нити, которыми я, по неразумию, опутала свою душу, Он разрубит им, освобождая меня и от этих земных уз.

Отойди, душа, от зеленеющей смоковницы. Пожалей ее. В христианской душе сокрыта огромная мощь молитвенной силы, способной как животворить, так и умерщвлять. Нам показал это Господь в канун Своих святых страстей. Юная весенняя смоковница не дала плодов Господу и умерла от Его проклятия. Вот урок! Мы с вами, поверьте мне, можем убить своим нетерпением весь мир. Однако как еще зелена его пышная крона! Отцвели ли цветочки на ветках этой смоковницы? Завязались ли тугие маленькие смоквы? Зреют ли? Как знать. Отойди же от смоковницы, нетерпеливая душа. Если уж ты не можешь верою сдвигать горы, то, по крайней мере, сдержи свое нетерпение. Смотри с любовью на смоковницу и жди поры. Она красива, правда? Не проклинай же, не проклинай это живое зеленеющее дерево.

В тишине, в тайне соткала я свою паутину любви. Тонкой прозрачной нитью я укутала православный храм, и теперь говорю ей тихо, одними устами: лети, лети, моя паутинка любви! Хоть в Рим лети. Я не сужу тебя. Ты свободна. Лети, куда хочешь. Над миром. В голубом небе. Среди звезд. Лети!

И проститься с тобою никак не дает.

Смотрю с детьми по телевизору американскую передачу “Спасение 911”, и душа во мне горит, как от обиды. Вообще-то интересная это передача! В каждой три-четыре сюжета о каких-то ужасных подлинных событиях (кто-то куда-то провалился, что-то с кем-то случилось), и вот летят вертолеты, мчатся машины, спеша спасти людей от неминуемой гибели. Время от времени я люблю пересказывать некоторые сюжеты из этой передачи своим знакомым. Получается это настолько смешно, что никто и не верит, будто такую передачу можно смотреть, затаив дыхание. Вот, например, мой любимый рассказ:

У маленького мальчика ножка провалилась в унитаз, и он не мог ее оттуда вытащить.

Да-да! Именно туда. Это был такой маленький-маленький унитазик, специально для детей. И вот представьте себе: для спасения ребенка вызвали пожарных.

Опять хохот, пуще прежнего:

Да-да! У них там, в Америке всегда вызывают для спасения только пожарных. Приехав, они отвинтили унитаз, вынесли его вместе с мальчиком во двор и аккуратненько разбили. Но предварительно был вызван то ли мэр, то ли шериф (что-то я запамятовала), и он проследил, чтобы топориком по унитазику тюкнули очень осторожно, не повредив ножку мальчика.

Смеются. И не знают они, что мне очень-очень горько видеть это самое “Спасение 911”, потому что, глядя на американцев, я узнала: мое личное открытие, рожденное работой моей души, моего сердца, моего разумения, уже давным-давно не новость! Оказывается, весь мир знает спасительность слов “Я люблю тебя”, которые (по моему убеждению) нужно чаще, как можно чаще произносить в своей семье. Вот этот бедный мальчик, застрявший в унитазе. Лежит он себе на травке и хнычет. Страшно ему видеть в руках пожарного остренький топорик, которым вот-вот начнут стучать чуть ли не по его ножке. И что же ему говорят нежные родители? А вот что: “Мы тебя любим. Не бойся ничего. Мы рядом, и как мы любим тебя!” Эти же слова кричат молодой женщине, рухнувшей на машине в пропасть, шепчут юноше, открывшему глаза в реанимационной палате, говорят в телефонную трубку ребенку, плачущему над умирающим отцом. Всюду: “Я люблю тебя. Крепись! Я люблю. “

Я не знаю более беззащитных в своем юродстве слов, нежели эти. А знаете ли вы, что когда человек говорит их, то можно и о Боге - забыть? Мы ведь с Ним в этот момент настолько заодно, что даже и имя Его становится не нужным: Господь с тем, кто любит Его создание. Вот здесь-то и таится коренное отличие путей мирского и монашеского. У мирянина есть такая внутренняя свобода и возможность - думать о Боге не всегда. Потому что он любит - жену, сына, дочь, мать, отца. И любовь эта страшно конкретна, сиюминутна, как и всякая любовь. Своим детям я так рассказываю о монашестве:

Есть люди, которые рождаются с постоянной потребностью думать о Боге. Они такие от рождения: не могут не думать о Нем, потому что всякая другая мысль для них скучна.

Мама, а разве это возможно - постоянно думать о Боге?

Возможно, если человек к этому призван Богом. Тогда он становится монахом и устраивает свою внутреннюю жизнь таким образом, чтобы мысль о Боге (или молитва) не засыпала в нем никогда.

Вот отсюда и разбегаются две дорожки в творении Божием - к миру и в монастырь. Здесь различие не в образе жизни (безбрачие или брак), а в глубине устроения духовной жизни. Семья - это всегда очень конкретная любовь к конкретным родным людям. В настоящую минуту нежная и тихая, как бы заснувшая, а вот сейчас - жаркая. И об этой любви в семье нужно говорить. Не надо засахаривать нежными словами все вокруг! О нет! Но когда это придется кстати, говорите же о любви.. .

Здесь есть одна хитрость. Вот многие женщины жалуются: “Все у меня в жизни хорошо. Дети растут, денег хватает, муж не пьет. Одно плохо - неласковый он у меня”. А почему неласковый? Может быть, мама в детстве ему редко говорила о любви? Ведь если ребенок привык к тому, что в его семье о любви говорят спокойно и открыто, то он, подрастя, и сам скажет об этом с такой же простотой. Есть, кстати, такое мнение: женщины любят ушами. В этом что-то есть. Поэтому когда я говорю своим детям “люблю тебя”, то всегда думаю: а вдруг мои будущие невестки станут от этого хоть немного счастливее?

Вот двое остановились у окна. Третьего уже давно сморил сон.

Ах, как поздно! Как поздно! Где-то наш папочка? Мне так скучно без него. Я очень люблю нашего папочку, а ты, сынок?

И я очень люблю.

Стоят двое и смотрят во мрак. Где-то там идет человек. Сначала он шагает по одичалым улицам нового Вавилона, потом едет в страшной распоследней электричке, наконец, быстро пересекает заснувшие улицы тихого пригорода. Какой непроглядный ночной мрак вокруг! Что же ведет его? Уж не думаешь ли ты, гордая душа, что это делает твоя замирающая молитва? О нет! Просто двое стояли во свете, глядя во тьму. “Я люблю его,” - говорила одна. И ей вторил, как эхо, другой. А Господь приклонил к ним Свое ухо и - услышал их. И вот Он-то отдаст любящих друг другу! Только Он - Господь Бог, сказавший нам: “Любите же друг друга! Любите”.

В продаже – Барабан, цены ниже! Неликвидные остатки

ЛИТАНИЯ СВЯТОЙ МОНИКЕ

Иисус, внемли нам,

Иисус, услышь нас.

Отче Небесный, Боже, помилуй нас.

Сын, Искупитель мира, Боже, помилуй нас.

Дух Святый, Боже, помилуй нас.

Святая Троица, единый Боже, помилуй нас.

Святая Мария, молись о нас.

Святая Мария, без греха зачавшая, молись о нас.

Святой Иосиф, Святого Семейства глава, молись о нас.

Святая Моника, христианским женам пример, молись о нас.

Святая Моника, примером своим и молитвою содействовавшая обращению мужа своего, молись о нас.

Святая Моника, прообраз благоговеющей матери, молись о нас.

Святая Моника, прообраз вдовы благоговеющей, молись о нас.

Святая Моника, мать Святого Августина, молись о нас.

Святая Моника, заблуждения сына своего прегорько оплакавшая, молись о нас.

Святая Моника, воистину неутомимая в молитвах о его обращении, молись о нас.

Святая Моника, защита сына своего отпавшего, молись о нас.

Святая Моника, удостоенная того, что ее слезы о сыне не были напрасными, молись о нас.

Святая Моника, утешенная тем, что увидела обращение своего сына, молись о нас.

Святая Моника, что вместе с сыном сподобилась беседовать о Боге и вечной жизни, молись о нас.

Святая Моника, которая молитвами сыновними нашла покой в мире Божьем, молись о нас.

Святая Моника, никогда не обходящая заступничеством своим матерей, которые, как она сама, молятся и плачут, молись о нас.

Святая Моника, уже пришедшая на помощь многим матерям в их страхе сердечном, молись о нас.

Святая Моника, защити невинность детей наших, молись о нас.

Святая Моника, пошли отрокам силу против искушений мира сего, молись о нас.

Святая Моника, даруй милость чадам заблудшим, чтобы не были они глухи к наставлениям материнским и равнодушны к страданию матерей, молись о нас.

Оценка 4.1 проголосовавших: 205 Глава 13. Святая Моника

Святая Моника - это мать блаженного Августина (354-430), Епископа Гиппонского, автора прекрасных книг о вере и Церкви. Она очень популярна на Западе и почти не известна у нас. О жизни своей матери блаж. Августин рассказал в девятой книге "Исповеди". Я не буду пересказывать ее биографию. Я просто приведу целостный фрагмент из книги блаж. Августина. Речь в нем пойдет не о молитвах св. Моники за сына, заблудившегося в манихейской ереси. Слова св. Амвросия Медиоланского к матери, плачущей об отвергающем Христа Августине: "Не может погибнуть сын стольких слез", известны и у нас. А вот как эта удивительная женщина жила со своим мужем-язычником? Что принесла она в этот брак из воспитавшей ее христианской семьи? Вот поучительный и вполне современный рассказ об этом:

"За старательное воспитание свое она не столь хвалила мать свою, сколь некую престарелую служанку, которая носила еще отца ее на спине... За это, за ее старость и чистые нравы пользовалась она в христианском доме почетом от хозяев. Потому и поручена ей была забота о хозяйских дочерях, и она старательно несла ее. Полная святой строгости и неумолимая в наказаниях, когда они требовались, была она в наставлениях разумна и рассудительна. Она, например, разрешала девочкам, не взирая на жгучую жажду, пить даже воду только во время очень умеренного обеда за родительским столом. Она остерегала их от худой привычки разумным словом: "Сейчас вы пьете воду, потому что не распоряжаетесь вином, а когда в мужнем доме станете хозяйками погребов и кладовок, вода вам может опротиветь, а привычка к питью останется в силе"...

И, однако, незаметно подползла к матери моей... страсть к вину. Родители обычно приказывали ей, как девушке воздержанной, доставать вино из бочки. Опустив туда через верхнее отверстие сосуд, она, прежде чем перелить это чистое вино в бутылку, краем губ чуть-чуть отхлебывала его: больше она не могла, так как вино ей не нравилось. И делала она это вовсе не по склонности к пьянству, а от избытка кипящих сил, ищущих выхода в мимолетных проказах; их обычно подавляет в отроческих душах глубокое уважение к старшим.

И вот, прибавляя к этой ежедневной капле ежедневно по капле, она докатилась до того, что с жадностью почти полными кубками стала поглощать неразбавленное вино. Где была тогда проницательная старушка и ее неумолимые запреты? Разве что-нибудь может одолеть тайную болезнь нашу, если Ты, Господи, не бодрствуешь над нами со Своим врачеванием? Нет отца, матери и воспитателей, но присутствуешь Ты, Который нас создал, Который зовешь нас, Который даже через... людей делаешь доброе, чтобы спасти душу. Что же сделал Ты тогда, Боже мой? Чем стал лечить? Чем исцелил? Не извлек ли Ты грубое и острое бранное слово из чужих уст, как врачебный нож, вынутый из неведомых запасов Твоих, и не отрезал ли одним ударом все гнилое? Служанка, ходившая обычно вместе с ней за вином, споря, как это бывает, с младшей хозяйкой с глазу на глаз, упрекнула ее в этом проступке и с едкой издевкой назвала "горькой пьяницей". Уязвленная этим уколом, она оглянулась на свою скверну, тотчас же осудила ее и от нее избавилась.

Воспитанная в целомудрии и воздержании, подчиняясь родителям скорее из послушания Тебе, чем Тебе из послушания родителям, она, войдя в брачный возраст, вручена была мужу, служила ему, как господину, и старалась приобрести его для Тебя. О Тебе говорила ему вся стать ее, делавшая ее прекрасной для мужа: он ее уважал, любил и удивлялся ей. Она спокойно переносила его измены; никогда по этому поводу не было у нее с мужем ссор. Она ожидала, что Ты умилосердишься над ним и, поверив в Тебя, он станет целомудрен. А кроме того, был он человеком чрезвычайной доброты и неистовой гневливости. И она знала, что не надо противоречить разгневанному мужу не только делом, но даже словом. Когда же она видела, что он отбушевал и успокоился, она объясняла ему свой поступок; бывало ведь, что он кипятился без толку. У многих женщин, мужья которых были гораздо обходительнее, лица бывали обезображены синяками от пощечин; в дружеской беседе обвиняли они своих мужей, а она их язык; будто в шутку давала она им серьезный совет: с той минуты, как они услышали чтение брачного контракта, должны считатьего документом, превратившим их в служанок; памятуя о своем положении, не должны они заноситься перед своими господами. Зная, с каким лютым мужем приходится ей жить, они удивлялись; не слыхано и не видано было, чтобы Патриций побил жену или чтобы они повздорили и хоть на один день рассорились. Они дружески расспрашивали ее, в чем причина; она учила их своему обычаю, о котором я упомянул выше. Усвоившие его - благодарили, не усвоившие - терпели поношение.

Нашептывания дурных служанок сначала восстановили против нее свекровь, но мать моя услужливостью, неизменным терпением и кротостью одержала над ней такую победу, что та сама пожаловалась сыну на сплетни служанок, нарушавших в доме мир между ней и невесткой, и потребовала для них наказания. После того как он, слушаясь матери, заботясь о порядке среди рабов и о согласии в семье, высек выданных по усмотрению выдавшей, она пригрозила, что на такую же награду от нее должна рассчитывать каждая, если, думая угодить, станет ей наговаривать на невестку. Никто уже не осмеливался, и они зажили в достопамятном сладостном дружелюбии.

Господи, милующий меня! Ты послал этой доброй служанке Твоей, в чреве которой создал меня, еще один великий дар. Где только не ладили между собой и ссорились, там она появлялась - где могла - умиротворительницей. Она выслушивала от обеих сторон взаимные, многочисленные и горькие попреки, какие обычно изрыгает душа, раздувшаяся и взбаламученная ссорой. И когда присутствующей приятельнице изливалась вся кислота непереваренной злости на отсутствующую неприятельницу, то мать моя сообщала каждой только то, что содействовало примирению обеих. Я счел бы это доброе качество незначительным, если бы не знал, по горькому опыту, что бесчисленное множество людей (тут действует какая-то страшная, широко разлившаяся греховная зараза) не только передает разгневанным врагам слова их разгневанных врагов, но еще добавляет к ним то, что и не было сказано. А ведь следовало бы человеку человечному не то что возбуждать и разжигать злыми словами человеческую вражду, а, наоборот, стремиться угасить ее словами добрыми. Такова была мать моя; Ты поучал ее в сокровенной школе ее сердца.

И вот, наконец, приобрела она Тебе мужа напоследок дней его; от него, христианина, она уже не плакала над тем, что терпела от него, нехристианина. Была она слугой служителей Твоих. Кто из них знал ее, те восхваляли, чтили и любили в ней Тебя, ибо чувствовали присутствие Твое в сердце ее: о нем свидетельствовала ее святая жизнь. Она "была женой одного мужа, воздавала родителям своим, благочестиво вела дом свой, усердна была к добрым делам". Она воспитывала сыновей своих, мучаясь, как при родах, всякий раз, когда видела, что они сбиваются с Твоего Пути.

И напоследок - Ты позволяешь ведь по милости Своей называться нам служителями Твоими - о всех нас, живших до успения ее в дружеском союзе и получивших благодать Твоего Крещения, она заботилась так, словно все мы были ее детьми, и служила нам так, словно были мы ее родителями".

Какая богатая жизнь во Христе предстает нам с этих страниц! Святая Моника жила в доме своего мужа просто и безбоязненно. Ее никто не пугал: "Ах-ах! Живешь в блуде. Не обвенчана с мужем..." Она, заключая брачный контракт, сказала своему мужу то, что говорили в древности все римлянки: "Где ты, мой Кай, там и я, твоя Кая". И он стал ее господином. Так просто - по-человечески и по-Божески: жена стала радовать своего мужа, служа ему. Вот и все!

Ну, а что ей волноваться-то? Разве она сама себя спасает? Это делает Господь. А Он ее найдет везде. Нигде не оставит. Вот и получается: ходит жена вокруг своего мужа, во всем угождает ему. Зла не делает, а только добро. Так чего же ей в мире бояться?

Посмотрите, как прост закон, который старается исполнить св. Моника. Весь он сосредотачивается в одной точке - послушание мужу. Разве она бы посмела огорчить своего мужа-язычника такого рода недовольствами:

Ты почто скоромное лопаешь? Нынче у нас Петровки. А в воскресенье разве можно в баню ходить? Ни-ни! А сейчас зачем на диван улегся? Родительская суббота наступила. Шагом марш в церковь! Стариков хоть своих помянешь.

Как-то смотрела я по телевизору встречу с одним митрополитом. Вот встает перед микрофоном бойкая такая старушка в платочке и спрашивает: "Можно ли мыться в воскресенье? А то я своих все время учу..." Митрополит ответил: "Как хорошо в воскресенье у обедни-то побывать..." Села старушка на место. Довольна, наверно. Ивот представила я себе такую картину. Придет она домой и давай своего мужа носом в ответ митрополита тыкать: к обедне, к обедне нужно по воскресеньям ходить! А вот святая Моника так бы делать не стала. И позорить своего мужа принародно не стала бы.

Командует, командует своим мужем моя современница. И кто только нас этому учит? Ну, родители, и родители родителей, и вообще современная атмосфера. Это есть, не спорю. Но ведь есть и еще один учитель - Церковь. Вот разве бы какой пресвитер рискнул святой Монике сказать: "А ты постом мясного-то мужу не давай. Все делай как бы нечаянно, но с хитростью. Приучай, приучай своего язычника к благочестию". Интересно, как бы она на это отреагировала? Попробуйте отгадать (это к читателю)...

Когда я читала у блаж. Августина о св. Монике, то первое чувство, возбужденное во мне этим рассказом, было радостью за нее. Посмотрите, как идет по жизни эта женщина. Да, муж св. Моники - язычник, но ей и в голову не приходит, что этого можно стыдиться. Да, она ему во всем угождает. Но пусть только кто-нибудь попробует сказать дурное слово о ее Патриции! Она к этому субъекту спиной и пошла себе прочь. Вот так же, как и сейчас многие женщины уходят из церкви, смущенные суровостью нелюбовных слов, относящихся к их языческим семьям. С какой это стати выслушивать оскорбления в адрес собственного мужа? Ну, и что, что он язычник? Все равно он хороший. Честь мужа - честь жены, и нравственный закон не должен вступать в противоречие с уставным. Св. Моника и не знала такого противоречия, поэтому и была она счастливее моей современницы.

Позавидовала я св. Монике. Светлой завистью позавидовала. Все-то она сделала так, как и положено было делать святой жене: никого в доме собой не отяготила, не огорчила и - вот уж умница! - никого и словечком учительным не задела. И все в жизни св. Моники свершилось так, как и пообещал ученицам Христовым святой Апостол Петр: без словечечка с ее стороны Церковь в лице Патриция приобрела себе еще одного верного сына. Вот как написано об этом в апостольском послании: "Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие... Так некогда и святые жены, уповавшие на Бога, украшали себя, повинуясь своим мужьям. Так Сарра повиновалась Аврааму, называя его господином. Вы - дети ее, если делаете добро и не смущаетесь ни от какого страха".

***

Я родилась с ненавистью в душе ко всему в мире. Мне каждый шажок по дороге любви давался огромным волевым усилием. И уж если я что-то полюбила, то в мире нет человеческой силы, способной вырвать из моих рук это сокровище! И я не признаю иного судии над своей любовью, кроме Господа Бога. В Его руке меч, и все те зряшные нити, которыми я, по неразумию, опутала свою душу, Он разрубит им, освобождая меня и от этих земных уз.

Отойди, душа, от зеленеющей смоковницы. Пожалей ее. В христианской душе сокрыта огромная мощь молитвенной силы, способной как животворить, так и умерщвлять. Нам показал это Господь в канун Своих святых страстей. Юная весенняя смоковница не дала плодов Господу и умерла от Его проклятия. Вот урок! Мы с вами, поверьте мне, можем убить своим нетерпением весь мир. Однако как еще зелена его пышная крона! Отцвели ли цветочки на ветках этой смоковницы? Завязались ли тугие маленькие смоквы? Зреют ли? Как знать... Отойди же от смоковницы, нетерпеливая душа. Если уж ты не можешь верою сдвигать горы, то, по крайней мере, сдержи свое нетерпение. Смотри с любовью на смоковницу и жди поры. Она красива, правда? Не проклинай же, не проклинай это живое зеленеющее дерево.

В тишине, в тайне соткала я свою паутину любви. Тонкой прозрачной нитью я укутала православный храм, и теперь говорю ей тихо, одними устами: лети, лети, моя паутинка любви! Хоть в Рим лети. Я не сужу тебя. Ты свободна. Лети, куда хочешь. Над миром. В голубом небе. Среди звезд. Лети!