Житие сщмч. митрополита Серафима (Чичагова). Житие свщмч. Серафима (Чичагова) Чичагов митрополит

Житие

Мит-ро-по-лит Се-ра-фим (в ми-ру Лео-нид Ми-хай-ло-вич Чи-ча-гов) ро-дил-ся 9 июня 1856 го-да; он пра-внук зна-ме-ни-то-го адми-ра-ла В.Я. Чи-ча-го-ва, од-но-го из пер-вых ис-сле-до-ва-те-лей Ле-до-ви-то-го оке-а-на, и внук П.В. Чи-ча-го-ва .
Лео-нид по-лу-чил об-ра-зо-ва-ние сна-ча-ла в Пер-вой Санкт-Пе-тер-бург-ской клас-си-че-ской гим-на-зии, а за-тем в Па-же-ском кор-пу-се, по окон-ча-нии ко-то-ро-го был за-чис-лен в Пре-об-ра-жен-ский полк. В трид-цать семь лет он по-лу-чил зва-ние пол-ков-ни-ка. К это-му вре-ме-ни уже бы-ли на-пе-ча-та-ны его ли-те-ра-тур-но-ис-то-ри-че-ские тру-ды: «Днев-ник пре-бы-ва-ния Ца-ря-Осво-бо-ди-те-ля в Ду-най-ской ар-мии в 1877 г.», «Фран-цуз-ская ар-тил-ле-рия в 1882 г.», «За-пис-ки о П.В. Чи-ча-го-ве».
В 1879 го-ду Лео-нид Ми-хай-ло-вич же-нил-ся на На-та-лье Ни-ко-ла-евне Дох-ту-ро-вой, вну-ча-той пле-мян-ни-це ге-не-ра-ла Д.С. Дох-ту-ро-ва, ге-роя Оте-че-ствен-ной вой-ны 1812 го-да.
Во-ен-ная ка-рье-ра не удо-вле-тво-ря-ла Лео-ни-да Ми-хай-ло-ви-ча. С ран-не-го дет-ства он от-ли-чал-ся глу-бо-кой ре-ли-ги-оз-но-стью. По-те-ряв ро-ди-те-лей, он, по его сло-вам, при-вык ис-кать уте-ше-ние в ре-ли-гии. Пол-ков-ник гвар-дей-ско-го Пре-об-ра-жен-ско-го пол-ка стал ста-ро-стой Пре-об-ра-жен-ско-го со-бо-ра на Ли-тей-ном про-спек-те и жерт-во-вал нема-лые сред-ства на храм.
Чув-ство ми-ло-сер-дия, же-ла-ние по-мо-гать страж-ду-щим при-ве-ли Лео-ни-да Ми-хай-ло-ви-ча к изу-че-нию ме-ди-цин-ских на-ук, и впо-след-ствии он на-пи-сал кни-гу «Ме-ди-цин-ские бе-се-ды».
В 1891 го-ду Лео-нид Ми-хай-ло-вич объ-явил о сво-ем же-ла-нии оста-вить во-ен-ную служ-бу и, к ве-ли-ко-му удив-ле-нию близ-ких, вы-шел в от-став-ку в чине пол-ков-ни-ка ар-мии, ре-шив из-брать иной жиз-нен-ный путь - свя-щен-ство.
Же-на его тя-же-ло пе-ре-жи-ва-ла это ре-ше-ние. Отец , ду-хов-ным сы-ном ко-то-ро-го был Лео-нид Ми-хай-ло-вич, ска-зал ей:
- Ваш муж дол-жен стать свя-щен-ни-ком, и вы не долж-ны пре-пят-ство-вать из-бран-но-му ва-шим му-жем пу-ти, так как на этом по-при-ще он до-стигнет боль-ших вы-сот.
Вый-дя в от-став-ку, Лео-нид Ми-хай-ло-вич пе-ре-ехал с се-мьей в Моск-ву и при-сту-пил к изу-че-нию бо-го-слов-ских на-ук, го-то-вясь к ру-ко-по-ло-же-нию. 28 фев-ра-ля 1893 го-да он был ру-ко-по-ло-жен в кремлев-ском Успен-ском со-бо-ре в сан свя-щен-ни-ка и при-пи-сан к кремлев-ской си-но-даль-ной церк-ви Дву-на-де-ся-ти апо-сто-лов.
Через два го-да о. Лео-нид был опре-де-лен свя-щен-ни-ком для ду-хов-но-го окорм-ле-ния во-ен-но-слу-жа-щих ар-тил-ле-рий-ско-го ве-дом-ства Мос-ков-ско-го во-ен-но-го окру-га.
Он со свой-ствен-ной ему энер-ги-ей ча-стью на свои сред-ства, ча-стью на по-жерт-во-ва-ния от-ре-ста-ври-ро-вал храм - во имя свя-ти-те-ля Ни-ко-лая на Ста-ром Ва-гань-ко-ве, при-над-ле-жав-ший Ру-мян-цев-ско-му му-зею и в те-че-ние трид-ца-ти лет сто-яв-ший за-кры-тым, в ко-то-ром и стал слу-жить. В том же го-ду неожи-дан-но скон-ча-лась На-та-лья Ни-ко-ла-ев-на, оста-вив че-ты-рех до-че-рей, из ко-то-рых млад-шей бы-ло де-сять лет. По-ру-чив вос-пи-та-ние до-че-рей двум до-ве-рен-ным ли-цам, о. Лео-нид в том же го-ду по-сту-пил в Тро-и-це-Сер-ги-е-ву Лав-ру и при-нял ино-че-ство. 14 ав-гу-ста 1898 го-да он был по-стри-жен в ман-тию с име-нем Се-ра-фим.
По-сле смер-ти на-сто-я-те-ля Суз-даль-ско-го Спа-со-Ев-фи-мье-ва мо-на-сты-ря ар-хи-манд-ри-та До-си-фея обер-про-ку-рор Свя-тей-ше-го Си-но-да По-бе-до-нос-цев на-зна-чил на этот пост иеро-мо-на-ха Се-ра-фи-ма. Вско-ре он был воз-ве-ден в сан ар-хи-манд-ри-та и на-зна-чен бла-го-чин-ным мо-на-сты-рей Вла-ди-мир-ской епар-хии. Он на-шел древ-нюю оби-тель раз-ру-ша-ю-щей-ся, об-но-вил ее на со-бран-ные им по-жерт-во-ва-ния и за пять лет сво-е-го управ-ле-ния при-вел в цве-ту-щее со-сто-я-ние. Осо-бые уси-лия бы-ли пред-при-ня-ты им по бла-го-устрой-ству аре-стант-ско-го от-де-ле-ния Суз-даль-ской тюрь-мы-кре-по-сти: он ка-пи-таль-но от-ре-мон-ти-ро-вал зда-ние и устро-ил биб-лио-те-ку для уз-ни-ков. Та-кое от-но-ше-ние ар-хи-манд-ри-та Се-ра-фи-ма к уз-ни-кам сра-зу ска-за-лось: де-вять за-ко-ре-не-лых сек-тан-тов вер-ну-лись в пра-во-сла-вие, и это поз-во-ли-ло ему хо-да-тай-ство-вать пе-ред Свя-тей-шим Си-но-дом об осво-бож-де-нии осталь-ных. По его хо-да-тай-ству три-на-дцать че-ло-век бы-ли вы-пу-ще-ны на сво-бо-ду, и тюрь-ма пе-ре-ста-ла су-ще-ство-вать.
Став свя-щен-ни-ком, о. Лео-нид за-нял-ся со-став-ле-ни-ем «Ле-то-пи-си Се-ра-фи-мо-Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря», ко-то-рая яви-лась са-мым зна-чи-тель-ным тру-дом его жиз-ни. О при-чине со-став-ле-ния ее он сам впо-след-ствии рас-ска-зы-вал сле-ду-ю-щее: «Ко-гда по-сле до-воль-но дол-гой го-судар-ствен-ной служ-бы я сде-лал-ся свя-щен-ни-ком в неболь-шой церк-ви за Ру-мян-цев-ским му-зе-ем, мне за-хо-те-лось съез-дить в Са-ров-скую пу-стынь, ме-сто по-дви-гов пре-по-доб-но-го , то-гда еще не про-слав-лен-но-го, и ко-гда на-сту-пи-ло ле-то, по-ехал ту-да. Са-ров-ская пу-стынь про-из-ве-ла на ме-ня силь-ное впе-чат-ле-ние. Я про-вел там несколь-ко дней в мо-лит-ве и по-се-щал все ме-ста, где под-ви-зал-ся пре-по-доб-ный Се-ра-фим. От-ту-да пе-ре-брал-ся в Ди-ве-ев-ский мо-на-стырь, где мне очень по-нра-ви-лось и мно-гое на-по-ми-на-ло о пре-по-доб-ном Се-ра-фи-ме, так за-бо-тив-шем-ся о ди-ве-ев-ских сест-рах. Игу-ме-ния при-ня-ла ме-ня очень при-вет-ли-во, мно-го со мной бе-се-до-ва-ла и, меж-ду про-чим, ска-за-ла, что в мо-на-сты-ре жи-вут три ли-ца, ко-то-рые пом-нят пре-по-доб-но-го: две ста-ри-цы-мо-на-хи-ни и мо-на-хи-ня Пе-ла-гея (в ми-ру Па-рас-ке-ва, Па-ша) . Осо-бен-но хо-ро-шо пом-нит его Па-ша, поль-зо-вав-ша-я-ся лю-бо-вью пре-по-доб-но-го и быв-шая с ним в по-сто-ян-ном об-ще-нии. Я вы-ра-зил же-ла-ние ее на-ве-стить, чтобы услы-шать что-ли-бо о пре-по-доб-ном из ее уст. Ме-ня про-во-ди-ли к до-ми-ку, где жи-ла Па-ша. Ед-ва я во-шел к ней, как Па-ша, ле-жав-шая в по-сте-ли (она бы-ла очень ста-рая и боль-ная), вос-клик-ну-ла:
- Вот хо-ро-шо, что ты при-шел, я те-бя дав-но под-жи-даю: пре-по-доб-ный Се-ра-фим ве-лел те-бе пе-ре-дать, чтобы ты до-ло-жил Го-су-да-рю, что на-сту-пи-ло вре-мя от-кры-тия его мо-щей и про-слав-ле-ния.
Я от-ве-тил Па-ше, что по сво-е-му об-ще-ствен-но-му по-ло-же-нию не мо-гу быть при-ня-тым Го-су-да-рем и пе-ре-дать ему в уста то, что она мне по-ру-ча-ет. Ме-ня со-чтут за су-ма-сшед-ше-го, ес-ли я нач-ну до-мо-гать-ся быть при-ня-тым Им-пе-ра-то-ром. Я не мо-гу сде-лать то, о чем она ме-ня про-сит.
На это Па-ша ска-за-ла:
- Я ни-че-го не знаю, пе-ре-да-ла толь-ко то, что мне по-ве-лел пре-по-доб-ный.
В сму-ще-нии я по-ки-нул ке-лью ста-ри-цы. По-сле нее по-шел к двум мо-на-хи-ням, пом-нив-шим пре-по-доб-но-го. Они жи-ли вме-сте и друг за дру-гом уха-жи-ва-ли. Од-на бы-ла сле-пая, а дру-гая вся скрю-чен-ная и с тру-дом пе-ре-дви-га-лась по ком-на-те: она за-ве-до-ва-ла преж-де ква-со-вар-ней и как-то, пе-ре-дви-гая в по-греб по сту-пень-кам лест-ни-цы тя-же-лую боч-ку с ква-сом, по-ле-те-ла вниз, и вслед за ней боч-ка, уда-рив-шая ее по сред-ним по-звон-кам спин-но-го хреб-та всею сво-ею тя-же-стью. Обе они бы-ли боль-шие мо-лит-вен-ни-цы, сле-пая мо-на-хи-ня по-сто-ян-но мо-ли-лась за усоп-ших, при этом ду-ши их яв-ля-лись к ней, и она ви-де-ла их ду-хов-ны-ми оча-ми. Кое-что она мог-ла со-об-щить и о пре-по-доб-ном.
Пе-ред отъ-ез-дом в Са-ров я был у о. Иоан-на Крон-штадт-ско-го, ко-то-рый, пе-ре-да-вая мне пять руб-лей, ска-зал:
- Вот при-сла-ли мне пять руб-лей и про-сят ке-лей-но мо-лить-ся за са-мо-убий-цу: мо-жет быть, вы встре-ти-те ка-ко-го-ни-будь нуж-да-ю-ще-го-ся свя-щен-ни-ка, ко-то-рый бы со-гла-сил-ся мо-лить-ся за несчаст-но-го.
При-дя к мо-на-хи-ням, я про-чи-тал пе-ред сле-пой за-пи-соч-ку, в ко-то-рую вло-жил пять руб-лей, дан-ных мне о. Иоан-ном. По-ми-мо это-го я на-звал имя сво-ей по-кой-ной ма-те-ри и про-сил мо-лить-ся за нее. В от-вет услы-шал:
- При-ди-те за от-ве-том через три дня.
Ко-гда я при-шел в на-зна-чен-ное вре-мя, то по-лу-чил от-вет:
- Бы-ла у ме-ня ма-туш-ка ва-ша, она та-кая ма-лень-кая, ма-лень-кая, а с ней Ан-ге-ло-чек при-хо-дил.
Я вспом-нил, что моя млад-шая сест-ра скон-ча-лась трех лет.
- А вот дру-гой че-ло-век, за ко-то-ро-го я мо-ли-лась, тот та-кой гро-мад-ный, но он ме-ня бо-ит-ся, все убе-га-ет. Ой, смот-ри-те, не са-мо-убий-ца ли он?
Мне при-шлось со-знать-ся, что он дей-стви-тель-но са-мо-убий-ца, и рас-ска-зать про бе-се-ду с о. Иоан-ном.
Вско-ре я уехал из Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря и, воз-вра-ща-ясь в Моск-ву, неволь-но об-ду-мы-вал сло-ва Па-ши. В Москве они опять при-шли мне в го-ло-ву, и вдруг од-на-жды ме-ня прон-зи-ла мысль, что ведь мож-но за-пи-сать все, что рас-ска-зы-ва-ли о пре-по-доб-ном Се-ра-фи-ме пом-нив-шие его мо-на-хи-ни, разыс-кать дру-гих лиц из совре-мен-ни-ков пре-по-доб-но-го и рас-спро-сить их о нем, озна-ко-мить-ся с ар-хи-ва-ми Са-ров-ской пу-сты-ни и Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря и за-им-ство-вать от-ту-да все, что от-но-сит-ся к жиз-ни пре-по-доб-но-го и по-сле-ду-ю-ще-го по-сле его кон-чи-ны пе-ри-о-да. При-ве-сти весь этот ма-те-ри-ал в си-сте-му и хро-но-ло-ги-че-ский по-ря-док, за-тем этот труд, ос-но-ван-ный не толь-ко на вос-по-ми-на-ни-ях, но и на фак-ти-че-ских дан-ных и до-ку-мен-тах, да-ю-щих пол-ную кар-ти-ну жиз-ни и по-дви-гов пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма и зна-че-ние его для ре-ли-ги-оз-ной жиз-ни на-ро-да, на-пе-ча-тать и под-не-сти Им-пе-ра-то-ру, чем и бу-дет ис-пол-не-на во-ля пре-по-доб-но-го, пе-ре-дан-ная мне в ка-те-го-рич-ной фор-ме Па-шей. Та-кое ре-ше-ние еще под-креп-ля-лось тем со-об-ра-же-ни-ем, что цар-ская се-мья, со-би-ра-ясь за ве-чер-ним ча-ем, чи-та-ла вслух кни-ги бо-го-слов-ско-го со-дер-жа-ния, и я на-де-ял-ся, что и моя кни-га бу-дет про-чи-та-на.
Та-ким об-ра-зом за-ро-ди-лась мысль о «Ле-то-пи-си».
Для при-ве-де-ния ее в ис-пол-не-ние я вско-ре взял от-пуск и сно-ва от-пра-вил-ся в Ди-ве-е-во. Там мне был предо-став-лен ар-хив мо-на-сты-ря, так же как и в Са-ров-ской пу-сты-ни. Но преж-де все-го я от-пра-вил-ся к Па-ше и стал рас-спра-ши-вать ее обо всех из-вест-ных эпи-зо-дах жиз-ни пре-по-доб-но-го, тща-тель-но за-пи-сы-вал все, что она пе-ре-да-ва-ла мне, а по-том ей за-пи-си про-чи-ты-вал. Она на-хо-ди-ла все за-пи-сан-ное пра-виль-ным и, на-ко-нец, ска-за-ла:
- Все, что пом-ню о пре-по-доб-ном, те-бе рас-ска-за-ла, и хо-ро-шо ты и вер-но за-пи-сал, од-но нехо-ро-шо, что ты ме-ня рас-хва-ли-ва-ешь.
В это вре-мя игу-ме-ния Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря от-пра-ви-лась в Ниж-ний Нов-го-род на яр-мар-ку, чтобы за-ку-пить го-до-вой за-пас ры-бы для мо-на-сты-ря, а ко-гда я в ее от-сут-ствие по-же-лал на-ве-стить Па-шу, то за-стал ее со-вер-шен-но боль-ной и страш-но сла-бой. Я ре-шил, что дни ее со-чте-ны. Вот, ду-ма-лось мне, ис-пол-ни-ла во-лю пре-по-доб-но-го и те-перь уми-ра-ет. Свое впе-чат-ле-ние я по-спе-шил пе-ре-дать ма-те-ри каз-на-чее, но она от-ве-ти-ла:
- Не бес-по-кой-тесь, ба-тюш-ка, без бла-го-сло-ве-ния ма-туш-ки игу-ме-нии Па-ша не умрет.
Через неде-лю игу-ме-ния при-е-ха-ла с яр-мар-ки, и я тот-час по-шел со-об-щить о сво-их опа-се-ни-ях от-но-си-тель-но Прас-ко-вии, уго-ва-ри-вая ее немед-лен-но схо-дить к уми-ра-ю-щей, дабы про-стить-ся с ней и узнать ее по-след-нюю во-лю, ина-че бу-дет позд-но.
- Что вы, ба-тюш-ка, что вы, - от-ве-ти-ла она, - я толь-ко при-е-ха-ла, уста-ла, не успе-ла осмот-реть-ся; вот от-дох-ну, при-ве-ду в по-ря-док все, то-гда пой-ду к Па-ше.
Через два дня мы по-шли вме-сте к Па-ше. Она об-ра-до-ва-лась, уви-дев игу-ме-нию. Они вспом-ни-ли ста-рое, по-пла-ка-ли, об-ня-лись и по-це-ло-ва-лись. На-ко-нец игу-ме-ния вста-ла и ска-за-ла:
- Ну, Па-ша, те-перь бла-го-слов-ляю те-бя уме-реть.
Спу-стя три ча-са я уже слу-жил по Па-рас-ке-ве первую па-ни-хи-ду. Воз-вра-тив-шись в Моск-ву с со-бран-ным ма-те-ри-а-лом о пре-по-доб-ном Се-ра-фи-ме, я немед-лен-но при-сту-пил к сво-е-му тру-ду. Вско-ре я ов-до-вел и при-нял мо-на-ше-ство с име-нем Се-ра-фи-ма, из-брав его сво-им небес-ным по-кро-ви-те-лем. «Ле-то-пись» бы-ла из-да-на в 1896 го-ду и пре-под-не-се-на Го-су-да-рю, что по-вли-я-ло на ре-ше-ние во-про-са о про-слав-ле-нии пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма».
«Ле-то-пись» эта вы-дер-жа-ла два из-да-ния - в 1896 и 1903 го-дах - и пред-став-ля-ет со-бой по-дроб-ное опи-са-ние со-зда-ния мо-на-сты-ря в Ди-ве-е-ве - чет-вер-то-го уде-ла Бо-жи-ей Ма-те-ри на зем-ле. Кни-га по со-бран-но-му ма-те-ри-а-лу в срав-не-нии с из-вест-ны-ми тру-да-ми дру-гих ав-то-ров наи-бо-лее до-сто-вер-но от-ра-жа-ет все со-бы-тия, про-ис-шед-шие со дня ос-но-ва-ния мо-на-сты-рей в Са-ро-ве и Ди-ве-е-ве, рас-ска-зы-ва-ет о пер-во-устро-и-тель-ни-це, ма-туш-ке Алек-сан-дре, со-дер-жит жиз-не-опи-са-ние пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма и близ-ких ему лю-дей.
В 1902 го-ду ар-хи-манд-ри-ту Се-ра-фи-му бы-ло ви-де-ние, о ко-то-ром он впо-след-ствии рас-ска-зал сво-е-му ду-хов-но-му сы-ну про-то-и-е-рею Сте-фа-ну Ля-шев-ско-му: «По окон-ча-нии «Ле-то-пи-си» я си-дел в сво-ей ком-нат-ке в од-ном из ди-ве-ев-ских кор-пу-сов и ра-до-вал-ся, что за-кон-чил на-ко-нец труд-ней-ший пе-ри-од со-би-ра-ния и на-пи-са-ния о пре-по-доб-ном Се-ра-фи-ме. В этот мо-мент в ке-лию во-шел пре-по-доб-ный Се-ра-фим и я уви-дел его как жи-во-го. У ме-ня ни на ми-ну-ту не мельк-ну-ло мыс-ли, что это ви-де-ние - так все бы-ло про-сто и ре-аль-но. Но ка-ко-во же бы-ло мое удив-ле-ние, ко-гда ба-тюш-ка Се-ра-фим по-кло-нил-ся мне в по-яс и ска-зал:
- Спа-си-бо те-бе за ле-то-пись. Про-си у ме-ня все что хо-чешь за нее.
С эти-ми сло-ва-ми он по-до-шел ко мне вплот-ную и по-ло-жил свою ру-ку мне на пле-чо. Я при-жал-ся к нему и го-во-рю:
- Ба-тюш-ка, до-ро-гой, мне так ра-дост-но сей-час, что я ни-че-го дру-го-го не хо-чу, как толь-ко все-гда быть око-ло вас.
Ба-тюш-ка Се-ра-фим улыб-нул-ся в знак со-гла-сия и стал неви-дим. Толь-ко то-гда я со-об-ра-зил, что это бы-ло ви-де-ние. Ра-до-сти мо-ей не бы-ло кон-ца».
Ис-поль-зуя свои свя-зи в при-двор-ных кру-гах, ар-хи-манд-рит Се-ра-фим су-мел встре-тить-ся с им-пе-ра-то-ром Ни-ко-ла-ем II и скло-нил его в поль-зу от-кры-тия мо-щей.
По по-ве-ле-нию им-пе-ра-то-ра в ав-гу-сте 1902 го-да бы-ло по-ру-че-но про-из-ве-сти пред-ва-ри-тель-ное осви-де-тель-ство-ва-ние остан-ков стар-ца Се-ра-фи-ма мит-ро-по-ли-ту Мос-ков-ско-му Вла-ди-ми-ру, епи-ско-пам Там-бов-ско-му Дмит-рию и Ни-же-го-род-ско-му На-за-рию вме-сте с суз-даль-ским ар-хи-манд-ри-том Се-ра-фи-мом Чи-ча-го-вым и про-ку-ро-ром Мос-ков-ской Си-но-даль-ной кон-то-ры Ши-рин-ским-Ших-ма-то-вым.
Осви-де-тель-ство-ва-ние остан-ков пре-по-доб-но-го по-ка-за-ло, что нетлен-ных мо-щей нет.
При об-суж-де-нии это-го во-про-са в Си-но-де воз-ник-ла сму-та. Прак-ти-че-ски весь Си-нод был про-тив. Ку-да ехать? За-чем? Мо-щей нетлен-ных нет, толь-ко ко-сти. Ехать в глушь, в лес!
На от-кры-тии на-ста-и-вал лишь сам го-су-дарь, с ним еди-но-мыс-лен-ны бы-ли толь-ко обер-про-ку-рор Саб-лер и мит-ро-по-лит Ан-то-ний (Вад-ков-ский).
Од-на-ко им-пе-ра-тор не оста-вил на-ме-ре-ния ка-но-ни-зи-ро-вать стар-ца Се-ра-фи-ма и вся-че-ски под-дер-жи-вал бла-го-го-вей-ную па-мять о нем. В ок-тяб-ре 1902 го-да он при-слал в дар Се-ра-фи-мо-Ди-ве-ев-ско-му мо-на-сты-рю лам-па-ду к на-хо-дя-щей-ся в Тро-иц-ком со-бо-ре иконе Бо-жи-ей Ма-те-ри «Уми-ле-ние», пе-ред ко-то-рой на мо-лит-ве скон-чал-ся отец Се-ра-фим. Лам-па-ду, по по-ве-ле-нию его ве-ли-че-ства, до-ста-вил в оби-тель ар-хи-манд-рит Се-ра-фим. В вос-кре-се-нье, 20 ок-тяб-ря, по со-вер-ше-нии бо-же-ствен-ной ли-тур-гии в со-бор-ном хра-ме о. Се-ра-фим тор-же-ствен-но уста-но-вил пе-ред об-ра-зом Бо-го-ма-те-ри лам-па-ду и воз-жег ее к ве-ли-кой ра-до-сти се-стер.
11 ян-ва-ря 1903 го-да к осви-де-тель-ство-ва-нию остан-ков стар-ца Се-ра-фи-ма при-сту-пи-ла на-зна-чен-ная Си-но-дом ко-мис-сия в со-ста-ве де-ся-ти че-ло-век под ру-ко-вод-ством мит-ро-по-ли-та Мос-ков-ско-го . Чле-ном этой ко-мис-сии был так-же и ар-хи-манд-рит Се-ра-фим. Ре-зуль-та-том явил-ся по-дроб-ный акт осви-де-тель-ство-ва-ния, пред-став-лен-ный на мо-нар-шее усмот-ре-ние. Го-су-дарь, про-чи-тав его, на-пи-сал: «Про-чел с чув-ством ис-тин-ной ра-до-сти и глу-бо-ко-го уми-ле-ния».
До-не-се-ние ко-мис-сии и же-ла-ние им-пе-ра-то-ра убе-ди-ли Си-нод при-нять ре-ше-ние о ка-но-ни-за-ции пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го.
Си-нод по-ста-но-вил: «Вви-ду ожи-да-е-мо-го ко дню про-слав-ле-ния и от-кры-тия свя-тых мо-щей пре-по-доб-но-го от-ца Се-ра-фи-ма, Са-ров-ско-го чу-до-твор-ца, сте-че-ния боль-шо-го ко-ли-че-ства по-се-ти-те-лей и бо-го-моль-цев, при-зна-но необ-хо-ди-мым при-нять ме-ры к над-ле-жа-ще-му устрой-ству пу-тей со-об-ще-ния и по-треб-ных по-ме-ще-ний... по-ру-чить ар-хи-манд-ри-ту Суз-даль-ско-го мо-на-сты-ря и про-ку-ро-ру Мос-ков-ской Си-но-даль-ной кон-то-ры кня-зю Ши-рин-ско-му-Ших-ма-то-ву при-нять за-ве-до-ва-ние все-ми под-го-то-ви-тель-ны-ми ме-ра-ми для устрой-ства и при-ве-де-ния к бла-го-по-луч-но-му окон-ча-нию мно-го-слож-ных дел, свя-зан-ных с пред-сто-я-щим тор-же-ством про-слав-ле-ния пре-по-доб-но-го от-ца Се-ра-фи-ма».
На этом не за-кон-чи-лись тру-ды о. Се-ра-фи-ма, свя-зан-ные с про-слав-ле-ни-ем пре-по-доб-но-го. Он на-пи-сал крат-кое жи-тие пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го и крат-кую ле-то-пись Се-ра-фи-мо-Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря.
Воз-вра-тясь по-сле са-ров-ских тор-жеств в древ-ний Суз-даль, о. Се-ра-фим за-нял-ся под-го-то-ви-тель-ны-ми ра-бо-та-ми к пред-сто-я-ще-му празд-но-ва-нию 500-ле-тия со дня кон-чи-ны пре-по-доб-но-го Ев-фи-мия, Суз-даль-ско-го чу-до-твор-ца, и со-ста-вил жиз-не-опи-са-ние это-го свя-то-го. Но от-празд-но-вать в Суз-да-ле этот юби-лей ему не при-шлось. 14 фев-ра-ля 1904 го-да он был на-зна-чен на-сто-я-те-лем Вос-кре-сен-ско-го Но-во-Иеру-са-лим-ско-го мо-на-сты-ря, где про-был год, но за это вре-мя су-мел от-ре-ста-ври-ро-вать ве-ли-че-ствен-ный со-бор зна-ме-ни-той оби-те-ли.
28 ап-ре-ля 1905 го-да в Успен-ском со-бо-ре Мос-ков-ско-го Крем-ля мит-ро-по-ли-том Вла-ди-ми-ром (Бо-го-яв-лен-ским), епи-ско-пом и епи-ско-пом Се-ра-фи-мом (Го-лу-бят-ни-ко-вым) ар-хи-манд-рит Се-ра-фим был хи-ро-то-ни-сан во епи-ско-па Су-хум-ско-го.
При хи-ро-то-нии вла-ды-ка так опре-де-лил свой жиз-нен-ный путь: «Мно-го-раз-лич-но со-вер-ша-ет-ся при-зыв Бо-жий! Неис-сле-ди-мы пу-ти Про-ви-де-ния Бо-жия, пред-опре-де-ля-ю-щие пу-ти че-ло-ве-ку. Со мной вот уже в тре-тий раз в про-дол-же-ние по-след-них две-на-дца-ти лет про-ис-хо-дят пе-ре-во-ро-ты, ко-то-рые ме-ня-ют весь строй мо-ей жиз-ни. Хо-тя я ни-ко-гда не за-бы-вал мо-лит-вен-но про-сти-рать ру-ки к Бо-гу в на-деж-де на Его ми-ло-сер-дие и все-про-ще-ние, но мог ли се-бе пред-ста-вить, что мой пер-во-на-чаль-ный свет-ский путь, ка-зав-ший-ся есте-ствен-ным и вполне со-от-вет-ствен-ным мо-е-му рож-де-нию и вос-пи-та-нию, про-дол-жав-ший-ся так дол-го и с та-ким успе-хом, не тот, ко-то-рый мне пред-на-зна-чен Бо-гом? И как я дол-жен был убе-дить-ся в этом? Несо-мнен-но, пу-тем ис-пы-та-ний и скор-бей, ибо из-вест-но, что скор-би - это луч-шие про-воз-вест-ни-ки во-ли Бо-жи-ей, и от на-ча-ла ве-ка они слу-жи-ли лю-дям зна-ме-ни-ем из-бра-ния Бо-жия. Ис-пы-тав с вось-ми-лет-не-го воз-рас-та си-рот-ство, рав-но-ду-шие лю-дей, бес-по-мощ-ность и убе-див-шись в необ-хо-ди-мо-сти про-ло-жить се-бе жиз-нен-ный путь соб-ствен-ным тру-дом и мно-го-лет-ним уче-ни-ем, я по окон-ча-нии об-ра-зо-ва-ния, еще в мо-ло-до-сти, про-шел все ужа-сы во-ен-но-го вре-ме-ни, по-дви-ги са-мо-от-вер-же-ния, но, со-хра-нен-ный в жи-вых див-ным Про-мыс-лом Бо-жи-им, про-дол-жал свой пер-во-на-чаль-ный путь, пре-тер-пе-вая мно-го-чис-лен-ные и раз-но-об-раз-ные ис-пы-та-ния, скор-би и по-тря-се-ния, ко-то-рые окон-чи-лись се-мей-ным несча-стьем - вдов-ством. Пе-ре-не-ся столь-ко скор-бей, я вполне убе-дил-ся, что этот мир, ко-то-рый так труд-но пе-ре-стать лю-бить, де-ла-ет-ся через них на-шим вра-гом и что мне пред-опре-де-лен в мо-ей жиз-ни осо-бен-ный, тер-ни-стый путь... Тя-же-ло ис-пы-ты-вать пу-ти Бо-жии! Не по-то-му, что тре-бу-ет-ся без-услов-ная по-кор-ность, со-вер-шен-ное по-слу-ша-ние и все-це-лая пре-дан-ность в во-лю Бо-жию, да-ру-е-мые Са-мим Гос-по-дом; тя-же-ло по-то-му, что, как го-во-рит свя-ти-тель , мир, по-беж-ден-ный ве-рою, пле-нен-ный в ее по-слу-ша-ние, до-пу-щен-ный по-се-му в об-ласть ее, непре-мен-но внес в нее свой соб-ствен-ный дух; та-ким об-ра-зом, сей враг Хри-ста и хри-сти-ан-ства очу-тил-ся в пре-де-лах са-мо-го хри-сти-ан-ства, при-крыв-шись име-нем хри-сти-ан-ско-го ми-ра, он дей-ству-ет сво-бод-но и учре-жда-ет се-бе мир-ское хри-сти-ан-ство, ста-ра-ет-ся об-рат-но пе-ре-ро-дить сы-нов ве-ры в сы-нов ми-ра, сы-нов ми-ра не до-пу-стить до воз-рож-де-ния в ис-тин-ную жизнь хри-сти-ан-скую, а на непо-кор-ных ему во-ору-жа-ет-ся нена-ви-стью, лу-кав-ством, зло-сло-ви-ем, кле-ве-та-ми, пре-зре-ни-ем и вся-ким ору-ди-ем неправ-ды.
По-это-му жизнь лю-дей, взя-тых из ми-ра и по-став-лен-ных на ду-хов-ный путь, осо-бен-но мно-го-труд-ная и мно-госкорб-ная. По-доб-ное про-изо-шло и со мной. Иные опо-я-сы-ва-ли ме-ня и ве-ли ту-да, ку-да я не ожи-дал и не меч-тал ид-ти, и эти лю-ди бы-ли, ко-неч-но, вы-со-кой ду-хов-ной жиз-ни. Ко-гда по их свя-тым мо-лит-вам во мне от-кры-лось со-зна-ние, что Сам Гос-подь тре-бу-ет от ме-ня та-кой пе-ре-ме-ны в пу-ти ра-ди Его Бо-же-ствен-ных це-лей, что это необ-хо-ди-мо для всей мо-ей бу-ду-щей жиз-ни, для пред-на-зна-чен-ных мне еще ис-пы-та-ний и скор-бей, для мо-е-го со-рас-пя-тия Хри-сту, то несмот-ря ни на ка-кие пре-пят-ствия, по-став-лен-ные мне ми-ром, я ис-пол-нил свя-тое по-слу-ша-ние и сна-ча-ла при-нял свя-щен-ство, а по вдов-стве - мо-на-ше-ство. Дол-го я пе-ре-но-сил осуж-де-ния за эти важ-ные ша-ги в жиз-ни и хра-нил в глу-бине сво-е-го скорб-но-го серд-ца ис-тин-ную при-чи-ну их. Но на-ко-нец Сам Гос-подь оправ-дал мое мо-на-ше-ство в бли-жай-шем мо-ем уча-стии в про-слав-ле-нии ве-ли-ко-го чу-до-твор-ца пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма. Ныне, по все-бла-гой во-ле Гос-по-да, я при-зы-ва-юсь на вы-со-кое слу-же-ние Церк-ви Хри-сто-вой в сане епи-ско-па».
Вла-ды-ка, ед-ва по-явив-шись в Гру-зии, столк-нул-ся с по-ло-же-ни-ем гроз-ным: ре-во-лю-ция 1905 го-да вско-лых-ну-ла гру-зин-ский на-цио-на-лизм; и епи-скоп со всей при-су-щей ему энер-ги-ей при-нял-ся бо-роть-ся про-тив сму-ты.
На Су-хум-ской ка-фед-ре епи-скоп Се-ра-фим про-слу-жил недол-го и в 1906 го-ду был пе-ре-ве-ден в Орел. В Ор-лов-ской епар-хии он про-был до 1908 го-да. Это вре-мя вла-ды-ка де-я-тель-но за-ни-мал-ся устрой-ством цер-ков-но-при-ход-ской жиз-ни, ор-га-ни-зо-вал в епар-хии при-ход-ские со-ве-ты с воз-ло-же-ни-ем на них обя-зан-но-стей цер-ков-ной бла-го-тво-ри-тель-но-сти.
Впо-след-ствии епи-скоп Се-ра-фим на ос-но-ва-нии сво-е-го опы-та в Ор-лов-ской епар-хии со-ста-вил «Об-ра-ще-ние к ду-хо-вен-ству епар-хии по во-про-су о воз-рож-де-нии при-ход-ской жиз-ни». В «Об-ра-ще-нии» пункт за пунк-том рас-смат-ри-ва-лись все сто-ро-ны при-ход-ской жиз-ни, по-дроб-но объ-яс-ня-лось, что та-кое воз-рож-де-ние при-ход-ской жиз-ни, цель его и что на-до сде-лать для до-сти-же-ния же-ла-е-мых ре-зуль-та-тов.
По мне-нию вла-ды-ки Се-ра-фи-ма, «необ-хо-ди-мо вер-нуть-ся к цер-ков-но-об-ще-ствен-ной жиз-ни древ-не-рус-ско-го при-хо-да, чтобы при-ход-ская об-щи-на за-ни-ма-лась еди-но-душ-но не толь-ко про-све-ще-ни-ем, бла-го-тво-ри-тель-но-стью, мис-си-о-нер-ством, но и нрав-ствен-но-стью сво-их со-чле-нов, вос-ста-нов-ле-ни-ем прав стар-ших над млад-ши-ми, ро-ди-те-лей над детьми, вос-пи-та-ни-ем и ру-ко-вод-ством мо-ло-до-го по-ко-ле-ния, утвер-жде-ни-ем хри-сти-ан-ских и пра-во-слав-ных уста-нов-ле-ний.
Для воз-рож-де-ния пас-тыр-ства и при-ход-ской жиз-ни тре-бу-ет-ся преж-де все-го объ-еди-не-ние пас-ты-рей с па-со-мы-ми. Это-му мо-гут спо-соб-ство-вать пас-тыр-ские со-бра-ния и съез-ды. Воз-рож-де-ние при-ход-ской жиз-ни долж-но ис-хо-дить от епи-ско-па. Ес-ли по-след-ний не объ-еди-нит-ся со сво-и-ми по-мощ-ни-ка-ми-пас-ты-ря-ми, то они не объ-еди-нят-ся меж-ду со-бой и с при-хо-жа-на-ми; ес-ли епи-скоп не про-ник-нет-ся этой иде-ей воз-рож-де-ния при-хо-да, не бу-дет сам бе-се-до-вать во вре-мя съез-да епар-хии с пас-ты-ря-ми, да-вать им са-мые по-дроб-ные прак-ти-че-ские ука-за-ния, не станет с пол-ным са-мо-от-вер-же-ни-ем пе-ре-пи-сы-вать-ся с недо-уме-ва-ю-щи-ми свя-щен-ни-ка-ми, сы-новне во-про-ша-ю-щи-ми ар-хи-пас-ты-ря в сво-их за-труд-не-ни-ях, не бу-дет пе-ча-тать в «Епар-хи-аль-ных ве-до-мо-стях» свои на-став-ле-ния и ука-за-ния, все то, что он хо-тел бы по-яс-нить и вве-сти, то при-ход-ское ожив-ле-ние не про-изой-дет и жиз-нен-ное на-ча-ло не про-никнет в на-ши омерт-ве-лые об-щи-ны».
В 1907 го-ду прео-свя-щен-но-го Се-ра-фи-ма на-зна-чи-ли чле-ном Си-но-да; через год - епи-ско-пом Ки-ши-нев-ским и Хо-тин-ским. В Ки-ши-не-ве, как ра-нее в Ор-ле, он за-нял-ся воз-рож-де-ни-ем при-хо-дов, имея уже бо-га-тый опыт. Вла-ды-ка объ-ез-жал епар-хию, бе-се-до-вал со свя-щен-но-слу-жи-те-ля-ми, ино-ка-ми, ми-ря-на-ми и уча-щи-ми-ся.
К это-му вре-ме-ни от-но-сит-ся ис-то-рия из-гна-ния стар-ца из Оп-ти-ной пу-сты-ни и пе-ре-во-да его в Го-лутвин мо-на-стырь. По из-ло-же-нию И.М. Кон-це-ви-ча, епи-скоп Се-ра-фим при-нял в ней де-я-тель-ное уча-стие на сто-роне го-ни-те-лей стар-ца. По рас-ска-зу свя-щен-ни-ка Ва-си-лия Шу-ст-и-на, ду-хов-но-го сы-на о. Вар-со-но-фия, де-ло об-сто-я-ло ина-че: «На-шлись лю-ди, ко-то-рым муд-рость ба-тюш-ки (о. Вар-со-но-фия. - И. Д.) не да-ва-ла жить, и враг не дре-мал. По-се-лил-ся в ски-ту некто Ми-тя Кос-но-языч-ный из го-ро-да Ко-зель-ска. Был он пья-ни-ца и тай-но раз-вра-щал мо-на-хов. Ба-тюш-ка не мог это-го тер-петь и вы-се-лил его из ски-та. Сей-час же про-тив ба-тюш-ки от-кры-то опол-чил-ся це-лый ле-ги-он... В Оп-ти-ну при-е-ха-ла од-на из жен-щин пе-тер-бург-ско-го ре-ли-ги-оз-но-по-ли-ти-че-ско-го круж-ка гра-фи-ни Иг-на-тье-вой и со-бра-ла про-тив ба-тюш-ки все об-ви-не-ния, ка-кие толь-ко мож-но бы-ло из-мыс-лить. При-ез-жав-ший в Оп-ти-ну епи-скоп Се-ра-фим (Чи-ча-гов) обе-лил ба-тюш-ку, но де-ло его от-зы-ва из Оп-ти-ной уже бы-ло где-то ре-ше-но. Отец Вар-со-но-фий дол-жен был по-ки-нуть скит...»
В Ки-ши-не-ве вла-ды-ка Се-ра-фим про-слу-жил до 1912 го-да, ко-гда был на-зна-чен ар-хи-епи-ско-пом Твер-ским и Ка-шин-ским.
Ре-во-лю-ция 1917 го-да за-ста-ла ар-хи-епи-ско-па Се-ра-фи-ма в Санкт-Пе-тер-бур-ге; вер-нув-шись в Тверь, он узнал, что епар-хи-аль-ный съезд про-го-ло-со-вал за уда-ле-ние его из епар-хии и Си-нод, ру-ко-во-ди-мый обер-про-ку-ро-ром Льво-вым, от-пра-вил его на по-кой.
Ар-хи-епи-скоп Се-ра-фим был из-бран чле-ном По-мест-но-го Со-бо-ра 1917/18 го-дов. По-сле Со-бо-ра он был воз-ве-ден в сан мит-ро-по-ли-та с на-зна-че-ни-ем в Вар-ша-ву, но из-за сло-жив-шей-ся по-ли-ти-че-ской об-ста-нов-ки не смог от-пра-вить-ся к ме-сту на-зна-че-ния, по-се-лил-ся в Москве и слу-жил в раз-лич-ных хра-мах.
Во вре-мя Пер-вой ми-ро-вой вой-ны из Поль-ши бы-ло эва-ку-и-ро-ва-но в Рос-сию по-чти все пра-во-слав-ное ду-хо-вен-ство. По-сле за-клю-че-ния Брест-ско-го ми-ра воз-ник во-прос о воз-вра-ще-нии в Поль-шу ду-хо-вен-ства и иму-ще-ства Пра-во-слав-ной Церк-ви. Мит-ро-по-лит Се-ра-фим по-дал за-яв-ле-ние в Со-вет На-род-ных Ко-мис-са-ров с прось-бой раз-ре-шить ему вме-сте с ду-хо-вен-ством вы-ехать в Поль-шу, но по-лу-чил от-каз. Вско-ре на-ча-лась граж-дан-ская вой-на, и все хло-по-ты по пе-ре-ез-ду в По-льшу при-шлось от-ло-жить. Вла-ды-ка по-се-лил-ся в Чер-ни-гов-ском ски-ту око-ло Тро-и-це-Сер-ги-е-вой Лав-ры, где про-жил, по-чти не вы-ез-жая, до кон-ца 1920 го-да. В ян-ва-ре 1921 го-да он по-лу-чил пред-пи-са-ние Си-но-да о необ-хо-ди-мо-сти уско-рить воз-вра-ще-ние в Вар-ша-ву пра-во-слав-но-го ду-хо-вен-ства и цер-ков-но-го иму-ще-ства. До него до-хо-ди-ли слу-хи о бед-ствен-ном по-ло-же-нии пра-во-слав-но-го на-се-ле-ния Поль-ши, ко-то-рое за вре-мя вой-ны по-чти ли-ши-лось хра-мов и ду-хо-вен-ства. Мит-ро-по-лит об-ра-тил-ся к управ-ля-ю-ще-му де-ла-ми Сов-нар-ко-ма Гор-бу-но-ву и в На-род-ный Ко-мис-са-ри-ат ино-стран-ных дел с прось-бой вы-яс-нить во-прос об от-прав-ке в Поль-шу. И по-лу-чил от-вет, что де-ло мо-жет быть рас-смот-ре-но по при-бы-тии в Моск-ву офи-ци-аль-но-го поль-ско-го пред-ста-ви-тель-ства. Вес-ной 1921 го-да в Моск-ву при-бы-ли пред-ста-ви-те-ли Поль-ши; вла-ды-ка по-се-тил их и объ-яс-нил необ-хо-ди-мость воз-вра-ще-ния в Поль-шу ду-хо-вен-ства. Тот-час по-сле по-се-ще-ния по-ля-ков у него был про-из-ве-ден обыск и изъ-ято два пись-ма: од-но - гла-ве ка-то-ли-че-ской церк-ви в Поль-ше кар-ди-на-лу Ка-пов-ско-му, дру-гое - про-то-и-е-рею Врублев-ско-му, пред-став-ляв-ше-му в Вар-ша-ве ин-те-ре-сы пра-во-слав-но-го ду-хо-вен-ства. 11 мая 1921 го-да вла-ды-ка был вы-зван на до-прос в ЧК к неко-е-му Шпиц-бер-гу для объ-яс-не-ний от-но-си-тель-но пи-сем.
По-сле ухо-да мит-ро-по-ли-та Шпиц-берг со-ста-вил за-клю-че-ние, что ни-ко-им об-ра-зом нель-зя от-пус-кать Чи-ча-го-ва в Поль-шу, где он бу-дет дей-ство-вать «как эмис-сар рос-сий-ско-го пат-ри-ар-ха» и «ко-ор-ди-ни-ро-вать - про-тив рус-ских тру-дя-щих-ся масс за гра-ни-цей фронт низ-вер-жен-ных рос-сий-ских по-ме-щи-ков и ка-пи-та-ли-стов под фла-гом «дру-жи-ны дру-зей Иису-са». Шпиц-берг по-тре-бо-вал за-клю-чить мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма в Ар-хан-гель-ский конц-ла-герь. С этим со-гла-си-лись на-чаль-ник 7-го от-де-ла СО ВЧК Сам-со-нов и его за-ме-сти-тель Агра-нов. В то же вре-мя сек-рет-ный со-труд-ник ЧК до-нес, что вла-ды-ка аги-ти-ру-ет про-тив изъ-я-тия цер-ков-ных цен-но-стей. 24 июня 1921 го-да со-сто-я-лось за-се-да-ние су-деб-ной Трой-ки ВЧК в со-ста-ве Сам-со-но-ва, Апе-те-ра и Фельд-ма-на, ко-то-рые по-ста-но-ви-ли: «За-клю-чить граж-да-ни-на Чи-ча-го-ва в Ар-хан-гель-ский конц-ла-герь сро-ком на два го-да», но не от-да-ли рас-по-ря-же-ние о его аре-сте и эта-пи-ро-ва-нии. И вла-ды-ка про-дол-жал жить на во-ле и слу-жить в хра-мах Моск-вы, меж-ду тем как срок за-клю-че-ния уже на-чал от-счет; мит-ро-по-ли-та аре-сто-ва-ли толь-ко 12 сен-тяб-ря 1921 го-да и по-ме-сти-ли в Та-ган-скую тюрь-му.
Сра-зу же по-сле его аре-ста На-та-лья и Ека-те-ри-на Чи-ча-го-вы ста-ли хло-по-тать пе-ред Ка-ли-ни-ным о смяг-че-нии уча-сти от-ца. Они про-си-ли, чтобы вла-сти осво-бо-ди-ли его или хо-тя бы оста-ви-ли в за-клю-че-нии в Москве, учи-ты-вая воз-раст и бо-лез-ни. Ка-ли-нин на-пи-сал, что мож-но оста-вить в мос-ков-ской тюрь-ме «при-бли-зи-тель-но на пол-го-ди-ка». 13 ян-ва-ря на-чаль-ни-ком 6-го сек-рет-но-го от-де-ле-ния ВЧК Рут-ков-ским по рас-по-ря-же-нию ВЦИК бы-ло со-став-ле-но за-клю-че-ние по «де-лу» мит-ро-по-ли-та: «С упро-че-ни-ем по-ло-же-ния ре-во-лю-ци-он-ной со-ввла-сти в усло-ви-ях на-сто-я-ще-го вре-ме-ни гр. Чи-ча-гов бес-си-лен пред-при-нять что-ли-бо ощу-ти-тель-но враж-деб-ное про-тив РСФСР. К то-му же, при-ни-мая во вни-ма-ние его стар-че-ский воз-раст 65 лет, по-ла-гаю, по-ста-нов-ле-ние о вы-сыл-ке на 2 го-да при-ме-нить услов-но, осво-бо-див гр. Чи-ча-го-ва Л.М. из-под стра-жи». 14 ян-ва-ря 1922 го-да пре-зи-ди-ум ВЧК по-ста-но-вил осво-бо-дить мит-ро-по-ли-та из-под стра-жи; 16 ян-ва-ря он вы-шел на сво-бо-ду. Всю зи-му вла-ды-ка тя-же-ло бо-лел.
Од-на-ко ГПУ во-все не со-би-ра-лось от-пус-кать его на во-лю - и здесь не име-ли зна-че-ния ни воз-раст, ни бо-лез-ни свя-ти-те-ля, а толь-ко це-ли са-мо-го учре-жде-ния. Его пре-сле-до-ва-ли и ссы-ла-ли не из-за про-ти-во-прав-ных по-ступ-ков, а стре-мясь на-не-сти Церк-ви как мож-но боль-ший урон. 22 ап-ре-ля 1922 го-да Рут-ков-ский дал но-вое за-клю-че-ние по «де-лу» мит-ро-по-ли-та: «При-ни-мая во вни-ма-ние, что , сов-мест-но с Си-но-дом, по-преж-не-му ве-дет-ся ре-ак-ци-он-ная по-ли-ти-ка про-тив со-вет-ской вла-сти и что при на-ли-чии в Си-но-де из-вест-но-го ре-ак-ци-о-не-ра Чи-ча-го-ва ло-яль-ное к вла-сти ду-хо-вен-ство не осме-ли-ва-ет-ся от-кры-то про-яв-лять свою ло-яль-ность из-за бо-яз-ни ре-прес-сий со сто-ро-ны Чи-ча-го-ва, а так-же и то, что глав-ная при-чи-на по-сле-до-вав-ше-го осво-бож-де-ния Чи-ча-го-ва от на-ка-за-ния его, яко-бы острое бо-лез-нен-ное со-сто-я-ние, не на-хо-дит се-бе оправ-да-ния по-сле его осво-бож-де-ния и ни-сколь-ко не ме-ша-ет Чи-ча-го-ву за-ни-мать-ся де-ла-ми управ-ле-ния ду-хо-вен-ства, по-ла-гаю... Чи-ча-го-ва Лео-ни-да Ми-хай-ло-ви-ча... за-дер-жать и от-пра-вить этап-ным по-ряд-ком в рас-по-ря-же-ние Ар-хан-гель-ско-го гу-б-от-де-ла для все-ле-ния на ме-сто-жи-тель-ство, как адми-ни-стра-тив-но-го ссыль-но-го сро-ком по 24 июня 1923 г.»
25 ап-ре-ля су-деб-ная кол-ле-гия ГПУ под пред-се-да-тель-ством Ун-ш-лих-та при-го-во-ри-ла мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма к ссыл-ке в Ар-хан-гель-скую об-ласть.
В мае 1922 го-да вла-ды-ка при-был в Ар-хан-гельск в са-мый раз-гар аре-стов и су-деб-ных про-цес-сов по де-лам об изъ-я-тии цер-ков-ных цен-но-стей. И сра-зу же ГПУ воз-на-ме-ри-лось его до-про-сить, чтобы узнать его мне-ние о ме-ро-при-я-ти-ях, ка-са-ю-щих-ся изъ-я-тия цер-ков-ных цен-но-стей. Мит-ро-по-лит был бо-лен, явить-ся в ГПУ не мог и из-ло-жил свое суж-де-ние пись-мен-но. «Жи-вя в сто-роне от цер-ков-но-го управ-ле-ния и его рас-по-ря-же-ний, - пи-сал он, - я толь-ко из-да-ли на-блю-дал за со-бы-ти-я-ми и не участ-во-вал в во-про-се об изъ-я-тии цен-но-стей из хра-мов для по-мо-щи го-ло-да-ю-ще-му на-се-ле-нию. Все на-пи-сан-ное в совре-мен-ной пе-ча-ти по об-ви-не-нию епи-ско-пов и ду-хо-вен-ства в несо-чув-ствии к по-жерт-во-ва-нию цер-ков-ных цен-но-стей на на-род-ные нуж-ды пре-ис-пол-ня-ло мое серд-це же-сто-кой оби-дой и бо-лью, ибо мно-го-лет-ний слу-жеб-ный опыт мой, близ-кое зна-ком-ство с ду-хо-вен-ством и на-ро-дом сви-де-тель-ство-ва-ли мне, что в пра-во-слав-ной Рос-сии не мо-жет быть ве-ру-ю-ще-го хри-сти-а-ни-на, и тем бо-лее епи-ско-па или свя-щен-ни-ка, до-ро-жа-ще-го мерт-вы-ми цен-но-стя-ми, цер-ков-ны-ми укра-ше-ни-я-ми, ме-тал-лом и кам-ня-ми бо-лее, чем жи-вы-ми бра-тья-ми и сест-ра-ми, стра-да-ю-щи-ми от го-ло-да, уми-ра-ю-щи-ми от ис-то-ще-ния и бо-лез-ней... Чув-ство-ва-лось, что по чьей-то вине про-изо-шло ро-ко-вое недо-ра-зу-ме-ние...»
В Ар-хан-гель-ске мит-ро-по-лит про-жил до кон-ца ап-ре-ля 1923 го-да, а за-тем с раз-ре-ше-ния ВЦИК пе-ре-ехал в Моск-ву; ни в ка-ких цер-ков-ных де-лах уча-стия не при-ни-мал, на служ-бу ез-дил в Да-ни-лов мо-на-стырь к сво-е-му ду-хов-ни-ку ар-хи-манд-ри-ту Ге-ор-гию Лав-ро-ву и ар-хи-епи-ско-пу , сам по-чти ни-где не бы-вал и у се-бя ма-ло ко-го при-ни-мал.
Мно-гое в жиз-ни се-ми-де-ся-ти-лет-не-го стар-ца бы-ло свя-за-но с пре-по-доб-ным Се-ра-фи-мом Са-ров-ским. Да-же те-перь, два-дцать лет спу-стя по-сле ка-но-ни-за-ции пре-по-доб-но-го, ГПУ ста-ви-ло ему в ви-ну ор-га-ни-за-цию тор-жеств: «1б ап-ре-ля 1924 го-да гр. Чи-ча-гов Лео-нид Ми-хай-ло-вич был аре-сто-ван сек-рет-ным от-де-лом ОГПУ по име-ю-щим-ся ма-те-ри-а-лам: в 1903 го-ду Чи-ча-го-ву бы-ло по-ру-че-но ру-ко-вод-ство и ор-га-ни-за-ция от-кры-тия мо-щей Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го...»
Аре-сто-ван-ный мит-ро-по-лит да-вал объ-яс-не-ния сле-до-ва-те-лю ГПУ Ка-зан-ско-му от-но-си-тель-но сво-е-го уча-стия в от-кры-тии мо-щей пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма: «Я при-ни-мал непо-сред-ствен-ное уча-стие в от-кры-тии мо-щей Се-ра-фи-ма Са-ров-ско-го по рас-по-ря-же-нию Си-но-да, утвер-жден-но-му Ни-ко-ла-ем; по-след-ний узнал о мо-ей бли-зо-сти к Ди-ве-ев-ско-му мо-на-сты-рю от быв-шей кня-ги-ни Ми-ли-цы Ива-нов-ны. Я знаю, что Се-ра-фим был осо-бо чти-мым угод-ни-ком у Ро-ма-но-вых. При-бли-зи-тель-но лет за 5 до от-кры-тия мо-щей Се-ра-фи-ма я на-пи-сал из раз-ных ис-точ-ни-ков «Ле-то-пись Се-ра-фи-мо-Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря».
След-ствие ин-те-ре-со-ва-лось, нет ли в «Ле-то-пи-си» на-ме-ков на ре-во-лю-ци-он-ные со-бы-тия, на совре-мен-ную сму-ту в го-су-дар-стве, в Церк-ви и в об-ще-стве в свя-зи с рас-ска-зом о том, что вы-ко-пан-ную по бла-го-сло-ве-нию пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма ка-нав-ку ан-ти-христ не пе-рей-дет. Вла-ды-ка от-ве-чал: «Го-во-ря о «ка-нав-ках»... я под-ра-зу-ме-ваю рас-по-ря-же-ние Се-ра-фи-ма о вы-ры-тии ка-нав и пред-ска-за-ния его в свя-зи с бу-ду-щей ис-то-ри-ей Лав-ры, ко-то-рая долж-на быть вы-стро-е-на на этом око-пан-ном ме-сте, о судь-бе этой Лав-ры и ка-на-вок в дни ан-ти-хри-ста. Но ни-ка-ких на-ме-ков на сму-ту в го-су-дар-стве, в Церк-ви, в об-ще-стве моя кни-га не со-дер-жит».
8 мая 1924 го-да пат-ри-арх Ти-хон по-дал в ОГПУ хо-да-тай-ство об осво-бож-де-нии на-хо-див-ше-го-ся в Бу-тыр-ской тюрь-ме мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма, пре-ста-ре-ло-го и боль-но-го, за ло-яль-ное от-но-ше-ние ко-то-ро-го к су-ще-ству-ю-щей граж-дан-ской вла-сти он, пат-ри-арх Ти-хон, ру-ча-ет-ся.
Пись-мо бы-ло по-лу-че-но Туч-ко-вым на сле-ду-ю-щий день и остав-ле-но без по-след-ствий, де-ло шло сво-им че-ре-дом. На-ко-нец, 17 июля 1924 го-да упол-но-мо-чен-ный ОГПУ Гудзь пред-ло-жил осво-бо-дить мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма из-под стра-жи, и вско-ре тот был осво-бож-ден. В это вре-мя вла-сти при-ка-за-ли жи-ву-щим в Москве ар-хи-ере-ям по-ки-нуть го-род. Вла-ды-ка хо-тел по-се-лить-ся в Ди-ве-ев-ском мо-на-сты-ре, но игу-ме-ния мо-на-сты-ря Алек-сандра (Тра-ков-ская) ему в этом от-ка-за-ла.
Мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма при-ня-ла игу-ме-ния Ар-се-ния (Доб-ро-нра-во-ва) в Вос-кре-сен-ский-Фе-о-до-ров-ский жен-ский мо-на-стырь, на-хо-див-ший-ся око-ло го-ро-да Шуи Вла-ди-мир-ской об-ла-сти .
Вла-ды-ка при-е-хал с до-че-рью На-та-льей (в мо-на-ше-стве Се-ра-фи-ма), ко-то-рая бы-ла очень близ-ка к от-цу и мно-го по-мо-га-ла ему в за-клю-че-нии и ссыл-ке.
В мо-на-сты-ре мит-ро-по-лит ча-сто слу-жил, а в вос-крес-ные и празд-нич-ные дни все-гда. По-сле та-ких служб устра-и-вал-ся празд-нич-ный обед, на ко-то-ром при-сут-ство-вал и мит-ро-по-лит Се-ра-фим.
Пре-крас-ный зна-ток пе-ния и сам со-чи-ни-тель ду-хов-ной му-зы-ки, мит-ро-по-лит Се-ра-фим боль-шое вни-ма-ние уде-лял цер-ков-но-му хо-ру, ра-зу-чи-вая с мо-на-стыр-ски-ми пев-чи-ми пес-но-пе-ния и про-во-дя спев-ки.
Бла-жен-ны го-ды, ко-то-рые он про-жил в мо-на-сты-ре. Ред-кост-ный мир ца-рил сре-ди се-стер, лю-бив-ших и по-чи-тав-ших свою игу-ме-нию как первую по-движ-ни-цу и са-мо-го сми-рен-но-го в мо-на-сты-ре че-ло-ве-ка. И ка-кое удо-воль-ствие бы-ло слу-шать мит-ро-по-ли-та, ко-гда он чи-тал вто-рую часть «Ле-то-пи-си Се-ра-фи-мо-Ди-ве-ев-ско-го мо-на-сты-ря», опи-сы-ва-ю-щую со-бы-тия, пред-ше-ство-вав-шие ка-но-ни-за-ции пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма. В «Ле-то-пи-си» бы-ла по-дроб-но опи-са-на та сму-та, ко-то-рая про-изо-шла в Си-но-де, ко-гда при-шло вре-мя все-цер-ков-но про-сла-вить пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма. До ре-во-лю-ции ру-ко-пись не бы-ла до-пу-ще-на к пе-ча-ти цен-зу-рой, а по-сле ре-во-лю-ции пре-кра-ти-лось хри-сти-ан-ское кни-го-пе-ча-та-ние. «Ле-то-пись» впо-след-ствии бы-ла аре-сто-ва-на на од-ном из обыс-ков и про-па-ла.
В 1928 го-ду мит-ро-по-лит Се-ра-фим был на-зна-чен управ-ля-ю-щим Санкт-Пе-тер-бург-ской епар-хи-ей. За два го-да, что он про-жил в мо-на-сты-ре, все при-вык-ли к вла-ды-ке и по-лю-би-ли его. Уча-стие в бо-го-слу-же-ни-ях и са-ма жизнь мно-го зна-ю-ще-го мит-ро-по-ли-та, участ-ни-ка тор-же-ствен-ной ка-но-ни-за-ции пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма, вос-по-ми-на-ния о встре-чах с людь-ми, знав-ши-ми пре-по-доб-но-го, и чте-ние «Ле-то-пи-си» весь-ма укра-ша-ли мно-госкорб-ную в на-сто-я-щих усло-ви-ях мо-на-стыр-скую жизнь. Про-во-ды бы-ли тро-га-тель-ные и груст-ные. Мо-на-хи-ни по-ни-ма-ли, что рас-ста-ют-ся с ним на-все-гда. Вме-сте с вла-ды-кой игу-ме-ния Ар-се-ния от-пу-сти-ла мо-на-хинь Се-ва-сти-а-ну и Ве-ру, ко-то-рые по-мо-га-ли ему в мо-на-сты-ре и впо-след-ствии по-мо-га-ли ему по хо-зяй-ству до са-мо-го его аре-ста.
В то вре-мя, ко-гда дру-гие ар-хи-ереи ко-ле-ба-лись в при-зна-нии ка-но-нич-но-сти вла-сти мит-ро-по-ли-та Сер-гия (Стра-го-род-ско-го), мит-ро-по-лит Се-ра-фим при-знал ее сра-зу. Че-ло-век по-ряд-ка, при-вык-ший мыс-лить в ка-те-го-ри-ях стро-гой иерар-хии, он счи-тал вос-ста-нов-ле-ние цен-тра-ли-зо-ван-ной вла-сти наи-бо-лее важ-ным де-лом. По от-но-ше-нию к вла-сти вла-ды-ка при-дер-жи-вал-ся прин-ци-па: «За-кон су-ров, но это за-кон».
Свою первую ли-тур-гию в Пе-тер-бур-ге он со-вер-шил в Пре-об-ра-жен-ском со-бо-ре на Ли-тей-ном про-спек-те, где ко-гда-то был ста-ро-стой.
Ре-зи-ден-ция мит-ро-по-ли-та бы-ла в Но-во-де-ви-чьем мо-на-сты-ре. В первую же неде-лю прав-ле-ния он со-брал здесь свя-щен-ни-ков го-ро-да и, ука-зав им, что «не их де-ло цер-ков-ная по-ли-ти-ка и не им осуж-дать ар-хи-ере-ев», на-чал от-чи-ты-вать за те непо-ряд-ки, ко-то-рые успел под-ме-тить за ли-тур-ги-ей. Он ка-те-го-ри-че-ски за-пре-тил про-ве-де-ние ис-по-ве-ди во вре-мя ли-тур-гии, так же как и об-щую ис-по-ведь.
Вла-ды-ка слу-жил каж-дое вос-кре-се-нье в од-ном из хра-мов го-ро-да или при-го-ро-да. По-сле служ-бы он про-по-ве-до-вал. В крат-ких и силь-ных сло-вах он разъ-яс-нял смысл Та-ин-ства, как силь-на мо-лит-ва по-сле пре-су-ществ-ле-ния Да-ров:
- Дух Свя-той, - го-во-рил мит-ро-по-лит, — пре-су-ществ-ля-ет на пре-сто-ле Да-ры, но Он схо-дит и на каж-до-го из нас, об-нов-ля-ет на-ши ду-ши, ум-ствен-ные си-лы, вся-кая мо-лит-ва, ес-ли она про-из-но-сит-ся от все-го серд-ца, бу-дет ис-пол-не-на.
И ко-гда мит-ро-по-лит по-сле бла-го-сло-ве-ния Да-ров пре-кло-нял ко-ле-ни, при-па-дая к пре-сто-лу, все мо-ля-щи-е-ся па-да-ли ниц.
Осо-бен-ную важ-ность он ви-дел в со-хра-не-нии Та-инств, как они за-по-ве-да-ны цер-ков-ной тра-ди-ци-ей и свя-ты-ми от-ца-ми. Свя-щен-ник пи-сал о вла-ды-ке, что тот в сво-ем до-кла-де про-тив об-щей ис-по-ве-ди, меж-ду про-чим, го-во-рил: «Ни-ка-кой об-щей ис-по-ве-ди не су-ще-ство-ва-ло ни в древ-но-сти, ни впо-след-ствии, и ни-где о ней не упо-ми-на-ет-ся на про-тя-же-нии всей ис-то-рии Пра-во-слав-ной Церк-ви... Уста-нов-ле-ние об-щей ис-по-ве-ди яв-ля-ет-ся яв-ной за-ме-ной но-во-за-вет-но-го Та-ин-ства вет-хо-за-вет-ным об-ря-дом».
По пят-ни-цам в Зна-мен-ской церк-ви у Мос-ков-ско-го вок-за-ла, где был при-дел пре-по-доб-но-го Се-ра-фи-ма, мит-ро-по-лит чи-тал ака-фист пре-по-доб-но-му. Чи-тал на-изусть, а по-сле ака-фи-ста бе-се-до-вал с на-ро-дом.
Осо-бо по-чи-тал вла-ды-ка Ца-ри-цу Небес-ную и ча-сто го-во-рил о боль-шой люб-ви Бо-жи-ей Ма-те-ри к зем-ле Рус-ской. «Эта лю-бовь яви-лась в мно-го-чис-лен-ных ико-нах Бо-жи-ей Ма-те-ри на Свя-той Ру-си. Но рос-ли на-ши гре-хи и без-за-ко-ния: Бо-жия Ма-терь от-сту-пи-ла от нас, и скры-лись свя-тые чу-до-твор-ные ико-ны Ца-ри-цы Небес-ной, и по-ка не бу-дет зна-ме-ния от свя-той чу-до-твор-ной ико-ны Бо-жи-ей Ма-те-ри, не по-ве-рю, что мы про-ще-ны. Но я ве-рю, что та-кое вре-мя бу-дет и мы до него до-жи-вем».
Всю жизнь мит-ро-по-лит бо-рол-ся за чи-сто-ту пра-во-сла-вия. Свя-той пра-вед-ный Иоанн Крон-штадт-ский неза-дол-го до сво-ей смер-ти, бла-го-слов-ляя его в по-след-ний раз, ска-зал:
- Я мо-гу по-кой-но уме-реть, зная, что ты и прео-свя-щен-ный Гер-мо-ген бу-де-те про-дол-жать мое де-ло, бу-де-те бо-роть-ся за пра-во-сла-вие, на что я вас и бла-го-слов-ляю.
Всю жизнь вла-ды-ка за-ни-мал-ся бла-го-тво-ри-тель-но-стью. Еще бу-дучи во-ен-ным, он об-ра-тил вни-ма-ние на бес-по-мощ-ность лиц во-ен-но-го ве-дом-ства, рас-стро-ив-ших свое здо-ро-вье во вре-мя про-хож-де-ния служ-бы. Он учре-дил бла-го-тво-ри-тель-ное об-ще-ство по-мо-щи во-ен-ным, ко-то-рые бы-ли не в со-сто-я-нии вслед-ствие бо-лез-ни слу-жить и бы-ли вы-нуж-де-ны вы-хо-дить в от-став-ку до при-об-ре-те-ния прав на пен-сию.
Мит-ро-по-лит Се-ра-фим за-бо-тил-ся о де-тях-си-ро-тах, ро-ди-те-ли ко-то-рых по-гиб-ли на войне. Ши-ро-кая бес-плат-ная ме-ди-цин-ская прак-ти-ка вла-ды-ки бы-ла на-прав-ле-на на об-лег-че-ние стра-да-ний страж-ду-щих. Во вре-мя рус-ско-япон-ской вой-ны по его бла-го-сло-ве-нию фор-ми-ро-ва-лись са-ни-тар-ные по-ез-да, и он сам со-би-рал по-жерт-во-ва-ния.
При-да-вая огром-ное зна-че-ние воз-рож-де-нию при-ход-ской жиз-ни, вла-ды-ка Се-ра-фим счи-тал необ-хо-ди-мым через при-ход-ские со-ве-ты ор-га-ни-зо-вы-вать шко-лы, биб-лио-те-ки и сто-ло-вые.
Сам от-ве-дав го-речь уз и ссыл-ки, он с лю-бо-вью и бла-го-го-ве-ни-ем хо-ро-нил умер-ше-го в тюрь-ме ар-хи-епи-ско-па . Те-ло его вы-да-ли род-ствен-ни-кам в гру-бо ско-ло-чен-ном гро-бу. Ко-гда гроб от-кры-ли, ни-кто не узнал вла-ды-ку, так из-ме-ни-ли его внеш-ность за-клю-че-ние и бо-лезнь. Вла-ды-ка Се-ра-фим при-нес свое бе-лое об-ла-че-ние и бе-лую мит-ру. По об-ла-че-нии те-ло ар-хи-епи-ско-па по-ло-жи-ли в дру-гой гроб. От-пе-ва-ние со-вер-шал сам мит-ро-по-лит Се-ра-фим в со-слу-же-нии ше-сти ар-хи-ере-ев и мно-же-ства ду-хо-вен-ства.
У вла-ды-ки Се-ра-фи-ма бы-ло мно-го ду-хов-ных де-тей. Со-хра-ни-лось его пись-мо из ссыл-ки (Ар-хан-гельск, 1922 год) ду-хов-но-му сы-ну Алек-сею Бе-ля-е-ву . Вот вы-держ-ка из него: «Все мы лю-ди, и нель-зя, чтобы жи-тей-ское мо-ре не пе-ни-лось сво-и-ми сра-мо-та-ми, грязь не всплы-ва-ла бы на-ру-жу и этим не очи-ща-лась бы глу-би-на це-лой сти-хии.
Ты же будь толь-ко с Хри-стом, еди-ной Прав-дой, Ис-ти-ной и Лю-бо-вью, а с Ним все пре-крас-но, все по-нят-но, все чи-сто и уте-ши-тель-но. Отой-ди умом и серд-цем, по-мыс-ла-ми от зла, ко-то-рое власт-ву-ет над без-бла-го-дат-ны-ми, и за-боть-ся об од-ном - хра-нить в се-бе, по ве-ре, бо-же-ствен-ную бла-го-дать, через ко-то-рую все-ля-ет-ся в нас Хри-стос и Его мир.
Не ви-деть это-го зла нель-зя; но ведь вполне воз-мож-но не до-пус-кать, чтобы оно от-вле-ка-ло от Бо-жи-ей прав-ды. Да, оно есть и ужас-но по сво-им про-яв-ле-ни-ям, но как несчаст-ны те, ко-то-рые ему под-чи-ня-ют-ся. Ведь мы не от-ка-зы-ва-ем-ся изу-чать ис-ти-ну и слу-шать ум-ных лю-дей, по-то-му что су-ще-ству-ют сре-ди нас су-ма-сшед-шие в боль-ни-це и на сво-бо-де. Та-кие фак-ты не от-вра-ща-ют от жиз-ни; сле-до-ва-тель-но, с пу-ти прав-ды и добра не долж-но нас сби-вать то, что вре-ме-на-ми злая си-ла про-яв-ля-ет свое зем-ное мо-гу-ще-ство. Бог по-ру-га-ем не бы-ва-ет, а че-ло-век что по-се-ет, то и по-жнет.
Учись внут-рен-ней мо-лит-ве, чтобы она бы-ла не за-ме-че-на по тво-ей внеш-но-сти и ни-ко-го не сму-ща-ла. Чем бо-лее мы за-ня-ты внут-рен-ней мо-лит-вой, тем пол-нее, ра-зум-нее и от-рад-нее на-ша жизнь во-об-ще. И вре-мя про-хо-дит неза-мет-нее, быст-рее. Для то-го осо-бен-но по-лез-на Иису-со-ва мо-лит-ва и соб-ствен-ные ко-рот-кие из-ре-че-ния «по-мо-ги мне, Гос-по-ди» или «за-щи-ти и укре-пи», или «на-учи» и проч.
Мо-ля-щий-ся внут-ренне, смот-рит на все внеш-нее рав-но-душ-но, рас-се-ян-но, ибо эта мо-лит-ва не ум-ствен-ная, а сер-деч-ная, от-де-ля-ю-щая от по-верх-но-сти зем-ли и при-бли-жа-ю-щая к неви-ди-мо-му Небу.
Учись про-щать всем их недо-стат-ки и ошиб-ки и вви-ду под-чи-не-ния их злой си-ле, и, несо-мнен-но, ненор-маль-но-го со-сто-я-ния ду-ха. Го-во-ри се-бе:
«По-мо-ги ему, Гос-по-ди, ибо он ду-хов-но бо-лен!» Та-кое со-зна-ние по-ме-ша-ет осуж-де-нию, ибо су-дить мо-жет толь-ко тот, кто сам со-вер-шен и не оши-ба-ет-ся, все зна-ет, а глав-ное, зна-ет на-вер-ное, что че-ло-век дей-ству-ет не по об-сто-я-тель-ствам, сло-жив-шим-ся во-круг него, а по сво-е-му про-из-во-ле-нию, по сво-ей стра-сти».
В Пе-тер-бур-ге мит-ро-по-лит про-слу-жил пять лет; 14 ок-тяб-ря 1933 го-да ука-зом Си-но-да он был от-прав-лен на по-кой. 24 ок-тяб-ря он со-вер-шил свою по-след-нюю служ-бу в Спа-со-Пре-об-ра-жен-ском со-бо-ре и ве-че-ром вы-ехал в Моск-ву. Пер-вое вре-мя вла-ды-ка жил в ре-зи-ден-ции мит-ро-по-ли-та Сер-гия (Стра-го-род-ско-го), по-ка подыс-ки-ва-ли жи-ли-ще. В на-ча-ле 1934 го-да он по-се-лил-ся в Ма-ла-хов-ке, а за-тем пе-ре-ехал на стан-цию Удель-ная, где арен-до-вал пол-да-чи. Это бы-ли две неболь-шие ком-на-ты и кух-ня. В од-ной ком-на-те бы-ла устро-е-на спаль-ня вла-ды-ки, с боль-шим ко-ли-че-ством книг, икон и ра-бо-чим пись-мен-ным сто-лом. Дру-гая ком-на-та от-ве-де-на под сто-ло-вую-го-сти-ную. Здесь сто-я-ли обе-ден-ный стол, фис-гар-мо-ния и ди-ван; на стене ви-сел боль-шой об-раз Спа-си-те-ля в бе-лом хи-тоне , на-пи-сан-ный вла-ды-кой.
Спо-кой-ны-ми и без-мя-теж-ны-ми бы-ли по-след-ние ме-ся-цы жиз-ни мит-ро-по-ли-та в Удель-ной. Са-мое скорб-ное это бы-ли ста-рость и свя-зан-ные с нею бо-лез-ни. Он силь-но стра-дал от ги-пер-то-нии, одыш-ки, по-след-нее вре-мя от во-дян-ки, так что пе-ре-дви-гал-ся с тру-дом и из до-ма по-чти не вы-хо-дил. Днем к нему при-хо-ди-ли ду-хов-ные де-ти, иные при-ез-жа-ли из Пе-тер-бур-га; по-се-ща-ли вла-ды-ку мит-ро-по-ли-ты Алек-сий (Си-ман-ский) и Ар-се-ний (Стад-ниц-кий), при-ез-жая на за-се-да-ния Си-но-да. Ве-че-ра-ми, ко-гда все рас-хо-ди-лись, мит-ро-по-лит са-дил-ся за фис-гар-мо-нию и дол-го-дол-го иг-рал из-вест-ную ду-хов-ную му-зы-ку или со-чи-нял сам. И то-гда мир и по-кой раз-ли-ва-лись по-всю-ду. Бла-го-дат-ная жизнь под-хо-ди-ла к кон-цу. Ее оста-ва-лось немно-го. И что еще сде-лать, как еще при немо-щах и бо-лез-нях по-тру-дить-ся Гос-по-ду. И так хо-те-лось един-ствен-но-го - быть ря-дом с пре-по-доб-ным, ко-то-ро-му он по-слу-жил ко-гда-то.
Но что же мо-жет воз-не-сти в те оби-те-ли, где он оби-та-ет, всю жизнь рас-пи-нав-ший в се-бе плоть с ее страстьми и по-хотьми? Толь-ко му-че-ни-че-ство. Пер-во-хри-сти-ан-ский ве-нец.
Мит-ро-по-ли-та аре-сто-ва-ли глу-бо-кой осе-нью 1937 го-да. Ему бы-ло во-семь-де-сят че-ты-ре го-да, и несколь-ко по-след-них дней он чув-ство-вал се-бя со-вер-шен-но боль-ным, так что со-труд-ни-ки НКВД за-труд-ни-лись уво-зить его в аре-стант-ской ма-шине - вы-зва-ли ско-рую по-мощь и от-вез-ли в Та-ган-скую тюрь-му. Они ре-ши-ли его убить. До-прос был фор-маль-но-стью. 7 де-каб-ря Трой-ка НКВД по-ста-но-ви-ла: мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма - рас-стре-лять.
Все-го в тот день Трой-кой НКВД по Мос-ков-ской об-ла-сти бы-ло при-го-во-ре-но к рас-стре-лу несколь-ко де-сят-ков че-ло-век. При-го-во-рен-ных раз-де-ли-ли на несколь-ко пар-тий. В пер-вый день, 9 де-каб-ря, рас-стре-ля-ли пять че-ло-век, на сле-ду-ю-щий день - со-рок од-но-го че-ло-ве-ка, на дру-гой день еще пять че-ло-век и сре-ди них мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма. Рас-стре-ли-ва-ли непо-да-ле-ку от де-рев-ни Бу-то-во ря-дом с Моск-вой в про-стор-ной то-гда ду-бо-вой ро-ще, ко-то-рую огра-ди-ли со всех сто-рон глу-хим за-бо-ром . На ду-бах бы-ли устро-е-ны смот-ро-вые пло-щад-ки, от-ку-да охра-на зо-ны при-смат-ри-ва-ла, чтобы во вре-мя рас-стре-лов и по-том при за-хо-ро-не-нии сю-да не при-бли-жа-лись по-сто-рон-ние. Рас-стре-ли-ва-ла бри-га-да па-ла-чей, ино-гда при-ез-жа-ло рас-стре-ли-вать на-чаль-ство.
Неза-дол-го до аре-ста мит-ро-по-лит Се-ра-фим го-во-рил: «Пра-во-слав-ная Цер-ковь сей-час пе-ре-жи-ва-ет вре-мя ис-пы-та-ний. Кто оста-нет-ся сей-час ве-рен Свя-той Апо-столь-ской Церк-ви - тот спа-сен бу-дет. Мно-гие сей-час из-за пре-сле-до-ва-ний от-хо-дят от Церк-ви, дру-гие да-же пре-да-ют ее. Но из ис-то-рии хо-ро-шо из-вест-но, что и рань-ше бы-ли го-не-ния, но все они окон-чи-лись тор-же-ством хри-сти-ан-ства. Так бу-дет и с этим го-не-ни-ем. Оно окон-чит-ся, и пра-во-сла-вие сно-ва вос-тор-же-ству-ет. Сей-час мно-гие стра-да-ют за ве-ру, но это - зо-ло-то очи-ща-ет-ся в ду-хов-ном гор-ни-ле ис-пы-та-ний. По-сле это-го бу-дет столь-ко свя-щен-но-му-че-ни-ков, по-стра-дав-ших за ве-ру Хри-сто-ву, сколь-ко не пом-нит вся ис-то-рия хри-сти-ан-ства».
По-сле аре-ста мит-ро-по-ли-та Се-ра-фи-ма оста-лись две его ке-лей-ни-цы, мо-на-хи-ни Ве-ра и Се-ва-сти-а-на. Мо-на-хи-ню Ве-ру аре-сто-ва-ли через несколь-ко дней по-сле аре-ста мит-ро-по-ли-та. Мо-на-хи-ня Се-ва-сти-а-на не за-хо-те-ла ее оста-вить и по-сле-до-ва-ла за ней доб-ро-воль-но. Обе бы-ли при-го-во-ре-ны к за-клю-че-нию в ла-герь. Мать Се-ва-сти-а-на там умер-ла, а мать Ве-ра вер-ну-лась через пять лет по окон-ча-нии сро-ка за-клю-че-ния и умер-ла в 1961 го-ду у сво-их род-ствен-ни-ков в Вят-ской об-ла-сти.

Игу-мен Да-мас-кин (Ор-лов-ский)

«Му-че-ни-ки, ис-по-вед-ни-ки и по-движ-ни-ки бла-го-че-стия Рус-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви ХХ сто-ле-тия. Жиз-не-опи-са-ния и ма-те-ри-а-лы к ним. Кни-га 2». Тверь. 2001. С. 423-450

Молитвы

Тропарь священномученику Серафиму (Чичагову), митрополиту Петроградскому, глас 5

Во́инство Царя́ Небе́снаго/ па́че земна́го возлюби́в,/ служи́тель пла́менный Святы́я Тро́ицы яви́лся еси́./ Наставле́ния Кроншта́дтскаго па́стыря/ в се́рдце свое́м слага́я,/ да́нная ти от Бо́га многообра́зная дарова́ния/ к по́льзе наро́да Бо́жия преумно́жил еси́./ Учи́тель благоче́стия/ и побо́рник еди́нства Церко́внаго быв,/ пострада́ти да́же до кро́ве сподо́бился еси́./ Священному́чениче Серафи́ме,/ моли́ Христа́ Бо́га// спасти́ся душа́м на́шим.

Перевод: Воинство Царя Небесного больше земного возлюбив, ты стал пламенным служителем Святой Троицы. Поучения в сердце своем храня, данные тебе от Бога многообразные дарования на пользу народа Божиего ты преумножил. Ты был учителем и защитником единства Церковного, удостоившись пострадать за Христа до смерти. Священномученик Серафим, моли Христа Бога о спасении душ наших.

Кондак священномученику Серафиму (Чичагову), митрополиту Петроградскому, глас 6

Саро́вскому чудотво́рцу тезоимени́т быв,/ те́плую любо́вь к нему́ име́л еси́,/ писа́ньми свои́ми по́двиги и чудеса́ того́ ми́ру возвести́в,/ ве́рныя к его́ прославле́нию подви́гл еси́/ и благода́рственнаго посеще́ния/ сама́го Преподо́бнаго сподо́бился еси́./ С ни́мже ны́не, священному́чениче Серафи́ме,/ в Небе́сных черто́зех водворя́яся,/ моли́ Христа́ Бо́га// серафи́мския ра́дости на́м прича́стником бы́ти.

Перевод: Ты носил одно имя с и имел к нему теплую любовь, в писаниях своих подвиги и чудеса его миру возвестив, верующих побудил его прославить и удостоился благодарственного посещения самого преподобного. С ним же сейчас, священномученик Серафим, в Небесных чертогах поселившись, моли Христа Бога стать нам причастниками радости.

Величание священномученику Серафиму (Чичагову), митрополиту Петроградскому

Велича́ем тя,/ священному́чениче Серафи́ме,/ и чтим святу́ю па́мять твою́,/ ты бо мо́лиши за нас// Христа́ Бо́га на́шего.

Молитва священномученику Серафиму (Чичагову), митрополиту Петроградскому

О, вели́кий и пречу́дный уго́дниче Христо́в, священному́чениче Серафи́ме! Приими́ ны́не на́шу смире́нную песнь благодаре́ния и умоли́ Вседержи́теля Бо́га в Неразде́льней Тро́ице прославля́емаго низпосла́ти нам мир и благоде́нствие, да сохрани́тся от разоре́ния держа́ва на́ша. Любо́вию и му́дростию твое́ю лю́ди росси́йстии к едине́нию собо́рному приведи́ и от ересе́й и раско́лов огради́. Си́лою хода́тайства твоего́ терпе́ние в ско́рбех и боле́знех нам низпосли́. О, всехва́льный святи́телю Христо́в! Испроси́ у Всеми́лостиваго Бо́га пода́ти нам пре́жде конца́ покая́ние, да сподо́бимся с тобо́ю зре́ти лица́ Его́ добро́ту неизрече́нную, воспева́юще Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха во ве́ки. Ами́нь.

Каноны и Акафисты

Текст утвержден Священным Синодом
Русской Православной Церкви
15 апреля 2008 года (журнал № 14)

Конда́к 1

Избра́нный архиере́ю и до́брый во́ине Христо́в,/ святи́телю о́тче Серафи́ме,/ воспису́ем ти похва́льная пе́ния,/ ты бо, всем се́рдцем Бо́га возлюби́в,/ ве́рен Ему́ да́же до сме́рти пребы́л еси́/ и вене́ц Небе́сныя сла́вы прия́л еси́./ Те́мже, я́ко име́яй ве́лие дерзнове́ние ко Го́споду,/ моли́ Це́ркви Росси́йстей непоколеби́мей пребы́ти/ и сыново́м земна́го оте́чества твоего́ спасти́ся,/ да с любо́вию зове́м ти:

И́кос 1

А́нгельскому служе́нию подража́я, богому́дре святи́телю Серафи́ме, ревни́тель Правосла́вныя ве́ры яви́лся еси́ и, ду́шу пла́менную име́я, мно́гим лю́дем изря́дный наста́вник был еси́. Мы же, благодаря́ще Бо́га, дарова́вшаго нам такова́го архипа́стыря сла́вна, воспева́ем ти сицева́я:

Ра́дуйся, сла́внаго ро́да до́брое прозябе́ние;

ра́дуйся, свети́льниче ве́ры негаси́мый.

Ра́дуйся, изде́тска Бо́га возлюби́вый;

ра́дуйся, в Нем еди́нем наде́жду полага́вый.

Ра́дуйся, оте́чества на́шего кра́сный пло́де;

ра́дуйся, моли́твенниче ко Го́споду усе́рдный.

Ра́дуйся, любо́вию к Бо́гу и лю́дем преиспо́лненный;

ра́дуйся, на́роду Бо́лгарскому ра́тным по́двигом послужи́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 2

Ви́дя себе́ отроча́ мла́до и си́ра су́ща, Серафи́ме всесла́вне, Отцу́ си́рых ско́рби серде́чныя прине́сл еси́ и́, Того́ покро́вом покрыва́емь, в моли́твах и уче́нии усе́рдие ве́лие яви́л еси́. Мы же, прославля́юще Отца́ Небе́снаго, ни еди́наго си́ра оставля́ющаго, воспева́ем с тобо́ю Ему́: Аллилу́ия.

И́кос 2

Ра́зум почита́ющих тя, святи́телю, недоумева́ет, коль мно́гия тала́нты дарова́ ти Госпо́дь, я́же ты, я́ко ве́рный раб Христо́в, умно́жил еси́ сия́ во сла́ву Це́ркве. Сего́ ра́ди Госпо́дь, ви́дя ве́рность твою́ в ма́лом, над мно́гими тя поста́ви, мы же с любо́вию взыва́ем ти си́це:

Ра́дуйся, в и́стинах христиа́нских измла́да наста́вленный;

ра́дуйся, от ю́ности Го́спода всем се́рдцем возлюби́вый.

Ра́дуйся, во испыта́ниих мно́гих Бо́гом ди́вно храни́мый;

ра́дуйся, по́двиги му́жества, я́ко до́брый во́ин, во бра́ни яви́вый.

Ра́дуйся, зако́ны Бо́жия в творе́нии Его́ уразуме́вый;

ра́дуйся, лю́дем боля́щим и неду́жным сострада́вый.

Ра́дуйся, целе́бными древесы́ врачева́ние лю́дем подава́вый;

ра́дуйся, святы́м враче́м-безсре́бреником уподо́бивыйся.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 3

Си́лою Вы́шняго направля́емь, в чи́не иере́йстем Бо́гу послужи́ти возжеле́л еси́, святи́телю о́тче Серафи́ме, и, благослове́нием пра́ведника Кроншта́дтскаго укрепля́емь, вся кра́сная ми́ра сего́, я́ко уме́ты, вмени́л еси́ и, на служе́ние па́стырское ре́вностне устреми́вся, добр плод сотвори́л еси́, поя́ во умиле́нии се́рдца Зижди́телю Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 3

Име́я тща́ние о Це́ркви Христо́вой, святы́й пра́ведный Иоа́нн пред кончи́ною свое́ю благослови́ тя ико́ною свято́ю и завеща́ ти, я́ко ча́ду своему́ духо́вному, ра́товати о Правосла́вии. Мы же, восхваля́юще усе́рдие твое́ в исполне́нии во́ли Бо́жией, со благогове́нием вопие́м ти:

Ра́дуйся, послуша́ния па́стырю Кроншта́дтскому до́брый рачи́телю;

ра́дуйся, заве́тов его́ ве́рный исполни́телю.

Ра́дуйся, отца́ твоего́ духо́внаго от поноше́ния защити́вый;

ра́дуйся, ве́рных к единомы́слию призыва́вый.

Ра́дуйся, па́ствы твоея́ богому́дрый окорми́телю;

ра́дуйся, уста́вов церко́вных при́сный блюсти́телю.

Ра́дуйся, чистоты́ Правосла́вныя ве́ры пропове́дниче;

ра́дуйся, Преда́ния оте́ческаго благогове́йный храни́телю.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 4

Бу́ря недоуме́ния смути́ тя, святи́телю, егда́ блаже́нная ста́рица Параске́ва откры́ тебе́ повеле́ние преподо́бнаго Серафи́ма, е́же возвести́ти Импера́тору Росси́йскому о откры́тии святы́х моще́й его́. Ты же, после́дуя зо́ву сему́, ле́топись оби́тели Диве́евския соста́вил еси́ и в прославле́нии подви́жника Саро́вскаго усе́рдно потруди́лся еси́, воспева́я Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 4

Слы́шавше ве́рнии лю́дие благода́тныя труды́ твоя́, прославле́ния ра́ди Саро́вскаго подви́жника подъя́тыя, святи́телю Серафи́ме, просла́виша Бо́га, дарова́вшаго ти му́дрость и ра́зум. Сего́ ра́ди и мы, по́двиги твоя́ помина́юще, гла́сом хвале́ния вопие́м ти:

Ра́дуйся, преподо́бнаго Серафи́ма пла́менно возлюби́вый;

ра́дуйся, усе́рдными труды́ твои́ми того́ просла́вивый.

Ра́дуйся, благода́тнаго посеще́ния его́ удосто́енный;

ра́дуйся, обетова́нием ста́рца, вку́пе при́сно пребыва́ти, обра́дованный.

Ра́дуйся, святы́ми его́ моли́твами укрепле́нный;

ра́дуйся, све́том любве́ его́ ди́вно просвеще́нный.

Ра́дуйся, я́ко се́рдце твое́ скрижа́льми Ду́ха Бо́жия соде́лал еси́;

ра́дуйся, я́ко ду́ши ве́рных Боже́ственным ра́зумом озари́л еси́.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 5

Я́ко боготе́чная звезда́, просия́л еси́, досточу́дне, егда́ жезл архиере́йский вручи́ ти Госпо́дь и поручи́ смотре́нию твоему́ па́ству мно́гих градо́в и ве́сей Росси́йских. Ты же, ду́шу за лю́ди полага́я, премно́гия доброде́тели яви́л еси́ и, чистоту́ Правосла́вия огражда́я, благоче́стие христиа́нское насажда́л еси́, призыва́я пе́ти Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 5

Ви́дя оскуде́ние ве́ры в наро́де на́шем, я́ко страж неусы́пный Це́ркве Христо́вы яви́лся еси́, богому́дре, и, заве́ту преподо́бнаго Серафи́ма о стяжа́нии Ду́ха Свята́го после́дуя, призыва́л еси́ ве́рныя лю́ди правосла́вную ве́ру и́стинным благоче́стием укрепля́ти. Мы же, о сем ра́дующеся, глаго́лем ти сицева́я:

Ра́дуйся, па́ствы твоея́ прему́дрый управи́телю;

ра́дуйся, хра́мов и оби́телей Бо́жиих до́брый украси́телю.

Ра́дуйся, в служе́нии святи́тельстем ре́вность показа́вый;

ра́дуйся, к церко́вным та́инствам благогове́йно приступа́ти призыва́вый.

Ра́дуйся, к дея́нию богомы́слие приложи́вый;

ра́дуйся, моли́тву в основа́ние доброде́телей полага́ти науча́вый.

Ра́дуйся, смире́нием твои́м мно́гия доброде́тели стяжа́вый;

ра́дуйся, ко спасе́нию путь ве́рным показа́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 6

Пропове́дуя сло́во и́стины, призыва́л еси́, святи́телю Серафи́ме, па́стыри вку́пе с миря́нами возрожда́ти жизнь церко́вную, да усе́рдием их не уга́снет ве́ра Правосла́вная, пра́вда же Бо́жия да вразуми́т лю́ди росси́йския воспева́ти хвале́бную песнь Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 6

Возсия́ благода́ть, святи́телю о́тче Серафи́ме, в житии́ твое́м, ты бо, труды́ к трудо́м прилага́я и тща́ние неусы́пное о ча́дех церко́вных име́я, и́стинный па́стырь Христо́в в земли́ Росси́йстей яви́лся еси́. Сего́ ра́ди воспева́ем тя си́це:

Ра́дуйся, па́стырскаго служе́ния до́брый рачи́телю;

ра́дуйся, прему́дрости Бо́жией ди́вный стяжа́телю.

Ра́дуйся, мно́гими дарова́нии от Го́спода украше́нный;

ра́дуйся, и́стинныя ве́ры усе́рдный пропове́дниче.

Ра́дуйся, е́ресей и душевре́дных уче́ний обличи́телю;

ра́дуйся, ю́ным от собла́знов ми́ра ве́рное огражде́ние и защище́ние.

Ра́дуйся, во благостоя́нии Це́ркве спасе́ние Росси́и ви́девый;

ра́дуйся, до конца́ дней твои́х Оте́честву на́шему ве́рно послужи́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 7

Хотя́й в Правосла́вии страну́ Росси́йскую утверди́ти и от губи́тельства враг ви́димых и неви́димых огради́ти, боле́зновал еси́ се́рдцем о Оте́честве твое́м, святи́телю Серафи́ме, и, Го́споду предстоя́, усе́рдно моли́л еси́ о спасе́нии ста́да Христо́ва, вопия́ к Нему́: Аллилу́ия.

И́кос 7

Но́ваго Серафи́ма яви́ тя Госпо́дь, егда́ на Оте́чество на́ше прии́де тьма безбо́жия. Ты же, святи́телю, тезоиме́нному ста́рцу подража́я, приле́жно моли́л еси́ Пресвяту́ю Богоро́дицу, я́ко Засту́пницу Усе́рдную, да отве́рзет две́ри милосе́рдия Своего́ и укрепи́т лю́ди росси́йския в ве́ре Правосла́вней. Сего́ ра́ди вопие́м ти си́це:

Ра́дуйся, и́скренней любо́вию к Бо́жией Ма́тери испо́лненный;

ра́дуйся, ми́лостию Ея к земли́ Росси́йстей уте́шенный.

Ра́дуйся, я́ко Засту́пницу Оте́чества и Сте́ну Неруши́мую Ю́ благовести́вый;

ра́дуйся, моли́твою к Ней па́ству укрепи́вый.

Ра́дуйся, усе́рдный и те́плый пред Не́ю моли́твенниче;

ра́дуйся, Гербове́цкия Ея́ ико́ны сугу́бый почита́телю.

Ра́дуйся, Покро́в Пресвяты́я Богоро́дицы над оби́телию Диве́евскою просла́вивый;

ра́дуйся, мно́гая чудеса́ благода́тная, от Нея́ быва́емая, списа́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 8

Сла́вное явле́ние си́лы Бо́жией ви́дим на тебе́, святи́телю Христо́в Серафи́ме, егда́ кресто́м вооружи́вся, сло́вом благода́тным лю́ди правосла́вныя от неве́рия огражда́л еси́, заблу́ждшия же и совраще́нныя вразумля́л еси́, неуста́нно взыва́я к Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 8

Весь бысть, я́ко серафи́м о́гненный, всеблаже́нне о́тче, неусы́пно пеки́йся о слове́снем ста́де твое́м. Те́мже тя, я́ко па́стыря до́браго, пе́сньми похва́льными воспева́ем та́ко:

Ра́дуйся, Це́ркве Правосла́вныя тве́рдое укрепле́ние;

ра́дуйся, е́ресей и раско́лов небоя́зненное посрамле́ние.

Ра́дуйся, стра́ждущим и в беде́ су́щим ско́рый помо́щниче;

ра́дуйся, душ немощны́х ди́вный цели́телю.

Ра́дуйся, отпа́вших от Правосла́вия кро́ткий вразуми́телю;

ра́дуйся, смяте́нных и озло́бленных му́дрый наказа́телю.

Ра́дуйся, заблу́ждшия к покая́нию приводи́вый;

ра́дуйся, любо́вию твое́ю сердца́ хла́дная согрева́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 9

Вся́кое естество́ а́нгельское восскорбе́, егда́ наро́д земли́ на́шея хла́дностию ве́ры от Бо́га отступи́. Ты же небоя́зненный защи́титель Правосла́вия яви́лся еси́, угото́вав себе́ к му́ченическому страда́нию. Тем, тя ублажа́юще, со благогове́нием вопие́м Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 9

Вити́йствующий язы́к оскудева́ет пред мно́жеством дарова́ний, от Бо́га ти да́нных, досточу́дне о́тче, я́же му́дре употреби́в, я́ко многопло́дная ма́слина яви́лся еси́. Мы же, а́ще и неиску́сни есмы́, оба́че ча́да твоя́ су́ще, восхваля́ем тя си́це:

Ра́дуйся, сло́ва Бо́жия ре́вностный пропове́дниче;

ра́дуйся, па́стырей и наро́да церко́внаго усе́рдный учи́телю.

Ра́дуйся, оте́чества на́шего му́жественный во́ине;

ра́дуйся, по́двигов ра́тных по́мощию Бо́жией до́блестный соверши́телю.

Ра́дуйся, душ и теле́с любвеоби́льный врачева́телю;

ра́дуйся, святы́х образо́в иску́сный живописа́телю.

Ра́дуйся, пе́сней церко́вных му́дрый сочини́телю;

ра́дуйся, дея́ний уго́дников Бо́жиих благогове́йный состави́телю.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 10

Спасти́ хотя́й лю́ди Росси́йския, поста́ви тя Христо́с, о́тче Серафи́ме, па́стыря ве́рна слове́сных ове́ц, да не расточа́тся в годи́ну безбо́жия. Ты же, зо́ву Бо́жию после́дуя и благослове́нием пра́веднаго Иоа́нна Кроншта́дтскаго наставля́емь, Правосла́вие ре́вностно защища́л еси́ и призыва́л еси́ лю́ди в братолю́бии пе́ти Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 10

Сте́на заступле́ния бысть ти Богоро́дица Де́ва, о́тче чадолюби́вый, егда́ терпе́л еси́ гоне́ния и у́зы темни́чныя. Це́рковь же, в беда́х су́щую, и чад ея́ ве́рных моли́твами твои́ми и забо́тою па́стырскою укрепля́л еси́. Сего́ ра́ди мир правосла́вный сла́вит тя си́це:

Ра́дуйся, святе́йшаго Патриа́рха Ти́хона ве́рный послу́шниче;

ра́дуйся, священному́ченика Петра́ во испове́дании ве́ры подража́телю.

Ра́дуйся, митрополи́та Се́ргия и́скренний сподви́жниче;

ра́дуйся, алтаря́ Госпо́дня досто́йный служи́телю.

Ра́дуйся, всего́ себе́ в же́ртву Го́сподеви преда́вый;

ра́дуйся, гоне́ния мно́гая претерпе́вый.

Ра́дуйся, поруга́ния в заточе́нии кро́тко прие́мый;

ра́дуйся, правосла́вную ве́ру да́же до сме́рти сохрани́вый.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 11

Пе́ние всеумиле́нное ко Пресвяте́й Тро́ице прине́сл еси́ се́рдцем и житие́м твои́м, святи́телю Серафи́ме, наипа́че же кончи́ною му́ченическою, просла́вльшей Бо́га; сего́ ра́ди преше́л еси́ во оби́тели небе́сныя, иде́же со А́нгельскими ли́ки пое́ши Триипоста́сному Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 11

Свет Христо́в просвети́ тя от младе́нства, святи́телю Серафи́ме, сего́ ра́ди, я́ко свети́льник, возсия́л еси́ лю́дем мно́гими доброде́тельми. Мы же, пребыва́юще во мра́це грехо́в и скорбе́й на́ших, назида́емся чу́дным житие́м твои́м и со упова́нием прославля́ем тя си́це:

Ра́дуйся, я́ко ве́рный раб, Христу́ после́довавый;

ра́дуйся, о́браз жития́ доброде́тельнаго и кончи́ны му́ченическия яви́вый.

Ра́дуйся, ве́рою несумне́нною враго́в посрами́вый;

ра́дуйся, в муче́ниях, я́ко зла́то в горни́ле, очище́нный.

Ра́дуйся, я́ко в не́мощи твое́й си́лу Бо́жию яви́л еси́;

ра́дуйся, я́ко смире́нием ко́зни диа́вольския посрами́л еси́.

Ра́дуйся, блаже́нную сла́ву от Бо́га стяжа́вый;

ра́дуйся, нетле́нным венце́м с новому́ченики увенча́нный.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 12

Благода́тию Ду́ха Свята́го тече́ние жи́зни соверши́л еси́ и ве́ру соблю́л еси́ невреди́мо, святи́телю Христо́в Серафи́ме. Сего́ ра́ди прия́л еси́ вене́ц пра́вды, угото́ванный тебе́ от Подвигополо́жника Христа́, Ему́же, в ра́дости предстоя́ с новому́ченики и испове́дники Росси́йскими, вопие́ши: Аллилу́ия.

И́кос 12

Пою́ще песнь хвалы́ Человеколю́бцу Бо́гу, ди́вному во святы́х Свои́х, прославля́ем тя, о́тче Серафи́ме, я́ко сокро́вище благода́тных даро́в Ду́ха Свята́го яви́лся еси́. Сего́ ра́ди во умиле́нии се́рдца взыва́ем ти си́це:

Ра́дуйся, во оби́тели небе́сныя водвори́выйся;

ра́дуйся, Пресвяту́ю Тро́ицу при́сно велича́ющий.

Ра́дуйся, в ри́зах бе́лых А́гнцу Бо́жию предстоя́щий;

ра́дуйся, оби́лием весе́лия духо́внаго преиспо́лненный.

Ра́дуйся, в ли́це святи́телей Христо́вых велича́емый;

ра́дуйся, в со́нме новому́ченик росси́йских прославля́емый.

Ра́дуйся, о нас пред Го́сподем непосты́дный хода́таю;

ра́дуйся, моли́тв с ве́рою к тебе́ прибега́ющих ско́рый исполни́телю.

Ра́дуйся, священному́чениче Серафи́ме, ве́ры Правосла́вныя пла́менный побо́рниче.

Конда́к 13

О, священному́чениче Серафи́ме, всеросси́йский свети́льниче и во́ине Христо́в добропобе́дный, венце́м му́ченичества от Го́спода увенча́нный! Не забу́ди ста́до твое́ и умоли́ Влады́ку Христа́ в любви́ к Правосла́вию нам утверди́тися, в ве́ре укрепи́тися и ве́чныя изба́витися му́ки, да с тобо́ю воспева́ем Ему́: Аллилу́ия.

Сей конда́к глаго́лется три́жды. И па́ки чте́тся 1-й и́кос и 1-й конда́к.

Моли́тва

О, вели́кий и пречу́дный уго́дниче Христо́в, священному́чениче Серафи́ме!

Приими́ ны́не на́шу смире́нную песнь благодаре́ния и умоли́ Вседержи́теля Бо́га в Неразде́льней Тро́ице прославля́емаго низпосла́ти нам мир и благоде́нствие, да сохрани́тся от разоре́ния держа́ва на́ша. Любо́вию и му́дростию твое́ю лю́ди росси́йстии к едине́нию собо́рному приведи́ и от ересе́й и раско́лов огради́. Си́лою хода́тайства твоего́ терпе́ние в ско́рбех и боле́знех нам низпосли́.

О, всехва́льный святи́телю Христо́в! Испроси́ у Всеми́лостиваго Бо́га пода́ти нам пре́жде конца́ покая́ние, да сподо́бимся с тобо́ю зре́ти лица́ Его́ добро́ту неизрече́нную, воспева́юще Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха во ве́ки. Ами́нь.

Тропарь, глас 8.

Мудрым девам уподобився, светильник душевныи во всем житии соблюл еси неугасим, и яко пламенем огня, достойно имени еже ко Христу любовию, к небесному житию востекл еси, и по славнем успении твоем, пред лицем Владыки твоего, яко богосветлая свеща сияеши, иноком наставниче, Серафиме преподобне, испроси любовию чтущим тя, умное светозарение Святыя Тройцы, мир и велию милость. Дважды. Слава, и ныне.

Богородичен: Иже нас ради рождеися от Девы, и распятие претерпев Благии, испровергии смертию смерть, и воскресение явль яко Бог, не презри ихже созда рукою Своею, яви человеколюбие Свое милостиве, приими рождьшую Тя Богородицу молящуся за ны, и спаси, Спасе наш, люди согрешьшия.

Песнь 1

Ирмос: Отверзу уста моя, и наполнятся Духа, и слово отрыгну Царице Матери, и явлюся светло торжествуя, и воспою радуяся Тоя чудеса.

Во свете пренебеснем парящими, отче, крилы, Божию лицу серафимски приближаяся, земных и плотных мудровании превышьши покажи, иже тя воспети дерзающих.

Образ был еси в человецех, ангельскаго воистину жития, во плоти сыи, на небесех дух свой имяше, отнюду же и возлюбленнаго си Христа, воцаритися в сердце твоем, восприяти сподобися.

За премногая откровения и чудныя благодати, Исусовы язвы на теле смиреннем ношаше, да преобразится сие подобно телу славы Его, иже смертию Своею смерть покаряющаго.

Слава: Любовь познал еси, юже превышнии Отец нам даде, возлюбленнаго ради Сына, и Тройцы чадо явился еси неложное, Распятому за ны терпением даже до конца подражал еси, и светом Воскресения Его присно наслаждаешися.

И ныне: Юже прежде сложения мира, в Невесту избра небесныи Жених, и ангельский лик немолчными гласы поет, образ Твой пречистый, Марие, верныи служитель Твой паче видимых всех возлюби, ныне же лицем к лицу зрит Тя ясно.

Песнь 3

Ирмос: Твоя певцы, Богородице, живыи нетления источниче, лик Себе совокупльши духовен, утверди, и в божественней Ти славе, венцем славы сподоби.

Больши сея любве никтоже имать, да кто душу за други своя положит, ты же, отче, всенощными течении слезными, во всем иже на земли житии твоем, за спасение людское душу непрестанно полагаше.

Льва рыкающаго весь мир поглотити, сего зубы сокрушил еси, на камени твердем Христове утвердився, сего ради победитель явился еси, и ныне тя молитвенно призывающих, противу лютых страстей укрепи.

Слава: Еже к Богу дерзновением твоим вооружаеми, на иже без правды гонящих нас мужески ополчаемся, Исусово имя присно в сердцах имуще, Тройце державней песнь трисвятую поюще, пение Бога нашего.

И ныне: Не умолчим еже славити Твоя величия, Марие Пречистая, на Тя все упование наше возлагаем, яко Мати явилася еси, Иже небесы и землею невместимаго, ангелом Царя и человеком Спасителя.

Седален, глас 8.

От начала священнаго твоего жития, мудрости мирския и тленныя тщету презрел еси, Премудрость Божию ипостасную, паче пламене разжженною любовию возжелел еси, и Креста спасеное таинство, в непорочную душу свою восприим, того непобедимою силою укрепляем, равноангельному житию сподобися, и якоже другое солнце в мире просиял еси. Сего ради воспеваем твоя подвиги, чудоносне отче наш Серафиме, и верою вопием ти, моли Христа Бога, согрешением оставление даровати, чтущим пресветлую память твою.

Слава, и ныне. Богородичен: Многия щедроты Твоя, и неизреченное матернее Ти милосердие, коль краты небрежением преобидех, в лености мнозе жив, окаянныи, николиже поревновах, иже Христовых ученик житию. И из глубины обышедших мя смертоносных страстей взываю, простри руку помощи ми, Владычице, и молитвою Си, еже к Сыну и Богу Твоему, спаси мя, ненадежно погибающаго, Тя бо едину имам помощь и надежду, неключимый раб Твой.

Песнь 4

Ирмос: Седяи во славе, на престоле Божественнем, на облаце легце прииде Исус Пребожественныи, от Пречистыя Девы, и спасе вопиющия, слава Христе, силе Твоей.

Устне твои источник жизни показастеся, износяще святых Писании словеса, Божия хотения поведающе. Ныне от уз мертвенныя плоти изшед, слышиши Премудрости глаголы неизреченныя, темже и от помрачения прелести спаси рабы своя.

Богу присно сердцем внимая, еже от века уготованное Его царствие, духовныма очима видел еси. Сего ради и от лукаваго наносимыя ти скорби, и от ненаказанных человек озлобления, тебе яко стрелы младенец вменяхуся.

Слава: От младенства явлен был еси, яко сосуд избранныи, и до старости Богу работая, от силы в силу восходиши, возрастая премудростию же и добродетельми, на злобу мирскую евангельски младенствуя.

И ныне: Голубице пречистая и боголюбивая, междорамии златыми паче солнца блистающи, Яже теплаго молитвенника Твоего, знаменьми и чудесы осияваеши, возсияй в сердцах наших богоразумия и чистоты зарю, и Свету невечернему сотвори причастники.

Песнь 5

Ирмос: Удивишася всяческая о божественней славе Твоей, Ты бо, браку неискусимая Девице, прият во утробе надо всеми сущаго Бога, и родила еси безлетнаго Сына, всем воспевающим Тя мир подавающа.

О дивному чудеси, паче слова и разума Пречистыя пришествию, Яже возлюбленнаго Своего служителя, от одра смертнаго воздвиже, и апостол и мучениц лик ему, яко брату и другу ближнему, радостию беседоваху.

Мира сего честь и славу презрел еси, мирен дух стяжати возжелел еси, сего ради мир Божии, иже превыше всякого ума, соблюдаше сердце твое и разумения твоя, и добрая дела твоя, в человецех яко свет просветишася.

Слава: От рода добра, промыслом Вышняго Царя избранныи, яко многоценен камень, к венцу Небесныя Царицы возложися, в нем же предивною славою сияя, исцелении лучи болящим душам испущаеши.

И ныне: Церкви Божия преукрашенная, Еяже ради ангелом Непостижимыи, на земли яко человек явися, ныне церквам устави смущения, просвети душам недоумения, совестныя раны уврачуй, приводя во единомыслие люди Своя, яже Сын Твой стяжа, честною Си кровию.

Песнь 6

Ирмос: Божественное се и всечестное, совершающе празднество, богомудреннии, Божия Матере, приидите, руками восплещем, от Нея Рождьшагося верою славяще.

Умным чиноначалиям, вышнему престолу предстоящим, духовными восхождении приближился еси, отче, разжженныя убо ради Христовы любве, серафимским именем достойно зовешися.

Павловы раны нося, борения терпя и подвизаяся, вся яже на земли яко уметы вменив, да Христа единаго приобрящеши, темже и духом на небесная вознесеся, и неизреченныя Божия доброты узрел еси.

Облечеся, яко избран Богови, свят и возлюблен, в милосердие и благостыню, кротость и смиренномудрие, ближняго яко Христа приемля любовию, воистину Владыце своему уподобися.

Слава: Едино просил еси на земли от Бога, еже жити во ограде святей Его, яко горлица гнездо обрете, олтари Господа сил, Царя небеснаго, в них же во гласе исповедания, непорочную жертву хвалы принося, духом веселяшеся.

И ныне: Ты едина еси избавление наше, Приснодевая чистая, о Тебе узы вражия удобь разрушаются, и плененныя свобождаются. Отжени от паствы Сына Твоего душепагубныя волки, силою Креста и молитв Твоих, Богомати Владычице.

Кондак, глас 8.

Российской земли, во единонадесятыи час, пресветло восиявшая звезда, молитвенниче теплыи о мире, и скорбящим душам милостивное утешение, свет и радость Христову низпосли в сердца чад твоих, да песненно вопием ти: радуйся, отче Серафиме, святым ангелом собеседниче.

Икос.

Ангельский глас, иже Пречистей Деве реченный, от младенства прилежно в сердце приим, от всесвятаго пребезначальнаго Огня, светильник душевныи возжегл еси, и Божественною любовию разгараем, Крест Христов на рамо возложил еси, в постех же и бдениих, безплотных житию подражая, плоти своея сосуд, обителище Духу Божию сотворил еси. Сего ради явлению Небесныя Владычицы сподобився, дарованием чудес по премногу от Нея обогатился еси. И ныне Святей Тройце предстоиши веселяся, и свет Ея неизреченный видиши, и купно со ангельскими лики, и с чинми преподобных, трисвятое пение возглашаеши, и о Христоименитых людех непрестанно Богу молишися. Тем же и наша смиренныя молитвы не презри, но приими, и яко благоуханныи фимиам вознеси, к недомыслимому горнему престолу, всех Владыки и Господа нашего. Да верно чтущии тя чада, во хвалении светло поем песнь богорадованную: радуйся, отче Серафиме, святым ангелом собеседниче.

Песнь 7

Ирмос: Не послужиша твари, богомудрении паче Зиждителя, но огненное прещение мужески поправше, радовахуся поюще, препетыи Иже отцем Господь и Бог, благословен еси.

Дары Цареви своему принесе, веру чисту яко злато, надежду нетленну яко смирну, яко ливан возжегл еси, юже на небеса возносящую любовь. Церковь явился еси одушевленна, и мирно приношение, преподобен священник, и жертва Богу приятная.

Учениче имя от купели стяжал еси, иже Слову Божию возлюбленнаго наперсника, и сего словесем последуя, премудростию обогатился еси, яко за ближняго душу свою полагати, еже есть любы крестная и совершенная.

Слава: Яко от разбойник раны терпеливно подъял еси, яко о люте мучащих тя моляшеся, помози и мне, иже бесовскими прилоги, даже до отчаяния разбиену, душу мою избави, многими напастьми вражиими, от путей святых низринуту.

И ныне: Свет от Света, Иже прежде век восиявыи, и в лета последняя на землю пришед, во Твою пречистую утробу вселися, негасимую Тя, Богородице, свещу показа, иже вся мирския концы, истинным богоразумием просвещающу.

Песнь 8

Ирмос: Отроки благочестивыя в пещи, Рожество Богородиче спасло есть. Тогда убо образуемо, ныне же действуемо, вселенную всю воздвиже пети, Господа воспевайте дела, и превозносите Его во веки.

Явился еси в терноносная времена, яко крин прекрасен, смятенным сердцам мир Христов благоухал еси. Тако и на теле церковнем болезненныя раны, миром братолюбия уврачуй, да единеми усты и единем сердцем, Христа Бога нашего поем, и превозносим во веки.

Елико во тме страстей, и сени смертней седящих, иже света животнаго никакоже видящих, и о сих руце к небесем воздевает, молитвенник огнедохновенныи, иже свыше пламенем омертвелыя души возжегая, и содружебники Богу сотворяя во веки.

Слава: Лучами добродетелей твоих, лед нечувствия в душах разваряеши, речными устремлении чудес твоих, церковь Божию веселиши, темже и неверствия и ересей свирепыя волны потопи, да Христа Бога поем и превозносим во веки.

И ныне: Едина еси, Марие, в дщерех земных порока не имущи, яко ряснами златыми, благодатию небесною преудобрена, сего ради славящих Тя, Богородицу, радости безсмертныя причастники сотвори, да в родех родов воспеваем имя Твое, и превозносим во веки.

Песнь 9

Ирмос: Радуйся, Царице, матерем и девам славо, всяка бо доброгласна благоглаголива уста мудрящаяся, не могут Тебе воспети достойно, недоумеет же разум всяк Твоего Рожества разумети. Тем же Тя согласно славим.

Не убоимся, братие, яко смутишася языцы, царствия державная уклонишася, от гласов вод многих потрясеся земля, но нетленнаго царствия упованием утвердимся, тебе последующе, отче, иже неложно любящии тя.

Ангельским чином совоспевая, с лики преподобных ныне, отче, согласно поеши, свят, свят, свят еси, Тройце единоначальная, неподвижимое во веки царство, и держава еси непобедимая, иже православно верующим вТя.

Святитель Серафим (в миру Леонид Михайлович Чичагов) родился 9 января 1856 г. в Санкт-Петербурге, в семье полковника артиллерии Михаила Никифоровича Чичагова и его супруги Марии Николаевны. Семья будущего святителя принадлежала к одному из наиболее знаменитых дворянских родов Костромской губернии, привнесшему немало замечательных страниц в анналы российской истории. В плеяду выдающихся предков святителя Серафима входили и блестящий екатерининский вельможа, знаменитый мореплаватель адмирал В. Я. Чичагов (1726 - 1809 гг.), посвятивший свою жизнь исследованиям Северного Ледовитого океана, и российский морской министр адмирал П. В. Чичагов (1765 - 1849 гг.), ставший одним из известнейших военных и государственных деятелей александровской эпохи. По причине того, что отец будущего святителя полковник М. Н. Чичагов проходил военную службу в Учебной артиллерийской бригаде, младенец Леонид принял Таинство Святого Крещения 20 января 1856 г. в храме св. Александра Невского при Михайловском артиллерийском училище. То обстоятельство, что местом вхождения будущего святителя Серафима в церковную жизнь стал храм, принадлежавший военному ведомству, оказалось весьма символичным для всей дальнейшей жизни святителя. Действительно, подобно своим предкам святитель Серафим начал свое служение Богу как служение Царю и Отечеству на поле брани, и именно это служение воина стало для него как и для его предков первым опытом самоотверженного служения Богу в миру. Следуя благословению своей семьи, отрок Леонид после нескольких лет учебы в Первой Санкт-Петербургской военной гимназии поступил в 1870 г. в Пажеский Его Императорского Величества корпус с зачислением 28 июня того же года в пажи к Высочайшему двору.

Подполковник Чичагов Леонид Михайлович, середина 1880 гг.

Годы пребывания в Пажеском корпусе позволили Леониду Чичагову не только получить фундаментальное военное и общее образование, но и узнать придворный высший свет со всеми его нередко призрачными добродетелями и часто прикрытыми светским блеском пороками. Несмотря на то, что 25 декабря 1874 г. Леонид Чичагов был произведен в камер-пажи, не придворная, а именно военная служба с присущим ей суровым, но исполненным искренности и мужественности жизненным укладом явилась предметом мечтаний 18-летнего камер-пажа. По прошествии многих лет святитель Серафим говорил: «Пажеский корпус обязан своим наставникам его традициями, утвердившимися в нем. Мы были воспитаны в вере и Православии, но если выходили из корпуса недостаточно проникнутыми церковностью, однако хорошо понимали, что Православие есть сила, крепость и драгоценность нашей возлюбленной родины».

Окончив по I разряду старший специальный класс Пажеского корпуса, 4 августа 1875 г. Леонид Чичагов был произведен по экзамену в подпоручики и в сентябре того же года направлен для прохождения службы в Первую Его Величества батарею Гвардейской Конно-Артиллерийской бригады.

Начавшаяся в 1876 г. и сопровождавшаяся общеславянским патриотическим энтузиазмом русско-турецкая война уже летом 1876 г. привела гвардейского поручика Л. М. Чичагова в состав действующей армии на Балканах и вместе с тем стала серьезным жизненным испытанием для будущего святителя. Оказавшись участником почти всех основных событий этой кровопролитной войны, произведенный на поле брани в гвардии поручики и отмеченный несколькими боевыми наградами Л. М. Чичагов неоднократно (как это, например, имело место при переходе через Балканы и в сражении под Филиппополем) проявлял высокий личный героизм. Однако, не героика войны и даже не миссия русской армии, освободившей православные славянские народы от турецкого владычества, описанию которых были впоследствии посвящены «Дневник пребывания Царя-Освободителя в Дунайской армии 1877 г.» и ряд других замечательных историко-литературных сочинений будущего святителя, стали главными темами размышлений молодого офицера в этот период. Тема духовного смысла жизни и смерти, впервые глубоко прочувствованная еще отроком Леонидом после безвременной кончины его отца и во всей остроте поставленная перед ним войной, тема нравственного смысла страданий и самоотвержения, раскрывшаяся перед ним в подвигах русских воинов, полагавших души свои за славянских братьев, наконец, тема деятельной любви к своим братьям во Христе, которых он научил различать и под офицерскими мундирами и под солдатскими шинелями, после войны стали важнейшими побудительными началами для глубоких религиозных размышлений будущего святителя.

Промысл Божий, уберегший поручика Л. М. Чичагова от смерти и ранений на полях брани, привел его вскоре после возвращения в Санкт-Петербург в 1878 г. к встрече с великим пастырем Русской Православной Церкви св. праведным Иоанном Кронштадтским, разрешившим многие духовные вопросы молодого офицера и ставшим на все последующие годы непререкаемым духовным авторитетом для будущего святителя, который с этого времени многие свои важнейшие жизненные решения принимал лишь с благословения св. праведного Иоанна Кронштадтского.

Важным событием, ознаменовавшим дальнейшее духовное становление 23-летнего Л. М. Чичагова стал заключенный им 8 апреля 1879 г. брак с дочерью камергера Двора Его Императорского Величества Наталией Николаевной Дохтуровой. С самого начала этот блестящий брак, породнивший представителей двух известных аристократических фамилий (Наталия Николаевна являлась внучатой племянницей героя Отечественной войны 1812 г. генерала Д. С. Дохтурова) оказался весьма отличавшимся от многих великосветских браков. Памятуя о том, что христианский брак есть прежде всего малая Церковь, в которой не угождение друг другу, а тем более предрассудкам большого света, но угождение Богу является основой семейного счастья, Л. М. Чичагов сумел привнести в уклад своей молодой семьи начала традиционного православного благочестия. Именно эти начала и были положены в основу воспитания четырех дочерей Веры, Наталии, Леониды и Екатерины, которые родились в семье Чичаговых. Военная карьера Л. М. Чичагова продолжала складываться успешно и в мирное время. Получив в апреле 1881 г. производство в чин гвардии штабс-капитана, Л. М. Чичагов, как признанный специалист в артиллерийском деле, был направлен на маневры французской армии, где был представлен к награждению высшим орденом Французской Республики Кавалерийским Крестом Ордена Почетного Легиона. Вернувшись в Россию и опубликовав важную для проводившегося тогда перевооружения русской армии военно-теоретическую работу «Французская артиллерия в 1882 г.», штабс-капитан Л. М. Чичагов мог рассчитывать на дальнейшее продвижение по ступеням военной иерархии, тем более, что к этому времени он был удостоен 10 российских и иностранных орденов. Однако стремление обратить все силы своей даровитой личности на служение Богу и ближним вне сферы военной службы все более проявляло себя в жизни Л. М. Чичагова именно в этот период времени. Будучи натурой аристократически цельной и христиански жертвенной Л. М. Чичагов стремился осуществлять это служение в конкретных делах, обращенных непосредственно к Богу и ближним. Приняв на себя 31 октября 1881 г. обязанности ктитора Сергиевского всей Артиллерии Собора в селе Клеменьеве при Троице-Сергиевой Лавре, штабс-капитан Л. М. Чичагов употребил большие усилия не только на материальное обустройство этого храма, но и на развитие активной духовно-просветительской деятельности в этом большом военном приходе, на попечении которого находились тысячи российских воинов.

Научившись еще на войне глубоко сопереживать физическим страданиям раненых воинов, Л. М. Чичагов поставил перед собой задачу овладеть медицинскими знаниями для оказания помощи своим ближним. В дальнейшем значительным итогом многолетних медицинских опытов Л. М. Чичагова стала разработанная им и испытанная на практике система лечения организма лекарствами растительного происхождения, изложение которое заняло два тома фундаментального труда «Медицинские беседы».

В это же время в жизнь Л. М. Чичагова вошли и систематические богословские занятия, в результате которых не получивший даже семинарского образования офицер превратится в энциклопедически образованного богослова, авторитет которого со временем будет признан всей Русской Православной Церковью. Промысл Божий неуклонно подводил Л. М. Чичагова к подготовленному всем его предшествующим развитием решению о принятии священного сана, осуществив которое, он получал возможность не только до конца исполнить волю Божию, явленную ему тогда еще прикровенно, но и реализовать на благо Церкви многогранные способности своей незаурядной личности.

Но именно накануне этого промыслительно предустановленного решения Л. М. Чичагову пришлось испытать одно из серьезнейших искушений в своей жизни. Его горячо любимая супруга Наталия Николаевна воспротивилась решению своего мужа оставить военную службу и всецело посвятить себя служению Богу в качестве священнослужителя. Причины, подвигнувшие эту весьма благочестивую женщину к противлению благой воле своего супруга, коренились как во всем духовном укладе окружавшего ее высшего петербургского общества, так и в той весьма непростой житейской ситуации, в которой находилась семья Чичаговых в это время. Воспитанная своим супругом в убеждении всегда строго следовать исполнению своего долга перед семьей Н. Н. Чичагова в какой-то миг противопоставила этот слишком по-человечески понятный ею долг перед семьей Промыслу Божию о призвании своего мужа.

Благословивший Л. М. Чичагова на принятие священного сана св. праведный Иоанн Кронштадтский, понимая всю сложность грядущей жизненной перемены для семьи Чичаговых и очень хорошо представляя всю тяжесть бремени матушки любого настоящего пастыря, счел необходимым в личной беседе с Н. Н. Чичаговой убедить ее не противиться воле Божией и дать согласие на принятие супругом священного сана. Слова мудрого кронштадтского пастыря и данное ей благословение стать матушкой, а также верность своему грядущему священническому призванию и глубокая любовь к ней ее мужа помогли Н. Н. Чичаговой преодолеть свои сомнения, и она согласилась разделить с супругом бремя его нового служения.

15 апреля 1890 г. Высочайшим приказом Л. М. Чичагов был уволен в отставку в чине гвардии капитана и менее чем через год, уже находясь в отставке, за годы прошлой безупречной службы и «для сравнения со сверстниками» был произведен в полковники. Для Л. М. Чичагова путь к священству стал не только путем восхождения к Богу, но и путем хождения в народ, в котором ему в отличие от современных ему обезбоженных интеллигентов в качестве пастыря, а затем и архипастыря предстояло воспитывать не бунтаря и безбожника, но верного сына своего Государя и своей Церкви.

После выхода в отставку семья Л. М. Чичагова в 1891 г. переехала в Москву, и в синодальную эпоху остававшуюся православной столицей России. Именно здесь под сенью московских святынь Л. М. Чичагов стал благоговейно готовиться к принятию священнического сана. Полуторогодовому периоду вдохновенных молитвенных размышлений и томительных житейских ожиданий суждено было завершиться 26 февраля 1893 г., когда в Московском Синодальном храме Двунадесяти апостолов Л. М. Чичагов был рукоположен в сан диакона. Пресвитерская хиротония последовала через 2 дня 28 февраля в той же церкви при значительном стечении молящихся, среди которых быстро распространилась молва о необычной судьбе этого ставленника.

Насколько трудным в психологическом и нравственном отношениях был для семьи Л. М. Чичагова разрыв с родной для нее военно-аристократической средой, настолько же тяжелым оказалось вхождение новопоставленного священника Леонида Чичагова в незнакомые для него жизнь и нравы русского духовного сословия. Приписанному митрополитом Московским Сергием к храму Двунадесяти апостолов 37-летнему священнику Леониду Чичагову вместо постепенного вступления на очень сложную, но привлекавшую все его помыслы стезю служения приходского пастыря, пришлось взять на себя бремя обязанностей ктитора и благотворителя храма, которого уже многие годы не существовало, ибо в нем размещалась Синодальная ризница, и в котором отец Леонид тем не менее должен был начать свое приходское служение. Добившись перенесения ризницы их храма св. апостола Филиппа в помещения Мироварной палаты и осуществив в этом храме основательный ремонт, отец Леонид смог начать в нем свое служение лишь в ноябре 1893 г. Следует подчеркнуть, что отец Леонид был поставлен в такие условия, при которых ремонт и обустройство храма, стоившие 15 тысяч рублей, он вынужден был осуществлять на свои личные, к тому времени весьма ограниченные, материальные средства, отрывая их от своей семьи, и без того с большим трудом мирившейся с происшедшими в жизни своего супруга и родителя переменами.

Первая, весьма скромная для его возраста награда, полученная отцом Леонидом уже на поприще священнического служения - возложение на него набедренника и скуфьи - была дана именно «за усердную заботу об украшении придельной церкви во имя апостола Филиппа, что при Синодальной церкви 12 апостолов в Кремле».

Священник Серафим (Чичагов), фото 1894 г.

Испытания первого года священнического служения отца Леонида оказались усугубленными неожиданной тяжелой болезнью супруги, матушки Натальи, которая привела ее в 1895 г. к ее безвременной кончине, лишившей матери четырех дочерей, старшей из которых было 15, а младшей - 9 лет. Отец Леонид привез тело почившей супруги в Дивеево и похоронил на монастырском кладбище. Вскоре над могилой была возведена часовня, и рядом с местом погребения матушки Натальи отец Леонид приготовил место для собственного погребения, которому, впрочем, так и не суждено было принять мощи будущего священномученика.

14 февраля 1896 г. священник Леонид Чичагов по распоряжению Протопресвитера военного и морского духовенства был «определен к церкви в г. Москве для частных учреждений и заведений Артиллерии Московского Военного Округа». Это постановление священноначалия предполагало не только направление бывшего артиллерийского офицера в качестве военного священника в хорошо знакомую ему среду артиллеристов Московского военного округа, но и возложение на овдовевшего отца Леонида, имевшего на своем попечении четырех дочерей, бремени материальных затрат на воссоздание закрытого храма, в котором ему предстояло служить. Храм свт. Николая на Старом Ваганькове, в который был назначен отец Леонид, состоял при Румянцевском музее и уже более 30 лет был закрыт. Принимая на себя труды по восстановлению этого храма, отец Леонид сознавал, что являвшиеся его основной паствой военные артиллерийские чины в силу ограниченности их финансовых возможностей не смогут своими пожертвованиями полностью обеспечить оплату восстановительных работ. Поэтому, как и в случае восстановления храма свт. апостола Филиппа, пожертвования отца Леонида должны были составить значительную часть денежных средств, необходимых для обустройства храма свт. Николая.

Вновь, вместо созерцательной литургической молитвы и вдохновенной пастырско-просветительской деятельности, отцу Леониду предстояло окунуться в водоворот мелких хозяйственных забот, неизбежных при восстановлении храма без существенной помощи и поддержки. Со смирением исполняя возлагавшиеся на него приходские послушания, позволившие ему во всей полноте узнать тяжкую долю русского приходского духовенства, которое нередко несло свое служение при равнодушном отношении не только паствы, но и священноначалия, отец Леонид на всю оставшуюся жизнь приобрел столь важную для его будущего архипастырского служения способность жить проблемами приходского духовенства и сочетать строгую архиерейскую требовательность к нему с чутким отношением к нуждам своих приходских священников и их семей. Весьма показательно, что впоследствии, уже в своем слове при наречении в епископа святитель Серафим, говоря о предстоящем ему архиерейском служении, счел необходимым подчеркнуть, что сердцу епископа должны быть близки «нужды, семейная обремененность... сельского духовенства... и бесчисленные скорби младших членов клира, которые епископы обязаны облегчать».

Что же полагал в основу своей духовной жизни отец Леонид в эти исполненные дотоле неизвестных ему пастырских трудностей первые пять лет священнического служения? Очень выразительно о преобладавшем тогда в его душе умонастроении отец Леонид высказался в одной из проповедей, произнесенных им в это время в приходском храме. «В древности люди всему предпочитали молитву, и святые отцы при свидании всегда спрашивали друг друга о том, как идет или действует молитва? Действие молитвы было у них признаком духовной жизни... Действительно, молитва есть мать и глава всех добродетелей, ибо заимствует их из источника всех благ - Бога, с Которым молящийся пребывает в общении... Только молитвой можно дойти до Всемогущего Бога, ибо она есть путь к Нему».

Эта нарочитая обращенность к молитвенной жизни неизбежно влекла отца Леонида в стены монастыря, тем более, что уже несколько лет одним из важнейших послушаний в своей жизни отец Леонид считал составление «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», открывшей ему не только историю одной из замечательнейших монашеских обителей Русской Православной Церкви, но и монашеские подвиги одного из величайших подвижников Святой Руси - преподобного Серафима Саровского. Рождение замысла о составлении этой летописи, имевшей определяющее значение для всей дальнейшей жизни будущего архипастыря и отмеченной с самого начала чудесными проявлениями Промысла Божия об этом труде, отец Леонид описывал следующим образом. «Когда после довольно долгой государственной службы я сделался священником в небольшой церкви за Румянцевским музеем, мне захотелось съездить в Саровскую пустынь, место подвигов преподобного Серафима, тогда еще не прославленного, и когда наступило лето, поехал туда. Саровская пустынь произвела на меня сильное впечатление. Я провел там несколько дней в молитве и посещал все места, где подвизался преподобный Серафим. Оттуда перебрался в Дивеевский монастырь, где мне очень понравилось и многое напоминало о преподобном Серафиме, так заботившемся о дивеевских сестрах. Игумения приняла меня очень приветливо, много со мной беседовала и, между прочим, сказала, что в монастыре живут три лица, которые помнят преподобного: две старицы-монахини и монахиня Пелагия (в миру Параскева, Паша)... Меня проводили к домику, где жила Паша. Едва я вошел к ней, как Паша, лежавшая в постели (она были очень старая и больная), воскликнула: «Вот хорошо, что ты пришел, я тебя давно поджидаю: преподобный Серафим велел тебе передать, чтобы ты доложил Государю, что наступило время открытия его мощей, прославления». Я ответил Паше, что по своему общественному положению не могу быть принятым Государем и передать ему в уста то, что она мне поручает... На это Паша сказал: «Я ничего не знаю, передала только то, что мне повелел преподобный». В смущении я покинул келью старицы. После нее пошел к двум монахиням, помнившим преподобного. Они жили вместе и друг за другом ухаживали. Одна была слепая, а другая вся скрученная и с трудом передвигалась по комнате... слепая монахиня постоянно молилась за усопших, при этом души их являлись к ней, и она видела их духовными очами. Кое-что она могла сообщить и о преподобном. Перед отъездом в Саров я был у о. Иоанн Кронштадтского, который, передавая мне пять рублей, сказал: «Вот прислали мне пять рублей и просят келейно молиться за самоубийцу: может быть, вы встретите какого-нибудь нуждающегося священника, который бы согласился молиться за несчастного». Придя к монахиням, я прочитал перед слепой записочку, в которую вложил пять рублей, данных мне о. Иоанном. Помимо этого я назвал имя своей покойной матери и просил молиться за нее. В ответ услышал: «Придите за ответом через три дня». Когда я пришел в назначенное время, то получил ответ: «Была у меня матушка ваша, она такая маленькая, маленькая, а с ней ангелочек приходил». Я вспомнил, что моя младшая сестра скончалась трех лет. «А вот другой человек, за которого я молилась, тот такой громадный, но он меня боится, все убегает. Ой, смотрите, не самоубийца ли он?» Мне пришлось сознаться, что он действительно самоубийца, и рассказать про беседу с о. Иоанном. Вскоре я уехал из Дивеевского монастыря и, возвращаясь в Москву, невольно обдумывал слова Паши... и вдруг однажды меня пронзила мысль, что ведь можно записать все, что рассказывали о преподобном Серафиме помнившие его монахини, разыскать других лиц из современников преподобного и расспросить их о нем, ознакомиться с архивами Саровской пустыни и Дивеевского монастыря и заимствовать оттуда все, что относится к жизни преподобного и последующего после кончины периода. Привести весь этот материал в систему и хронологический порядок, затем этот труд, основанный не только на воспоминаниях, но и на фактических данных и документах, дающих полную картину жизни и подвигов преподобного Серафима и значения его для религиозной жизни народа, напечатать и поднести Императору, чем и будет исполнена воля преподобного, переданная мне в категоричной форме Пашей. Такое решение еще подкреплялось тем соображением, что царская семья, собираясь за вечерним чаем, читала вслух книги богословского содержания, и я надеялась, что и моя книга будет прочитана. Таким образом зародилась мысль о «Летописи». Для приведения ее в исполнение я вскоре взял отпуск и снова отправился в Дивеево. Там мне было предоставлен архив монастыря, так же как и в Саровской пустыни. Но прежде всего я отправился к Паше и стал расспрашивать ее обо всех известных эпизодах жизни преподобного, тщательно записывал все, что она передавала мне, а потом ей записи прочитывал. Она находила все записанное правильным... В это время игумения Дивеевского монастыря отправилась в Нижний Новгород на ярмарку, чтобы закупить годовой запас рыбы для монастыря, а когда я в ее отсутствии пожелал навестить Пашу, то застал ее совершенно больной и страшно слабой. Я решил, что дни ее сочтены. Вот, думалось мне, исполнила волю преподобного и теперь умирает. Свое впечатление я поспешил передать матери казначее, но она ответила: «Не беспокойтесь, батюшка, без благословения матушки игумении Паша не умрет». Через неделю игумения приехала с ярмарки, и я тотчас пошел сообщить о своих опасениях относительно Прасковии... Через два дня мы пошли вместе к Паше Она обрадовалась, увидев игумению. Они вспомнили старое, поплакали, обнялись и поцеловались. Наконец, игумения встала и сказала: «Ну, Паша, теперь благословляю тебя умереть». Спустя три часа я уже служил по Параскеве первую панихиду. Возвратившись в Москву с собранным материалом о преподобном Серафиме, я немедленно приступил к своему труду».

Весна 1898 г. стала временем принятия отцом Леонидом окончательного решения о своей будущей судьбе. Оставив своих уже несколько повзрослевших после кончины их матери 4 дочерей на попечение нескольких доверенных лиц, призванных следить за получением ими дальнейшего образования и воспитания, отец Леонид 30 апреля 1898 г. получил отставку от Пресвитера военного и морского духовенства и летом того же года был зачислен в число братии Св. Троице-Сергиевой Лавры. Особое значение для новопостриженного иеромонаха имело наречение ему при пострижении в мантию 14 августа 1898 г. имени «Серафим».

Дочери митрополита Серафима: Вера, Леонида, Екатерина, Наталия. Начало 1900 гг.

Окончательный уход из мира за монастырскую ограду не стал для иеромонаха Серафима уходом от мирских испытаний, которые по попущению Божию обрушились на него со стороны монашеской братии. Благодатная радость, чудесным образом сопровождавшая принятие иеромонахом Серафимом монашеского сана была омрачена завистью и клеветой со стороны тех, кто должны были бы стать сомолитвенниками новопостриженного иеромонаха. В это трудное для иеромонаха Серафима время, когда он не раз обращал свои молитвы к преподобному Серафиму Саровскому, великий подвижник оказал столь недостававшую отцу Серафиму духовную поддержку через одну из своих знаменитых духовных дочерей - Наталью Петровну Киреевскую. Будучи вдовой замечательного русского православного философа Ивана Васильевича Киреевского, некогда возвращенного ею по благословению преподобного Серафима в лоно Православной Церкви, Н. П. Киреевская употребила весь свой значительный в высших церковных кругах авторитет для того, чтобы испытавшему зависть и клевету отцу Серафиму были оказаны архипастырское утешение и архиерейское заступничество со стороны высшей церковной иерархии. В своем письме от 29 ноября 1898 г. к архиепископу Харьковскому Флавиану (Городецкому) Н. П. Киреевская давала самую высокую духовную оценку личности отца Серафима и просила владыку о помощи гонимому иеромонаху.» Теперь, Владыко, обращаюсь к Вам с моей последней просьбой, - писала Н. П. Киреевская. - Как некогда в начале Вашей Монашеской жизни Господь помог мне послужить Вам, и Приснопамятный Святитель наш Митрополит Филарет оказал Вам свою отеческую милость и покровительство, так теперь молю Вас, Владыко, взять под Ваше покровительство и в Ваше Отеческое попечение моего возлюбленного о Господе Отца Серафима (в миру Леонида Михайловича Чичагова), много пострадавшего от людской злобы, все клеветы, на него возводимые, он переносит с истинно христианским смирением, я его знаю много лет и свидетельствую Вам моею совестию, что он истинный христианин и человек вполне достойный... Умирая, Владыко, я поручаю о. Серафима Вашей отеческой любви и защите».

В 1899 г. в судьбе иеромонаха Серафима, сумевшего и в это нелегкое для него время обогатить церковную литературу замечательным летописным очерком «Зосимова пустынь во имя Смоленской Божией Матери», произошла перемена. Указом Святейшего Синода 14 августа 1899 г. он был назначен настоятелем Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря с последующим возведением в сан архимандрита. Настоятельство в Спасо-Евфимиевом монастыре составило еще одну славную и вместе с тем исполненную больших жизненных трудностей страницу церковного служения святителя Серафима. Проявив твердость церковного администратора, практичность рачительного хозяина и отеческую любовь подлинного пастыря, архимандрит Серафим за 5 лет своего игуменства сумел преобразить как хозяйственную, так и духовную жизнь некогда величественного, но ко времени назначения отца Серафима пришедшего в глубокий упадок монастыря. В одном из писем архимандрит Серафим представил весьма выразительное описание своей деятельности в Спасо-Евфимиевом монастыре. «Настоящая моя обитель, древняя Лавра, лишенная миллионного состояния, без всяких средств, забытая и заброшенная, но первоклассная, представляла из себя громадное разрушенное пространство с оградой в 1,5 версты и с 13-ю падающими башнями. Знаменитая и страшная крепость, называемая ныне духовной тюрьмой, оказалась капитально не была ремонтирована около 100 лет и вмещала в себя несчастных, расстроенных психически священнослужителей, голодных и холодных, частью невинно заключенных и ожидающих такого настоятеля, который мог по своему развитию вызвать рассмотрение их дел. Не прошло 2,5 лет моего настоятельства, и обитель совершенно возродилась, я собрал до 100 тысяч на ремонт, упросил В.Саблера дать 6 тысяч на реставрацию тюрьмы и теперь Евфимиевский монастырь возрожден, тюрьма обратилась в скит, и невинные все выпущены на волю. Благодарению Господу - я мне назначенное исполнил».

Пастырскими усилиями архимандрита Серафима, ходатайствовавшего перед Святейшим Синодом, были освобождены не только невинные узники, но и около 20 сектантов, из которых 9 вернулись в лоно Православной Церкви.

Архимандрит Серафим находил время и силы не только успешно нести свое настоятельское служение, но и продолжать ставшую одним из главных дел его жизни подготовку канонизации великого подвижника Русской Земли преподобного Серафима Саровского. В 1902 г. усилиями архимандрита Серафима была переиздана, впервые вышедшая в 1896 г. «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря». Это второе издание «Летописи» имело особое значение для канонизации преподобного Серафима Саровского, открывая перед всей Россией величие благодатных даров Преподобного, отозвавшихся чудесным образом в жизни его многочисленных духовных чад. «Летопись» благоговейно увековечила все духовно значимые события, происшедшие в период с 1705 по 1895 гг. в монастырях Сарова и Дивеева, представила первое исчерпывающее жизнеописание преподобного Серафима Саровского, запечатлела жизненные пути и свидетельства о Преподобном таких его сподвижников и духовных чад как протоиерей Василий Садовский, М. В. Мантуров, Н. А. Мотовилов, блаженная Пелагея Ивановна Серебренникова.

И в это время служение архимандрита Серафима не оставалось без поддержки преподобного Серафима Саровского, вновь чудесным образом свидетельствовавшего ему о своем небесном покровительстве. Впоследствии святитель Серафим поведал своему духовному чаду протоиерею Стефану Ляшевскому о чудесном видении, явленном ему именно в 1902 г. «По окончании «Летописи» я сидел в своей комнате в одном из дивеевских корпусов и радовался, что закончил, наконец, труднейший период собирания и написания о преподобном Серафиме. В этот момент в келию вошел преподобный Серафим, и я увидел его как живого. У меня ни на минуту не мелькнуло мысли, что это видение - так все было просто и реально. Но каково же было мое удивление, когда батюшка Серафим поклонился мне в пояс и сказал: «Спасибо тебе за летопись. Проси у меня все, что хочешь за нее». С этими словами он подошел ко мне вплотную и положил свою руку мне на плечо. Я прижался к нему и говорю: «Батюшка, дорогой, мне так радостно сейчас, что я ничего другого не хочу, как только всегда быть около вас». Батюшка Серафим улыбнулся в знак согласия и стал невидимым. Только тогда я сообразил, что это было видение. Радости моей не было конца».

Постоянно ощущавший духовную поддержку Преподобного, архимандрит Серафим решился предпринять казавшийся некоторым его собратьям по духовному сословию дерзостью шаг с целью поставить, наконец, вопрос о канонизации преподобного Серафима Саровского в Святейшем Синоде. Сознавая, что не только всемогущий обер-прокурор Синода. П. Победоносцев, но и некоторые архиереи являлись категорическими противниками канонизации Преподобного, архимандрит Серафим решился обратиться с просьбой поставить вопрос о канонизации в Святейшем Синоде непосредственно к Государю Императору Николаю II, являвшемуся в соответствии с Основными Законами Российской Империи «верховным защитником и хранителем догматов господствующей веры». Знание высшего петербургского света, личное знакомство с Императором позволили архимандриту Серафиму добиться аудиенции, а благочестие Государя, глубокое впечатление, которое произвела на него «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», привели к тому, что. П. Победоносцеву, вскоре вызванному на прием к Государю, было объявлено о необходимости незамедлительно поставить вопрос об организации открытия мощей преподобного Серафима Саровского на заседании Святейшего Синода.

Искреннее участие Государя в деле, представленном ему архимандритом Серафимом, не только избавило будущего святителя от кар, которые бы не преминул воздвигнуть на него обер-прокурор, но и вынудило последнего не препятствовать Святейшему Синоду в изучении вопроса о канонизации преподобного Серафима. Тем не менее, авторитет П. Победоносцева для членов Синода был столь бесспорен, что лишь митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский) решился поддержать идею об открытии мощей Преподобного. И все же по настоянию Государя в августе 1902 г. комиссией во главе с будущим священномучеником митрополитом Московским Владимиром (Богоявленским), в которую входил и архимандрит Серафим, было осуществлено предварительное освидетельствование мощей преподобного Серафима. 29 ноября 1902 г. во исполнение Высочайшего повеления, возлагавшего на архимандрита Серафима «заведование всеми подготовительными мерами по возведению помещений для приюта той массы богомольцев, которая, по всем вероятиям нахлынет к месту прославления Отца Серафима», ему пришлось взять на себя большую часть организационно-хозяйственных мероприятий, связанных с канонизацией Преподобного.

29 января 1903 г. произошло событие, которого в это время с нетерпением и надеждой ожидали не только архимандрит Серафим и другие участники торжественного открытия мощей преподобного Серафима Саровского, но и многие верные чада Русской Православной Церкви, которые уже сподобились приобщиться к молитвенному почитанию Преподобного, сопровождавшемуся многочисленными чудотворениями. Святейший Синод принял деяние, на основании которого Саровский старец Серафим причислялся к лику святых Русской Православной Церкви.

Приняв активное участие в различных торжественных мероприятиях в связи с канонизацией преподобного Серафима Саровского 17-19 июля 1903 г. в Сарове, свой окончательный вклад в его прославление архимандрит Серафим внес несколько позже, составив замечательный акафист Преподобному, обогативший русскую традицию церковной гимнографии. Так завершилось одно из самых значительных для архимандрита Серафима деяний его церковного служения, в котором великий подвижник и чудотворец Русской Церкви, преподобный Серафим Саровский оказался прославленным во многом благодаря молитвенным и пастырским трудам будущего святителя Русской Церкви, священномученика Серафима.

В 1903 г. в связи с предстоящим 500-летием со дня кончины Небесного Покровителя монашеской обители, где настоятельствовал архимандрит Серафим, преподобного Евфимия Суздальского отцу Серафиму довелось составить его житие.

Священноначалие высоко оценило заслуги архимандрита Серафима и как настоятеля возрожденного им Спасо-Евфимиева монастыря, и как замечательного агиографа подвижников иноческого благочестия, и 14 февраля 1904 г. архимандрит Серафим был назначен настоятелем одной из семи ставропигиальных обителей Русской Православной Церкви - Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря. Проведя всего лишь год в Воскресенском монастыре, архимандрит Серафим запечатлел свое игуменство реставрацией знаменитого Воскресенского собора.

Однако Промыслом Божиим отцу Серафиму уготовано было новое церковное служение, возможно, самое трудное для священнослужителей Русской Церкви в наступившем в это время и ознаменовавшем свое начало обилием духовных и исторических смут XX столетия. 28 апреля 1905 г. в Успенском соборе Московского Кремля будущим священномучеником митрополитом Московским Владимиром (Богоявленским) в сослужении епископов Трифона (Туркестанова) и Серафима (Голубятникова) была совершена хиротония другого будущего священномученика архимандрита Серафима в епископа Сухумского. Накануне, при наречении в епископа, происходившем в Мироварной палате, здание которой было связано с первыми годами пастырского служения отца Серафима, будущий святитель произнес слово, содержавшее в себе по-человечески искренне прочувствованную и по-христиански глубоко осмысленную характеристику всего его предшествующего жизненного пути и в то же время заключавшее в себе почти пророческое прозрение о смысле его будущего епископского служения и неотвратимости его мученического венца. «Неисследимы пути Провидения Божия» (Рим. 11, 33), предопределяющие пути человеку, - говорил святитель Серафим. - ...Хотя я никогда не забывал молитвенно простирать руки к Богу в надежде на Его милосердие и всепрощение, но мог ли себе представить, что мой первоначальный светский путь, казавшийся естественным и вполне соответственным моему рождению и воспитанию, продолжавшийся так долго и с таким успехом, не тот, который мне предназначен Богом? И как я должен был убедиться в этом? Несомненно, путем испытаний и скорбей. Испытав с восьмилетнего возраста сиротство, беспомощность и убедившись в необходимости проложить себе путь собственным трудом и многолетним учением, я по окончании образования еще в молодости прошел чрез все ужасы военного времени, подвиги самоотвержения, но сохраненный в живых дивным Промыслом Божиим, продолжал свой первоначальный путь, претерпевая многочисленные и разнообразные испытания, скорби и потрясения, которые окончились семейным несчастием - вдовством. Перенося столько скорбей, я вполне убедился, что этот мир, который так трудно перестать любить, делается через них нашим врагом, и что мне предопределен в моей жизни особенный тернистый путь... Несмотря ни на какие препятствия, поставленные мне миром, я исполнил святое послушание и сначала принял священство, а по вдовстве - монашество. Долго я переносил осуждения за эти важные шаги в жизни и хранил в глубине своего скорбного сердца истинную причину их. Но, наконец, Сам Господь оправдал мое монашество в ближайшем моем участии в прославлении великого чудотворца преподобного Серафима. Ныне по всеблагой воле Божией я призываюсь на высокое служение в Церкви Христовой в сане епископа... Небезызвестны мне обязанности епископа и сопряженные с этим саном скорби. Не епископам ли прежде всех сказал Иисус Христос в лице Своих Апостолов: В мире скорбны будете, якоже от мира несте, но Аз избрал вы от мира, сего ради ненавидит вас мир? (Ин. 16, 33)... в наши трудные и лукавые дни голос святителей заглушается голосами и криками главарей разнообразных сект, проповедников бесчисленных вер, отрицаний и новых путей, а за последнее время сторонников беспримерного в истории безумия, христианства без Христа и человеколюбия без имени Божия. Современный дух, враждебный Церкви и государству, религии и нравственности, настолько силен, что епископы обречены на неустанную, многостороннюю борьбу. Кого не ужасает современное стремление образованного общества соделать православный русский народ равнодушным к вере и жизни вечной и, таким образом, наложить на него иго худшее татарского, которое, как известно, стесняло нашу веру, но не уничтожало ее? Как тогда Россия была избавлена от этого тяжелого ига молитвами и подвигами святителей и преподобных, так верую, что и ныне никто иной не может спасти ее от великой скорби, кроме поставленных пасти Церковь Господа и Бога и обязанных говорить, увещевать и обличать со всякою властию».

Архиепископ Серафим (Чичагов), фото 1912 г.

Уже первое место епископского служения Сухумского святителя Серафима, древняя православная Иверская земля, стала для него местом испытаний в связи с событиями, которые наступили в результате революционной смуты, разразившейся в России. С этого времени и до конца его дней архиерейского служение оказывалось для святителя Серафима неразрывно связанным с мужественным стоянием за чистоту Православной веры и единство Русской Церкви, которое священномученик Серафим, будучи продолжателем воинской славы своих доблестных предков, осуществлял уже в качестве воина Христова на поле духовной брани.

6 февраля 1906 г. святитель Серафим был направлен на Орловскую кафедру, где ему предстояло проявить себя в качестве ревностного устроителя епархиальной жизни. Ко времени прибытия святителя Серафима в Орел положение дел в области епархиального управления и духовного образования в этой епархии требовало значительного улучшения. В одном из своих писем, написанных вскоре после прибытия в Орловскую епархию, святитель Серафим дал следующую весьма красноречивую характеристику проблем, с которыми ему пришлось встретиться на новом месте служения: «Я нашел в Орле столько дел после бездействия преосв. Кириона и его подозрительной тактики, что вот скоро 2 месяца, работая день и ночь, не могу сладить с путаными следствиям, бесчисленными ставленниками и проч. С бумагами не кончаю раньше 3 - 4 ч. утра ежедневно. Служу 3 - 4 раза в неделю по будням, чтобы только отпустить ставленников... Слышал я, что Орловская епархия одна из самых трудных и неустроенных, но не воображал, что центральная русская епархия может быть в таком запущении и неустройстве во всех отношениях... Но я хотел бы очень остаться здесь надолго и добиться переустройства епархии. Надо же русскую губернию привести в порядок. Больно видеть это... В первый раз я соприкасаюсь с Семинарией... Никакого понятия не имеют о воспитании, педагогике и влиянии на юношество. Нет ни власти, ни прямоты, ни самостоятельности в начальстве. Юношество никогда не может уважать слабость, лицемерие, скрытность и бесхарактерность».

Именно на Орловской кафедре святитель Серафим пришел к ставшему определяющим всю его дальнейшую архипастырскую деятельность убеждению, что полнокровное развитие епархиальной жизни возможно лишь на основе активно действующих приходских общин. Впоследствии это свое убеждение святитель формулировал следующим образом: «Духовное... возрождение России возможно только тем путем, каким совершалось ее духовное рождение. А именно: необходимо вернуться к церковно-общественной жизни древнерусского прихода, чтобы приходская община единодушно занималась не только просвещением, благотворительностью, миссионерством, но и нравственностью своих сочленов, восстановлением прав старших над младшими, родителей над детьми, воспитанием и руководством молодого поколения».

Уже в 1906 г., претворяя в жизнь Постановление Святейшего Синода от 18 ноября 1905 г. об устроении и возрождении приходской жизни, святитель Серафим организовал в храмах своей епархии приходские советы, в обязанности которых наряду с обеспечением условий для нормального развития пастырско-литургической и административно-хозяйственной жизни приходов должно было входить разрешение всей совокупности духовно-просветительских и социально-благотворительных задач, стоявших перед приходами, и прежде всего - создание больниц, библиотек, школ и других образовательных учреждений. Последствия этой активной деятельности святителя Серафима не замедлили проявиться в жизни вверенной ему архипастырскому попечению епархии, и вскоре после своего назначения на Орловскую кафедру в одном из своих писем он с удовлетворением отмечал: «С 1-го февраля, со дня моего приезда в Орел, я еще не спал ни одной ночи как следует. Бью набат, стремясь к скорейшему возрождению приходской жизни. Веду беседы с миром и клиром по городам и в залах Думы. Последствия прекрасные. Трудно поднимать духовенство, но мир поможет, если епископы будут жертвовать собой».

Та жертвенность епископов, о которой писал святитель Серафим, была свойственна прежде всего ему самому, поэтому его деятельность как среди орловского епархиального духовенства, так и среди всего русского епископата, встречала все большее признание и уважение. Свидетельством все возраставшего авторитета святителя Серафима в качестве епархиального владыки стало назначение его в 1907 г. присутствующим членом Святейшего Синода.

Епископы Гермоген (Долганов), Назарий (Кириллов), Серафим (Чичагов)

и Евфимий (Елиев) в архиерейском доме.

Однако надеждам святителя Серафима на то, что его многолетнее пребывание в столь полюбившейся ему Орловской епархии позволит осуществить его замыслы по возрождению в ней церковной жизни, не суждено было сбыться. Святейший Синод счел необходимым поручить святителю Серафиму управление епархией, в которой церковные дела находились в еще более сложном положении, нежели это имело место в Орловской епархии ко времени прибытия туда владыки Серафима, и 16 сентября 1908 г. был принят указ о его назначении на Кишиневскую кафедру. Вновь, как это уже неоднократно бывало в жизни святителя Серафима, успешно начав очередное церковное деяние, он не имел возможности непосредственно участвовать в его завершении.

С глубокой душевной болью покинув Орловскую кафедру, святитель Серафим 28 октября 1908 г. прибыл в Кишиневскую епархию, состояние которой превзошло самые худшие ожидания Владыки. Вот как описывал в одном из своих писем святитель Серафим печальную картину епархиальных дел, представшую перед его взором в новой епархии: «Огорчаюсь южанами, как у них все церковное пало, обрядность пропала, пение еще по нотам Бахметева и все исковеркано, - писал владыка Серафим. - Ужас в том, что изменить мне невозможно, тут регент - соборный священник, любимец всего города, ничего не понимающего в пении, и он преподаватель во всех учебных заведениях. Во всем городе один архиерейский хор. Причт соборный из академиков-законоучителей. Собор без прихода, очень бедный, и ничего не могу поделать, так что у меня нет и ключаря в помощь, ибо он законоучитель. Словом, не встречал нигде такой обстановки в России и стою в тупике, потому что выхода нет решительно никакого. Вторая беда - молдаване в селах не говорят по-русски, в монастырях - тоже, так что мне ездить по епархиям все равно так же ужасно, как было на Кавказе».

Тяжелым испытанием для владыки Серафима вскоре после его переезда в Кишинев стала кончина в декабре 1908 г. св. праведного отца Иоанна Кронштадтского, все эти годы продолжавшего оставаться духовным отцом святителя. Пастырские наставления и молитвенное предстательство св. праведного Иоанна Кронштадтского в течение всего периода священнослужения святителя Серафима являлись важнейшими началами становления его как пастыря, а затем и архипастыря Русской Православной Церкви, помогали преодолевать ему многочисленные духовные искушения и житейские невзгоды, которыми изобильно исполнена жизнь каждого, достойного священнослужения. Лишь позднее, весной 1909 г. владыке Серафиму довелось «поклониться могиле... дорогого батюшки отца Иоанна», который с этого времени подобно св. преподобному Серафиму Саровскому стал оказывать покровительство своему духовному чаду, предстоя пред Престолом Всевышнего в мире горнем.

Однако грех уныния всегда преодолевался святителем Серафимом, замечательно сочетавшим в себе столь свойственные русским образованным людям духовную впечатлительность и сердечную искренность со столь несвойственными русским интеллигентам мужественной волей и личной ответственностью. И основой для преодоления этого ставшего глубоким пороком русской духовно-исторической жизни в XX веке греха уныния у святителя Серафима были искренняя христианская вера и исполненная духовной трезвости молитвенная жизнь. Весьма показательно, что на рубеже трудных для него 1908-1909 гг., пережив потери близких ему людей и оказавшись в почти полном духовном одиночестве в окраинной епархии, святитель Серафим смог почерпнуть для себя новые духовные силы в активной молитвенно-литургической жизни, которая ознаменовала его появление в Кишиневской епархии, и в которой особое место занимало почитание чудотворной Гербовецкой иконы Божией Матери. Совершая в течение всех лет своего пребывания в Кишиневской кафедре еженедельные службы с акафистами перед чудотворным образом знаменитой в Бессарабии иконы, святитель Серафим не только вызвал значительный подъем молитвенного энтузиазма в своей пастве, но и обрел для себя столь недостававшие ему в это тяжелое время душевный покой и архипастырское вдохновение.

Начав восстановление церковной жизни в Кишиневской епархии с уже оправдавшей себя в Орловской епархии деятельности по возрождению активных приходов путем создания церковно-приходских советов, святитель Серафим обнаружил, что запустение приходской жизни в Бессарабии сочеталось со стремлением приходского духовенства определять в выгодном для него направление деятельность епархиального архиерея. «Мой предшественник, - писал святитель Серафим, - приучил бессарабское духовенство обходиться без архиерея, так что оно совершенно устроилось автономно, получило выборное начало, распоряжается соборно во всех учреждениях, и епископ только подписывает их желания и мысли, изложенные в журналах». Указав представителям приходского духовенства, что не борьба за власть в епархиальном управлении, а окормление своей приходской паствы являлось их главным служением, святитель Серафим вынужден был во многом взять на себя оставленное приходскими батюшками бремя духовно-просветительской деятельности на приходах. На протяжении всех лет своего пребывания на Кишиневской кафедре владыка Серафим неутомимо посещал практически все приходы своей епархии, вдохновляя своим архипастырским примером погрузившееся в требоисполнительскую рутину и подчас полностью утерявшее литургическое благочестие приходское духовенство.

Трехлетняя созидательная деятельность святителя Серафима на Кишиневской кафедре не только привела к подлинному преображению епархии, но и получила самую высокую оценку как в Святейшем Синоде, так и у Государя. И может быть наилучшей характеристикой содеянного владыкой Серафимом в Кишиневской епархии стал Высочайший Указ Государя Святейшему Синоду от 16 мая 1912 г., обращенный к святителю. «Святительское служение ваше, отмеченное ревностью о духовно-нравственном развитии преемственно вверявшихся вам паств, - говорилось в Высочайшем Указе, - ознаменовано особыми трудами по благоустроению Кишиневской епархии. Вашими заботами и попечением множатся в сей епархии церковные школы, усиливается проповедническая деятельность духовенства и возвышается религиозное просвещение православного населения Бессарабии. Особого внимания заслуживают труды ваши по устройству в гор. Кишиневе Епархиального Дома и связанных с ним просветительских и благотворительных учреждений. В изъявление Монаршего благоволения к таковым заслугам вашим Я... признал справедливым возвести вас в сан Архиепископа. Поручая Себя молитвам вашим, пребываю к вам благосклонным. Николай».

Отличавшийся замечательным даром проповедничества святитель Серафим нашел возможным издать в Кишиневе две книги своих проповедей, произносившихся им на протяжении всего периода священнослужения. Исполненные высокого пастырского вдохновения и обращенные, как правило, к самым насущным вопросам современной святителю эпохи эти проповеди сразу же после опубликования стали незаменимым подспорьем как для проповедывавших священников Кишиневской епархии, так и для последующих поколений русских пастырей.

Проповедническая деятельность святителя Серафима как, впрочем, и все его архипастырское служение были обращены не только на обустройство церковной жизни, но и на преодоление тех разрушительных духовных и общественных соблазнов, которыми была исполнена российская действительность в начале XX века. Мучительно переживая все усиливавшийся на его глазах отрыв образованной части русского общества от традиционных, основанных на православной вере духовных и исторических начал русской жизни, святитель Серафим сурово обличал в своих проповедях духовную слепоту тех, кто присваивал себе право выступать в качестве новых «вождей» и «пророков» для ставшего им чуждым русского народа. «Не видим ли мы в наше бездарное время, - говорил святитель Серафим, - новых писателей и публицистов, не способных ни на какой серьезный, самостоятельный и талантливый труд, но болезненно стремящихся стать во главе современного заблуждения общества хотя бы своим крайним направлением, вполне безнравственным и безрелигиозным. Пользуясь своим воображаемым правом, будто бы общепризнанным и вполне авторитетным, они занимаются обличениями, даже бичеваниями свободным печатным словом и суждениями о вещах им недоступных, как о религии, о христианстве, а в особенности о Православии и добродетелях... В попытке угодить всем они преклоняются даже перед обычаями мира, научными заблуждениями и теоретическими отрицаниями и легко снисходят ко всякой лжи, как бы она ни была вредна и преступна».

Принадлежа по своему происхождению к сословию, которое веками вело русский народ по пути созидания великой российской государственности, и являясь по своему служению представителем церковной иерархии, которая веками взращивала в народной душе идеал Святой Руси, святитель Серафим прозорливо усматривал в увлекавшей за собой русский народ обезбоженной революционной интеллигенции лишь разрушителя российской державы и растлителя русской души. «Те, неверующие, которые получают власть, новые права и наибольшую свободу от земных царей, расточают это достояние еще с большим вредом для себя и, в особенности, для ближних, для своего народа. Они расточают данные им права и власть для задуманной ими борьбы с религией, Богом установленной властью, с упорством неповрежденного в вере народа, с прежними законами, с христианскими понятиями о собственности, о свободе, об обязанностях перед Богом, старшими, родителями и своими ближними. В народе, объединенном религией и преданностью к Помазаннику Божию, они производят раскол, который проникает во все учреждения, школы, семьи, даже на улицы, в газеты, гибнет благосостояние народа, обесценивается труд, создаются сотни тысяч бедствующих, голодающих, которых они приветствуют почтенным, по их лицемерию, наименованием «пролетариат».

Глубоко пережив революционную смуту 1905-1907 гг., которая вызвала к жизни многочисленные общественно-политические организации, предлагавшие России самые разнообразные пути ее дальнейшего развития, владыка Серафим счел для себя возможным принять участие в деятельности «Союза русского народа», программные декларации которого находились в наибольшем созвучии с традиционными идеалами русской государственности, на которых был с детства воспитан будущий святитель. Произнося 21 декабря 1908 г. проповедь во время освящения хоругвей, принесенных членами «Союза русского народа» в кафедральный собор, владыка Серафим ясно выразил свое понимание той политической деятельности, которую должна была вести эта самая влиятельная в Бессарабии общественно-политическая организация. «Возлюбленные братья! - говорил святитель Серафим. - Сердце мое всегда преисполняется радостным чувством, когда я вижу представителей «Союза русского народа», шествующих со священными хоругвями и направляющихся для молитвы в храмы... Ведь вы принесли сюда для благословения не мечи, необходимые для людей, готовящихся к брани и вражде, а свои священные хоругви для окропления и освящения! А что такое хоругвь? Это знамя Христовой победы, которое мы привыкли видеть в деснице Воскресшего из мертвых, восставшего из гроба и возвещающего победу над адом Сына Божия. Это знамя победы не мечом, а правдой и любовью... Сзывайте же народ на мирную борьбу с распространившемся злом в Отечестве, на защиту веры православной, для объединения под сенью храмов, и тогда он на своих могучих плечах высоко поднимет Помазанника Божия, русского Царя, и снова воссияет сила русская, создавшая великое государство не многочисленным войском, не золотом, а единственно крепкой верой в Сына Божия, Господа нашего Иисуса Христа».

Последний год пребывания на Кишиневской кафедре был ознаменован для святителя Серафима участием в весьма драматичных событиях, происходивших в это время в Оптиной пустыни. Как признанному знатоку и ревнителю традиций монашеской жизни владыке Серафиму было поручено Святейшим Синодом провести расследование поступивших в Синод сообщений о якобы имевших место нестроениях в духовной и хозяйственной жизни Иоанно-Предтеченского скита Оптиной пустыни. Прибыв в Оптину пустынь 30 декабря 1911 г. и отслужив воскресную литургию в монастырском храме, святитель Серафим целый день провел в Иоанно-Предтеченском скиту в общении со скитоначальником старцем Варсонофием, который упоминался в поступивших в Синод сообщениях в числе насельников монастыря, нарушавших монашеское благочиние. Подробности бесед будущего священномученика епископа Серафима с будущим преподобным игуменом Варсонофием, столь схожими между собой по тому жизненному пути, который предшествовал их вступлению на стезю священнослужения, остались незамеченными. Хотя безусловно вопрос об обвинениях, которые возводились на старца Варсонофия его недругами перед лицом Святейшего Синода, являлся одной из основных тем их многочасового общения, имевшего место как в монастырском храме, где они соборне отслужили молебен преподобному Серафиму Саровскому, так и в келии старца Варсонофия, где они вели уединенную беседу. Являвшийся одним из наиболее близких старцу Варсонофию его духовных чад отец Василий Шустин оставил следующее описание событий, предшествовавших приезду в скит святителя Серафима, и его участия в расследовании этих событий. «Нашлись люди, которым мудрость батюшки не давала жить, и враг не дремал, - писал отец Василий. - Поселился в скиту некто Митя Косноязычный из гор. Козельска. Был он пьяница и тайно развращал монахов, Батюшка не мог этого терпеть и выселил его из скита. Сейчас же против Батюшки открыто ополчился целый легион... В Оптину приехала одна из женщин петербургского религиозно-политического кружка графини Игнатьевой и собрала против Батюшки все обвинения, какие только можно было измыслить: что Батюшка вольнодумен, что он любит роскошь, ибо украшает свою келью цветами, что он вольно обращается с женщинами, что он плохо управляет скитским имуществом, берет себе деньги с богомольцев. Приезжавший в Оптину епископ Серафим (Чичагов) обелил Батюшку, но дело его отзыва из Оптиной уже было где-то решено. О. Варсонофий должен был покинуть скит... Я как раз к этому времени приехал в Оптину. Батюшка встретил меня с радостью, поведал мне о своих обстоятельствах».

Выяснив безосновательность обвинений, возводившихся на старца Варсонофия его недоброжелателями, и высоко оценив духовный опыт оптинского скитоначальника, святитель Серафим стал убеждать старца принять настоятельство в одном из крупных монастырей, духовная жизнь в котором требовала руководства опытного наставника. Как вспоминал сам старец Варсонофий: «Когда епископ Серафим вздумал перевести меня из Оптиной, то сказал, что надо о. Варсонофию дать более обширный круг деятельности, а то он в скиту совсем закиснет». Через несколько месяцев старец Варсонофий был возведен в сан архимандрита и направлен настоятелем в древний Старо-Голутвин монастырь в Московской епархии.

В то же время святитель Серафим, будучи строгим блюстителем традиций древнего монастырского благочестия, счел недопустимым постоянное проживание в стенах монастыря мирян, даже если они имели своими духовниками оптинских старцев. Весной 1912 г. после доклада владыки Серафима в Святейшем Синоде был принят синодальный указ, регламентировавший некоторые стороны монастырской жизни в Оптиной пустыни и, в частности, не допускавший постоянное проживание в ней мирян. Религиозный писатель С. А. Нилус, вынужденный в связи с синодальным указом покинуть монастырь, был склонен упрекать в излишней жестокости святителя Серафима, указавшего С. А. Нилусу на недопустимость его проживания в Оптиной пустыни в связи с дающими повод к соблазну обстоятельствами его семейной жизни, которые в свое время послужили архиепископу Антонию (Храповицкому) основанием для отказа С. А. Нилусу в священнической хиротонии. Стремившийся поддержать непререкаемым авторитет Оптиной пустыни, святитель Серафим не счел возможным в вопросе об удалении мирян из Оптиной пустыни делать исключение даже для такого известного, имевшего могущественных покровителей при дворе религиозного писателя как С. А. Нилус.

В 1912 г. служение архиепископа Серафима на Кишиневской кафедре подходило к концу. Однако духовно выразительное указание на место нового служения было дано святителю тремя годами раньше, когда 12 июня 1909 г. владыка Серафим присутствовал на торжественном восстановлении церковного почитания св. благоверной великой княгини Анны Кашинской в Тверской епархии. Приняв деятельное участие в подготовке синодального указа о восстановлении почитания великой подвижницы Русской Православной Церкви, святитель Серафим с благоговением принял в дар от Тверской епархии икону св. Анны Кашинской с частицей ее мощей и перевез ее в Кишиневскую епархию, где икона была помещена в храме Измаильского Свято-Успенского монастыря и прославилась неоднократными чудотворениями. В 1912 г. Тверская епархия приняла к себе на архипастырское служение именно святителя Серафима, в духовной жизни которого тверские святыни имели в эти годы особое значение, и который определением Святейшего Синода был назначен архиепископом Тверским и Кашинским.

Положение в церковной жизни Тверской епархии обстояло значительно лучше, нежели во всех тех епархиях, в которых святителю Серафиму приходилось служить раньше. Поэтому важный опыт возрождения приходской жизни, который владыка приобрел в течение предшествующих лет епископского служения мог быть реализован в Тверской епархии во всей полноте, тем более, что принятое в 1914 г. Святейшим Синодом положение о новом приходском уставе, во многом соответствовало основным представлениям святителя Серафима о развитии приходской жизни. В связи с этим весьма показательно, что составленное владыкой Серафимом как обращение к епархиальному духовенству, но по глубине своего содержания более напоминавшее сочинение по пастырскому богословию послание «О возрождении приходской жизни» было написано им именно в период пребывания на Тверской кафедре.

Глубоко убежденный в том, что все церковные преобразования должны начинаться с преображения пастырского облика церковной иерархии, святитель Серафим подчеркивал в своем послании ответственность приходского духовенства в деле возрождения приходских общин. «Насколько возрождение приходов требует улучшения нравственности народной, - писал владыка Серафим, - настолько оно в зависимости от возрождения пастырства. Прежде всего эта реформа состоит в возрождении сознания, духа и деятельности в пастырях, без которых не может проникнуть в жизнь прихожан ничего истинного, духовного, благодатного и нравственного».

Не только хорошо знавший как архипастырь, но и непосредственно переживший как приходской батюшка социальную приниженность духовенства владыка Серафим всегда стремился пробудить в приходском духовенстве то чувство общественного достоинства, которое он воспринял с детских лет благодаря своему подлинно аристократическому воспитанию, и без которого, по его мнению, духовенство было обречено находиться на обочине не только общественной, но и приходской жизни. «Обидно слышать, что в пастырях скрывается такое несправедливое чувство, будто бы бедность и приниженность духовенства, презрение к нему общества... заглушает в священнике благородные чувства. Никогда с этим не соглашусь... Общество презирает только недостойных. Надо же, наконец, понять, что общество, народ нуждается в нас, ищет хороших пастырей, скорбит, когда не находит, и вправе же оно требовать, чтобы духовенство было духовно. А если оно не духовно, то, разумеется, никому не нужно... во избежании печальной возможности стать отверженниками мира мы должны проститься с нашей ленью, апатией и равнодушием, начать интересоваться назревшими вопросами времени; должны чутко прислушиваться к ним, освещать яркими лучами Христова учения и в этом освещении удовлетворять естественной пытливости наших прихожан, ожидающих от нас авторитетного руководства в духовной жизни».

Ставший авторитетным православным богословом благодаря своему постоянно углублявшемуся богословскому самообразованию и в то же время как правящий архиерей, руководивший несколькими епархиальными семинариями, святитель Серафим прекрасно знал, что схоластическая рутина провинциальных духовных семинарий нередко препятствует формированию в них подлинно православных пастырей. «Если духовная школа, - писал владыка Серафим, - в свое время не успела создать из нас опытных и искренних руководителей в религиозно-нравственной жизни народа, если на пути к этой цели ею и допущены были пробелы, то кто же или что препятствует нам заполнить эти пробелы собственною работою над своим самоусовершенствованием, над приобретением широкого опыта, необходимых сведений и знаний... Путь самообразования, широкого развития своих духовных сил и способностей чтением книг религиозно-нравственного содержания, приобретения необходимой в нашем звании духовной опытности и зрелости - этот путь ни для кого не закрыт».

Однако, менее, чем кто-либо в церковной иерархии святитель Серафим был склонен разделять распространившийся среди рационалистически мыслящего духовенства предрассудок, что священник должен выступать в своей приходской общине лишь как религиозный просветитель и организатор приходской благотворительности. Являясь духовным чадом великого молитвенника Русской Православной Церкви св. праведного Иоанна Кронштадтского и рассматривая молитвенно-литургическое благочестие как идеал для всех православных христиан, владыка Серафим полагал в основу деятельности приходского батюшки молитвенно-евхаристическую жизнь. «Непрестанно молитеся», - вот заповедь Апостольская и данная не одним монахам, а и пастырям, и всем христианам, - подчеркивал святитель Серафим. - ...Высшая академия для пастыря - это угол, в котором весит икона и теплится лампада. В беседе с Богом научится пастырь непреложным истинам и правде как о настоящей, так и будущей жизни».

Подробнейшим образом формулируя и разрешая в послании «О возрождении приходской жизни» конкретные духовно-нравственные и административно-хозяйственные задачи, стоявшие как перед епархиальными архиереями, так и перед приходскими священниками, владыка Серафим подчеркивал невозможность решения этих задач без активного привлечения к этой деятельности через приходские советы широкого круга православных мирян. «Приходской совет, - писал владыка Серафим, - нужен не для совещаний о христианских истинах, проводником которых является пастырь, а для совещаний о применении известных мероприятий, при данных обстоятельствах и условиях жизни имеющих великую христианскую задачу - возродить в общине стремление к соблюдению заповедей Божиих и церковных постановлений, к упорядочению отношений детей к родителям, богатых и сытых к бедным и голодным, к искоренению пороков в членах общины и к просвещению людей. Мероприятия эти, обдуманные вместе с приходским советом, пастырь может провести в жизнь только при помощи членов совета, а не единолично».

При этом владыка Серафим отмечал, что в современных условиях необходима активная роль женщины в жизни приходских общин. «Женщина... всегда с большой охотой отзывается на доброе дело, - указывал святитель, - так что ни один храм Божий не созидается и не украшается без участия женщины. Они всегда были и будут в этом отношении первыми... Весьма желательно участие женщин в делах приходских советов, где они могли бы заведывать делами благотворительности и нести другие, наиболее свойственные им обязанности».

И все же основное бремя трудов по восстановлению как епархиальной, так и приходской жизни, по мнению святителя Серафима, следует брать на себя правящему архиерею. «Начало возрождения приходской жизни должно исходить от епископа, - подчеркивал владыка Серафим. - Если последний не объединится со своими помощниками-пастырями, то они не объединятся между собой и прихожанами; если епископ не проникнется этой идеей возрождения прихода, не будет сам беседовать во время объезда епархии с пастырями, давать им подробные практические указания, не станет с полным самоотвержением переписываться с недоумевающими священниками, сыновне вопрошающими архипастыря в своих затруднениях... оживление не произойдет и новое жизненное начало не проникнет в наши омертвелые общины».

Содержащаяся в вышеприведенных словах святителя характеристика обязанностей правящего архиерея как нельзя более соответствует архипастырской деятельности самого владыки Серафима на всем протяжении его служения и, в особенности, в период пребывания на Тверской кафедре. Но, возможно, это самоотверженное служение и строгая архипастырская требовательность в отношении подчиненного владыке приходского духовенства стали причинами тяжелых испытаний, которые предстояло пережить святителю Серафиму в период революционных потрясений 1917 г. на столь радушно встретившей его Тверской земле.

Предвестием испытаний гражданской смуты для святителя, также как и для всей России стала начавшаяся в 1914 г. первая мировая война, на которую владыка отозвался не только как архипастырь, умевший облегчать скорби людей, пострадавших от войны, но и как бывший русский офицер, хорошо сознававший нужды русских воинов, защищавших свое Отечество в тяжелейших условиях кровопролитнейшей из всех войн, известных тогда человечеству. Взывавшие к стойкости и одновременно к милосердию проповеди и сборы пожертвований для раненых и увечных воинов, вдохновенные молитвы о победе русской армии и участие в мероприятиях по организации помощи беженцам и по оснащению необходимыми средствами госпиталей и санитарных поездов, наконец, призывы к епархиальному клиру вступать в ряды военного духовенства, а приходским причетникам не уклоняться от воинской службы - таков далеко не полный перечень деяний святителя Серафима в течение всего периода войны.

Более всего в это время владыка опасался того, что несущая огромные материальные лишения и нравственные страдания война с внешними врагами усугубится внутренней смутой, которая подорвет основы той Православно-монархической государственности, без которой святителю Серафиму тогда казалось немыслимым дальнейшее существование не только российской державы, но и Русской Православной Церкви. Поэтому, когда в мартовские дни 1917 г. отречение Государя поставило под вопрос само дальнейшее существование монархии, а Святейший Синод счел необходимым поддержать Временное Правительство, как единственный законный орган верховной власти в стране, святитель Серафим, продолжая подчиняться высшим церковной и государственной властям, не стал скрывать свое отрицательное отношение к происшедшим в России переменам. Эта позиция владыки Серафима в сочетании с имевшейся у него в либеральных церковно-общественных кругах репутацией правого монархиста, привлекли к нему внимание обер-прокурора Временного Правительства В. Н. Львова, который подобно обер-прокурорам императорской России позволял себе вмешиваться в дела Святейшего Синода, требуя удаления с епископских кафедр церковных иерархов, казавшихся нелояльными по отношению к власти. Несмотря на то, что Синод не ставил вопрос об удалении святителя Серафима с Тверской кафедры, его положение в епархии осложнилось в связи с желанием недругов владыки из числа приходского духовенства покуситься на власть впавшего в немилость у обер-прокурора правящего архиерея.

В апреле 1917 г. по инициативе обер-прокурора В. Н. Львова и с благословения Русской Православной Церкви стали происходить епархиальные с участием выборных представителей съезды, призванные рассматривать насущные вопросы епархиальной жизни и подготавливать созыв Поместного Собора. Святителем Серафимом были разработаны регламент и программа подобного съезда для возглавляемой им епархии. Но уже в процессе избрания участников съезда принципы выборов, разработанные правящим архиереем, были нарушены, в результате чего состав участников съезда приобрел характер произвольно составленного собрания, в котором значительно преобладали часто не представлявшие приходы епархии миряне, и на котором председательствовал запрещенный по церковному суду в священнослужении бывший священник Вятской епархии Тихвинский. Открыв свою работу 20 апреля 1917 г. Тверской епархиальный съезд принял программу работы не только отличавшуюся от программы, утвержденной святителем Серафимом, но предполагавшую рассмотрение в качестве одного из главных вопросов съезда, выходившего за пределы его компетенции вопроса о переизбрании епархиального архиерея и всего епархиального духовенства. В результате яростной агитации, которую вели противники владыки Серафима, на съезде большинством голосов его участников было принято совершенно неканоничное постановление, предлагавшее святителю Серафиму покинуть Тверскую кафедру в связи с тем, что съезд «не доверяет его церковно-общественной деятельности».

Синод направил в Тверскую епархию епископа Самарского Михаила (Богданова) для проведения расследования действий участников епархиального съезда. В связи с тем, что епископ Михаил не нашел в деятельности святителя Серафима никаких оснований, оправдывавших постановление епархиального съезда об удалении с кафедры правящего архиерея, Синод поручил епископу Михаилу председательствовать на Тверском епархиальном съезде 8 августа 1917 г. с целью способствовать восстановлению канонической власти святителя Серафима в Тверской епархии. Однако к этому времени революционные политические страсти все более проникали в среду участников епархиального съезда, и враги святителя Серафима, представлявшие собой небольшую группу клириков и причетников, попытались придать своей борьбе с правящим архиереем вид борьбы с политическим реакционером за обновление общественной и церковной жизни в епархии. В результате этих интриг епархиальный съезд незначительным большинством голосов (142 против 136) вынес повторное неканоническое решение об изгнании владыки Серафима. И все же большая часть епархиального духовенства и основная масса православных мирян продолжала почитать святителя Серафима как единственного каноничного правящего архипастыря своей епархии.

Многочисленные письма приходского духовенства и приходских советов, обращенные как к владыке Серафиму, так и к епархиальному съезду, свидетельствовали о желании епархии сохранить своего архипастыря и настаивали на отмене постановления епархиального съезда. Особенно отрадна для святителя Серафима была единодушная поддержка, высказанная ему Тверским монашеством, когда насельники и насельницы всех 36 тверских монастырей потребовали от епархиального съезда присоединить их голоса к тем 136 голосам участников съезда, которые были поданы за оставление святителя на Тверской кафедре.

Святейший Синод в это трудное для владыки Серафима время продолжал рассматривать его как единственно правящего архиерея Тверской епархии. Поэтому летом 1917 г. святитель Серафим по решению Синода был включен в число членов Поместного Собора по должности - именно как правящий архиерей архиепископ Тверской и Кашинский. Уже летом святитель Серафим активно включился в работу Поместного Собора, возглавив столь близкий его сердцу Соборный отдел «Монастыри и монашество».

Принимая активное участие в работе первой сессии Поместного Собора, проходившей с 16 августа по 9 декабря 1917 г., владыка Серафим успешно руководил работой вверенного ему соборного отдела, который разрабатывал проекты определений и постановлений Собора, призванные создать наиболее благоприятные условия для дальнейшего развития монастырской и монашеской жизни в Русской Православной Церкви.

Однако усиление в России революционной смуты осенью 1917 г. и захват власти в Петрограде большевиками возымели пагубные последствия и для развития событий в Тверской епархии. Сознавая, что большинство духовенства и мирян епархии продолжали сохранять верность святителю Серафиму, некоторые члены епархиального совета, избранного на сомнительных канонических основаниях еще в апреле 1917 г., решили прибегнуть для изгнания святителя к помощи большевистских властей в Твери, которые в это время открыто выражали свои богоборческие настроения и не скрывали ненависти к владыке Серафиму как «церковному мракобесу и черносотенному монархисту». 28 декабря 1917 г. Вероисповедный отдел Тверского губисполкома Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов выдал предписание о высылке архиепископа Серафима из Тверской губернии. Так, один из самых твердых и бескомпромиссных церковных иерархов в России, святитель Серафим оказался первой жертвой кощунственного сговора рясофорных вероотступников с богоборческой коммунистической властью; этот сговор впоследствии будет положен в основу борьбы обновленческого духовенства с православной церковной иерархией, и на многие десятилетия омрачит церковную жизнь в России грехом доносительства и предательства.

Копия предписания Тверского губисполкома была направлена Св. Патриарху Тихону 18 января 1918 г., но участие владыки Серафима в только что начавшейся второй сессии Поместного Собора давало возможность смело обличавшему богоборческую власть в своем Послании от 19 января Первосвятителю Тихону воздержаться от немедленного принятия мер по восстановлению канонической власти архиепископа Серафима в Тверской епархии, которые могли привести к расправе большевиков над святителем Серафимом.

Желая уберечь святителя от бесчинной расправы большевиков, Св. Патриарх Тихон за несколько дней до разгона Поместного Собора 17 сентября 1918 г. успел принять на заседании Священного Синода решение о назначении владыки Серафима на Варшавскую и Привисленскую кафедру, находившуюся на территории свободной от власти большевиков Польши.

Получив новое назначение, святитель Серафим со свойственной ему архипастырской ответственностью принял на себя бремя руководства епархией, разоренной войной и лишенной почти всего приходского духовенства и значительной части епархиального имущества, которые во время Первой мировой войны были эвакуированы в Россию. Однако, уже первые действия, предпринятые владыкой Серафимом в качестве архиепископа Варшавского, встретили жестокое сопротивление советского правительства, выразившееся в отказе удовлетворить просьбу святителя Серафима о выезде его вместе с подчиненным ему духовенством на территорию Польши. Разраставшаяся гражданская война и начавшаяся затем советско-польская война сделали физически невозможным отъезд владыки Серафима во вверенную ему епархию, и до конца 1920 г. святитель оставался за пределами своей епархии, пребывая в Черниговском скиту около Св. Троице-Сергиевой Лавры и находя духовную опору в столь созвучной ему и многие годы из-за епископского служения недоступной молитвенно-аскетической жизни монастырского монаха.

В январе 1921 г. вскоре после окончания советско-польской войны владыка Серафим получил синодальное предписание о необходимости ускорить возвращение в Варшавскую епархию православного духовенства и церковного имущества в связи с бедственным положением православного населения Польши, лишившегося за время войны многих храмов. Возведенный в это время Свят. Патриархом Тихоном уже в сан митрополита святитель Серафим обратился в Народный Комиссариат иностранных дел, где ему было заявлено, что вопрос о его отъезде в Польшу может быть рассмотрен лишь после прибытия в Москву официального польского представительства. Однако вскоре после переговоров владыки Серафима с прибывшими в Москву польскими дипломатами весной 1921 г. органами ВЧК у святителя Серафима был произведен обыск, в результате которого у него были изъяты письма главе Римо-католической Церкви в Польше кардиналу Каповскому и представлявшему в Варшаве интересы православного духовенства протоиерею Врублевскому. Эти письма после допроса святителя чекистами 11 мая 1921 г. без всяких оснований были положены в основу совершенно фантастических обвинений владыки Серафима в том, что оказавшись в Польше «как эмиссар российского патриархата» он будет «координировать - против русских трудящихся масс - за границей фронт низверженных российских помещиков и капиталистов под флагом «дружины друзей Иисуса». В результате 24 июня 1921 г. ничего не подозревавшему о надвигавшейся на него опасности святителю Серафиму был вынесен первый в его жизни официальный приговор, принятый на проходившем без присутствия святителя заседании судебной тройки ВЧК и постановивший «заключить гражданина Чичагова в Архангельский концлагерь сроком на два года». Впрочем, находившийся под секретным наблюдением ВЧК владыка Серафим продолжал оставаться на свободе, ожидая разрешения на отъезд в Варшавскую епархию, и был неожиданно для себя арестован лишь 21 сентября 1921 г. и помещен в Таганскую тюрьму.

Просьба дочерей владыки Наталии и Екатерины Чичаговых к председателю ВЦИК Калинину о его освобождении в связи со старческим возрастом и болезненным состоянием здоровья вызвали резолюцию председателя ВЦИК о целесообразности оставить святителя в московской тюрьме «приблизительно на полгодика», и 13 января 1922 г. начальником секретного отделения ВЧК Рутковским по поручению ВЦИК было составлено новое заключение по «делу» владыки Серафима: «С упрочением положения революционной соввласти в условиях настоящего времени гр. Чичагов бессилен предпринять что-либо ощутительно враждебное против РСФСР. тому же, принимая во внимание его старческий возраст, 65 лет, полагаю, постановление о высылке на 2 года применить условно, освободив гр. Чичагова Л. М. из-под стражи». 16 января 1922 г. по постановлению президиума ВЧК уже тяжело заболевший святитель покинул Таганскую тюрьму.

Преодолев свою болезнь лишь к началу весны, святитель Серафим, который уже ясно понимал невозможность для него отправиться в Варшавскую епархию из-за противодействия советских властей, был привлечен Св. Патриархом Тихоном в качестве члена Священного Синода к решению вопросов высшего церковного управления. Большой церковно-административный опыт владыки Серафима, его твердая, несмотря на преклонные годы и пережитые испытания, архипастырская воля делали его присутствие в Синоде весьма нежелательным для большевистских властей, готовивших в это время арест Св. Патриарха Тихона и захват высшего церковного управления своими ставленниками из числа обновленческого духовенства. Поэтому 22 апреля 1922 г. в 6 отделении СО ВЧК было подготовлено очередное заключение по так и не прекращенному «делу» митрополита Серафима. «Принимая во внимание, - говорилось в этом заключении, - что Белавиным, совместно с Синодом, по-прежнему ведется реакционная политика против Советской власти, и что при наличии в Синоде известного реакционера Чичагова лояльное к власти духовенство не осмеливается открыто проявлять свою лояльность из-за боязни репрессий со стороны Чичагова, а также и то, что главная причина последовавшего освобождения Чичагова от наказания его, якобы острое болезненное состояние, не находит себе оправдания после его освобождения и нисколько не мешает Чичагову заниматься делами управления духовенства, полагаю... Чичагова Леонида Михайловича... задержать и отправить этапным порядком в распоряжение Архангельского губотдела для вселения на местожительство, как административного ссыльного сроком по 24 июня 1923 г.» На основании этого заключения судебная коллегия ГПУ под председательством Уншлихта 25 апреля приговорила владыку Серафима к ссылке в Архангельскую область.

Прибытие в Архангельск в мае 1922 г. оказалось чревато для святителя необходимостью вновь проходить через допросы, связанные на этот раз с беспрецедентной кампанией властей против православного духовенства по обвинению в сопротивлении изъятию церковных ценностей. Будучи прикованным к больничной койке в результате обострившейся во время этапирования в Архангельск болезни, владыка Серафим вынужден был давать письменные показания, которые, конечно же, не могли устроить следователей ГПУ. «Живя в стороне от церковного управления и его распоряжений, - писал святителя, - я только издали наблюдал за событиями и не участвовал в вопросе об изъятии ценностей из храмов для помощи голодающему населению. Все написанное в современной печати по обвинению епископов и духовенства в несочувствии к пожертвованию церковных ценностей на народные нужды преисполняло мое сердце жестокой обидой и болью, ибо многолетний служебный опыт мой, близкое знакомство с духовенством и народом свидетельствовали мне, что в православной России не может быть верующего христианина, а тем более епископа или священника, дорожащего мертвыми ценностями и церковными украшениями, металлом и камнем более, чем живыми братьями и сестрами, страдающими от голода, умирающими от истощения и болезней».

Лишенный архиерейской кафедры и томившийся в условиях суровой северной ссылки, святитель Серафим продолжал оставаться отзывчивым архипастырем, не только молившимся о своих многочисленных духовных чадах, но и наставлявшим их в своих письмах даже тогда, когда его собственные испытания и скорби казались непреодолимыми. Замечательно письмо святителя, посланное им из архангельской ссылки одному из своих духовных сыновей, впоследствии священнику Алексею Беляеву. «Все мы люди, и нельзя, чтобы житейское море не пенилось своими срамотами, грязь не всплывала бы наружу и этим не очищалась бы глубина целой стихии. Ты же будь только со Христом, единой Правдой, Истиной и Любовью, а с Ним все прекрасно, все понятно, все чисто и утешительно. Отойди умом и сердцем, помыслами от зла, которое властвует над безблагодатными, и заботься об одном - хранить в себе, по вере, божественную благодать, через которую вселяется в нас Христос и Его мир. Не видеть этого зла нельзя; но вполне возможно не допускать, чтобы оно отвлекало от Божией правды. Да, оно есть и ужасно по своим проявлениям, но как несчастны те, которые ему подчиняются. Ведь мы не отказываемся изучать истину и слушать умных людей, потому что существуют среди нас сумасшедшие в больнице и на свободе. Такие факты не отвращают от жизни; следовательно, с пути правды и добра не должно нас сбивать то, что временами сила зла проявляет свое земное могущество. Бог поругаем не бывает, а человек что посеет, то и пожнет. Учись внутренней молитве, чтобы она не была замечена по твоей внешности и никого не смущала. Чем более мы заняты внутренней молитвой, тем полнее, разумнее и отраднее наша жизнь вообще. И время проходит незаметнее и быстрее. Для того особенно полезна Иисусова молитва и собственные короткие изречения «помоги мне, Господи» или «защити и укрепи», или «научи» и проч. Молящийся внутренне, смотрит на все внешнее равнодушно, рассеянно, ибо эта молитва не умственная, а сердечная, отделяющая от поверхности земли и приближающая к невидимому Небу. Учись прощать всем их недостатки и ошибки ввиду подчинения их злой силе, и, несомненно, ненормального состояния духа. Говори себе: «Помоги ему, Господи, ибо он духовно болен!» Такое сознание помешает осуждению, ибо судить может только тот, кто сам совершен и не ошибается, все знает, а главное, знает наверное, что человек действует не по обстоятельствам, сложившимся вокруг него, а по своему произволению, по своей страсти».

Проведя около года в архангельской ссылке, святитель Серафим вернулся в Москву, которая в связи с пребыванием под арестом Св. Патриарха Тихона и временным захватом обновленцами высшего церковного управления переживала период внутрицерковной смуты. Владыка Серафим временно отошел от активной церковной деятельности, поддерживая молитвенно-евхаристическое общение с духовенством и братией Свято-Данилова монастыря, в котором служил духовник святитель архимандрит Георгий (Лавров) и в котором пребывал архиепископ Волоколамский Феодор (Поздеевский), чья церковная позиция была в это время наиболее близка святителю Серафиму. Однако 16 апреля 1924 г. владыка вновь был арестован ГПУ, вменявшему ему на этот раз в вину организацию прославления преподобного Серафима Саровского в 1903 г. Следствие над святителем Серафимом, оказавшемся в Бутырской тюрьме, продолжалось уже около месяца, когда в мае 1924 г. Св. Патриарх Тихон подал в ОГПУ ходатайство об освобождении 68-летнего владыки, в котором ручался за его лояльное отношение к существующей государственной власти. Сначала проигнорированное начальником 6-го отделения секретного отдела ОГПУ Тучковым это ходатайство через два месяца все же способствовало освобождению святителя Серафима, которому тем не менее по требованию властей вскоре пришлось покинуть Москву.

В это время святителю пришлось пережить новое испытание, обрушившееся на него на этот раз не со стороны гонителей Церкви, но со стороны игумении столь дорогого его сердцу Дивеевского монастыря Александры (Троковской), избранию которой в игумении более 20 лет назад способствовал сам святитель Серафим. После того, как изгнанный властями из Москвы владыка обратился к игумении Александре с просьбой дать ему пристанище в Серафимо-Дивеевском монастыре, игумения отказала гонимому исповеднику. Причиной этого сурового отказа по всей вероятности послужил происшедший много лет назад конфликт между игуменией Александрой и владыкой Серафимом, связанный с тем, что игумения вопреки благословению преподобного старца Серафима о месте закладки нового храма, о котором неоднократно напоминал ей владыка, построила храм в другом месте. Впоследствии этот храм по необъяснимым с человеческой точки зрения причинам так и не был освящен, а святитель Серафим с этого времени уже не бывал в Дивеевском монастыре.

Отвергнутый обителью, около которой святитель уже более 30 лет со времени погребения там его супруги Наталии Николаевны надеялся найти свой последний покой, владыка Серафим вместе с дочерью Натальей (в монашестве Серафима) был принят игуменией Арсенией (Добронравовой) в Воскресенский Феодоровский монастырь, находившийся около Шуи. На несколько лет этой обители суждено было стать последним тихим монастырским пристанищем для почти 10 лет шедшего по тернистому пути исповедничества 70-летнего святителя. Совершение воскресных и праздничных богослужений и духовное наставление насельниц обители, занятия с монастырским хором, которому будучи большим знатоком церковного пения владыка Серафим уделял много внимания, и продолжение работы над второй частью «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», которая до революции не была допущена к печати цензурой и впоследствии была изъята при очередном чекистском обыске, - таковы были основные послушания, принятые на себя святителем в годы пребывания в Воскресенском Феодоровском монастыре.

Но одновременно это были годы глубоких раздумий святителя Серафима о судьбах Церкви в России и о путях его собственного служения Церкви в эпоху исторического безвременья, наступившую в эти годы. Казалось безвозвратно ушла в прошлое императорская Россия, которой 15 лет служил святитель Серафим в качестве православного воина и под венценосным покровительством которой четверть века продолжалось его служение Православной Церкви в качестве священнослужителя. На место православно-монархической государственности пришла невиданная доселе в русской истории богоборческая власть, провозгласившая одной из своих главных целей уничтожение Русской Православной Церкви. Исповедническая кончина Св. Патриарха Тихона и последовавшее через 8 месяцев после нее устранение из церковной жизни будущего священномученика Патриаршего Местоблюстителя митрополита Крутицкого Петра (Полянского) обусловили начало может быть самого трудного этапа в истории Русской Православной Церкви в XX веке. Именно в эти годы при все ужесточавшемся гонении Церкви коммунистическим государством и непрекращавшихся попытках обновленческих раскольников разрушить церковную жизнь, в среде верных Православной церкви священнослужителей и мирян впервые стали возникать опасные противоречия, связанные с пониманием канонических полномочий Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского) и с различными представлениями о дальнейших перспективах существования Русской Православной Церкви, как о добивающейся у государства своего официального признания или как об уходящей в катакомбы. На этом роковом рубеже русской церковной истории, придя к убеждению, что Православная Церковь должна открыто осуществлять свое служение в России, даже лишившись покровительства православных государей, святитель Серафим мужественно сделал свой окончательный духовный выбор и встал на сторону той части церковной иерархии, которая признала митрополита Сергия как единственно законного преемника Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра, равного ему по своим каноническим полномочиям, и поддержала его политику отстаивания официального признания Православной Церкви государственной властью.

В конце 1927 г., трогательно простившись с насельницами Воскресенского Феодоровского монастыря, владыка Серафим навсегда покинул давшую ему гостеприимное прибежище обитель, чтобы принять участие в деятельности Временного Патриаршего Священного Синода. Поддержка столь авторитетного, известного своей твердостью и бескомпромиссностью церковного иерарха, каким являлся святитель Серафим, была чрезвычайно важна для митрополита Сергия, которого в это время его противники из числа православного епископата все чаще упрекали в недопустимых уступках государственной власти. И весьма показательно, что митрополичья кафедра, на которую был назначен постановлением Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия и Временного Патриаршего Синода от 23 февраля 1928 г. владыка Серафим, находилась в Ленинградской епархии, откуда громче всех раздавались упреки митрополиту Сергию в этих недопустимых уступках.

Ленинградская епархия в 1928 г. представляла собой одну из самых исполненных внутрицерковных противоречий епархий Русской Православной Церкви. Оказавшись колыбелью богоборческого большевистского режима, который именно в Петроградской епархии собрал свою первую кровавую жатву среди православного духовенства, «город на Неве» в начале 1920-х гг. благодаря проискам государственных властей и немощам некоторой части епархиального клира превратился в цитадель обновленчества. Именно в этом городе, где богоборческая природа большевистской власти проявлялась особенно ожесточенно и изощренно, стало возможным церковное движение, в котором возобладало эсхатологическое понимание наступившего этапа русской церковной истории, и которое в силу этого отказывалось признавать духовную оправданность политики митрополита Сергия, направленной на сохранение путем неизбежных компромиссов с государственной властью официально существующей церковной иерархии. Приняв в качестве своего авторитетного возглавителя митрополита Иосифа (Петровых), осенью 1927 г. выступившего против митрополита Сергия после своего перевода с Ленинградской кафедры в Одесскую епархию, и получив в связи с этим название «иосифлянского», это церковное движение, в котором приняли участие несколько викарных епископов и значительная часть клира Ленинградской епархии 1928 г. охватило 61 из 100 действовавших в Ленинграде православных приходов и отторгло их от молитвенно-канонического общения с Московской Патриархией.

Именно в эту, оказавшуюся расколотой уже не столько в результате происков властей, сколько в результате потери духовного единства между православными священнослужителями и мирянами епархию 8 марта 1828 г. прибыл святитель Серафим в качестве нового правящего архиерея. Владыка Серафим был хорошо известен среди православных христиан бывшей российской столицы не только потому, что в его родном городе прошла яркая светская половина его 72-летней жизни, но и потому, что, даже покинув Санкт-Петербург в 1891 г. став священнослужителем, святитель Серафим все последующие годы регулярно посещал свой родной город и участвовал в его церковной жизни. Личность святителя Серафима не могла не вызывать уважения даже среди членов «иосифлянских» приходов, ибо будучи в своем прошлом сначала петербургским аристократом и гвардейским офицером, а затем строго православным и известным своим монархизмом церковным иерархом владыка Серафим олицетворял собой ту православно-монархическую Россию, крушение которой вызывало характерное для многих участников «иосифлянского» движения ощущение наступающего конца мира, когда церковная жизнь неизбежно должна была уйти в катакомбы.

После своего прибытия в епархию владыка Серафим разместился в бывших игуменских покоях Воскресенского Новодевичьего монастыря, где также разместился образованный в ноябре 1927 г. Ленинградский епархиальный совет, председателем которого в 1928 г. стал сохранявший верность митрополиту Сергию епископ Петергофский Николай (Ярушевич).

Митрополит Серафим в игуменских покоях Воскресенского Новодевичьего монастыря,

Ленинград 1928-1933 гг.

Свое пребывание в епархии святитель Серафим ознаменовал тем, что в условиях жестоких и всесторонних стеснений церковной жизни государственными властями он в основу своего архипастырского служения положил благоговейное совершение воскресных и праздничных богослужений и вдохновенное проповедование в городских и пригородных храмах. Первую в новой епархии Божественную литургию владыка Серафим совершил в дорогом его сердцу Спасо-Преображенском Соборе, который он часто посещал будучи гвардейским офицером, и в котором 8 апреля 1879 г. состоялось его венчание с супругой Наталией Николаевной.

При этом святитель Серафим всячески стремился поддержать обнаруженное им в приходских храмах епархии стремление многих православных христиан в это исполненное для них неимоверных страданий и лишений время как можно чаще приступать к Святым Христовым Таинам. Вот как один из современников описывал литургическую проповедь владыки Серафима и поддерживавших его викарных епископов. «Епископы, в частности, митрополит Петроградский Серафим (Чичагов), и сейчас убедительно зовут паству свою именно к литургии и причастию Святых Таин, как вернейшему и сильнейшему средству против духовного зла и натиска неверных на нашей Родине. Пока совершается Божественная литургия, пока люди приступают к Божественному причащению, дотоле можно быть уверенным, что устоит и победит Православная Церковь, что не погибнут во зле греха, безбожия, злобы, материализма, гордости и нечистоты русские люди, что возродится и спасется Родина наша. Поэтому, - убеждает митрополит Серафим клириков и паству, - паче всего думайте о хранении, совершении и непрерывном служении (ежедневном, даже многократном на разных престолах) литургии. Будет она, - будет и Церковь, и Россия».
Возгревая молитвенный дух своей паствы, с 4 июня 1928 г. каждый вторник в Знаменской церкви около Московского вокзала, где имелся придел в честь преподобного Серафима Саровского, владыка Серафим совершал службу с акафистом Преподобному, который некогда был составлен самим святителем и за богослужением читался им наизусть.

К разрешению одной из важнейших задач своего епархиального служения - преодолению «иосифлянского» раскола, святитель Серафим приступал постепенно, разъясняя в своих проповедях опасность этого разделения для канонического единства гонимой Русской Православной Церкви и вступая в переговоры с некоторыми ведущими представителями «иосифлянского» духовенства. 1 апреля 1928 г. владыка Серафим благословил во всех приходских храмах города совершить особое молебствование об умиротворении Церкви.

Существенную помощь в начатой полемике с «иосифлянскими» раскольниками святителю Серафиму оказал прибывший по его приглашению в конце апреля 1928 г. в Ленинград епископ Серпуховский Мануил (Лемешевский). Глубоко уважаемый многими православными христианами города за его самоотверженную борьбу с петроградскими обновленцами в начале 1920-х гг. епископ Мануил призвал своих многочисленных почитателей как среди паствы владыки Серафима, так и среди «иосифлян» сохранять церковное единство под омофором митрополита Сергия. Особое значение для единства церковной жизни в городе имела Божественная литургия, совершенная 29 апреля 1928 г. святителем Серафимом в сослужении с епископом Мануилом в Троицком Измайловском Соборе, на которой оба владыки, напомнив о разрушительных для Церкви последствиях обновленческого раскола в Петроградской епархии, призвали не допускать нового разделения среди православных христиан.

Однако, несмотря на возвращение некоторых «иосифлянских» приходов в юрисдикцию митрополита Сергия, руководители этого движения не были склонны восстановить церковный мир в епархии и в качестве условий своего возвращения в лоно Московской Патриархии ультимативно выдвигали неприемлемые для митрополита Сергия требования, предполагавшие полный пересмотр им церковной политики и его отказ от тех полномочий в области высшего церковного управления, которые были возложены на него Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром. Непримиримость вождей «иосифлянского» духовенства вынуждала святителя Серафима предпринимать по отношению к раскольникам более решительные меры. Стремясь сохранять в каноническом общении с митрополитом Сергием Св. Троице-Александро-Невскую лавру, владыка Серафим в мае 1928 г. добился удаления из наместников Лавры Шлиссельбургского епископа Григория (Лебедева), все больше сближавшегося с «иосифлянами». Однако последние в ноябре 1928 г. пошли на организацию раскола даже среди лаврского духовенства, в результате которого 5 из 7 храмов Лавры, несмотря на то, что большая часть их прихожан сохраняла верность святителю Серафиму, стали поминать за богослужением митрополита Иосифа.

Ощущая все возраставшую поддержку большей части православных христиан города и сознавая необходимость действовать в рамках советского законодательства, владыка Серафим призывал своих пасомых мирян вступать в «двадцатки» «иосифлянских» храмов и, добиваясь там «численного большинства», замещать «иосифлянский» причт священнослужителям, находящимся в каноническом общении с митрополитом Сергием. Наметившееся в результате этих действий святителя Серафима возвращение к нему «иосифлянских» приходов подталкивало постоянное подчеркивавших свою независимость от безбожной власти иосифлян обращаться к помощи соответствующих органов государственной власти для сохранения за своими сторонниками приходских храмов 20 ноября 1928 г. члены «двадцатки» Тихвинского храма, поддерживавшие митрополита Иосифа, в своем заявлении в стол регистрации Володарского райсовета писали: «Доводим до Вашего сведения, что верующие... с 1 ноября с/г. официально присоединились и закрепились в молитвенном общении наших верований с Митр. Иосифом в лице Еп. Димитрия. Тем самым отреклись от навязанной нам церковной власти М. Сергия. Прикрепили, уведомив Вас, своевременно 4 священнослужителей. Во избежание возможных лукавств со стороны М. Серафима (Чичагова) просим количество двадцадки оставить как практиковалось до сих пор».

Так антицерковная природа любого канонического раскола вынуждала искренних в своей православной вере «иосифлян» идти по стопам часто попиравших основы православной веры обновленцев в поисках покровительства богоборческой власти, а радевший о единстве православной церковной жизни владыки Серафим становился вновь все более неугодным для большевистских властей, стремившихся использовать даже столь чуждых им «иосифлян» для разрушения церковной жизни.

Святитель хорошо сознавал, что его успехи в восстановлении церковного мира среди епархиального духовенства и мирян будут чреваты для него неизбежным столкновением с безбожным коммунистическим государством, тем более, что репрессии против Церкви во всей стране в конце 1920-х гг. значительно усилились. И все же на протяжении всего своего пребывания в Ленинградской епархии мужественно преодолевая всевозможные препятствия и угрозы, исходившие от государственных органов, и смиренно терпя хулу и клевету, распространявшуюся из среды сторонников митрополита Иосифа, святитель Серафим последовательно стремился сохранить духовное и каноническое единство церковной жизни во вверенной ему митрополитом Сергием епархии. Результатом деятельности владыки Серафима по преодолению «иосифлянского» раскола в Ленинградской епархии явился тот знаменательный факт, что в 1933 г., последнем году его пребывания на Ленинградской кафедре, в епархии оставались лишь 2 официально зарегистрированных «иосифлянских» приходских храма. Конечно, подобно приходам, сохранявшим верность святителю Серафиму, многие «иосифлянские» приходы закрывались по распоряжению государственной власти, и все же значительная их часть была возвращена в молитвенно-каноническое общение с Московской Патриархией святителем Серафимом.

За годы служения владыки Серафима в Ленинградской епархии его архипастырский авторитет постоянно возрастал. Выразительным свидетельством этого стало создание православными христианами города в сентябре 1930 г. «Общества митрополита Серафима» при Троицком Измайловском Соборе.

Но какого бы самоотвержения не была исполнена деятельность владыки Серафима как епархиального архиерея, он не мог во всем противостоять резко усилившейся во всей стране в начале 1930-х гг. репрессивной государственной политике по отношению к Русской Православной Церкви. В Ленинградской епархии, как и по всей стране, в это время арестовывались лучшие представители православного духовенства, а приходские храмы методично закрывались, и святитель Серафим старался сделать в этих тяжелейших условиях хотя бы то, что было в его силах. Так после закрытия в 1931 г. Исидоровской церкви в Александро-Невской Лавре святитель, обратившись в органы государственной власти, смог добиться перезахоронения на кладбище Лавры находившихся в склепе храма останков двух своих предшественников на Петербургской кафедре митрополитов Исидора и Палладия.

Впрочем, двумя годами раньше святителю Серафиму довелось принять участие в погребении еще одного архиерея, который не был связан своим архипастырским служением с Петербургской епархией, но которому суждено было оказаться связанным с самим владыкой Серафимом общими узами исповеднического служения и мученической кончины. 28 декабря 1929 г. в Ленинградской тюремной больнице скончался от тифа один из наиболее выдающихся церковных иерархов XX века архиепископ Верейский Илларион (Троицкий), тело которого в грубо сколоченном гробу было выдано родственникам. Взявший на себя организацию отпевания и погребения святителя Илариона, владыка Серафим увидел в гробу изможденного узника, в которого превратило 6-летнее заключение архиепископа Иллариона, столь напоминавшего своей благородной внешностью святителя Серафима в начале его архиерейского служения. Облачив святителя Илариона в собственные белые архиерейские ризы и водрузив на его главу свою митру, владыка Серафим в сослужении 6 архиереев торжественно отпел исповедника и совершил его погребение рядом со своей резиденцией на кладбище Новодевичьего монастыря. Отдавая свое архиерейское облачение почившему исповеднику архиепископу Илариону, святитель Серафим как будто провидел, что ему самому не суждено будет принять архиерейское погребение по церковному чину, и что после своей мученической кончины, без облачения в архиерейские ризы, он будет брошен в братскую могилу со многими другими безвестными жертвами палачей богоборческого государства.

В 1933 г. отдавший все силы Ленинградской епархии 77-летний святитель Серафим подходил к концу своего архипастырского служения в качестве правящего архиерея. Телесные немощи владыки и все возраставшая ненависть к нему государственной власти в Ленинграде, делавшая весьма вероятным скорый арест святителя Серафима, побудили митрополита Сергия и Временный Патриарший Священной Синод 14 октября 1933 г. издать указ о увольнении владыки на покой. Отслужив 24 октября в храме своей юности - Спасо-Преображенском соборе - Божественную литургию, святитель Серафим навсегда покинул свой родной город, в котором произошло его становление как глубоко верующего православного мирянина, и которому он отдал в труднейший для церковной жизни города период свои последние архипастырские силы как православный святитель. Промысел Божий вновь давал своему верному служителю несколько лет покоя, чтобы святитель Серафим мог подготовиться к своему последнему, самому главному церковному служению - мученической смерти за Христа.

После возвращения в Москву и кратковременного проживания в резиденции митрополита Сергия на Баумановском переулке, в 1934 г. святитель Серафим нашел себе последнее пристанище в двух комнатах загородной дачи, находившейся недалеко от станции Удельная Казанской железной дороги.

Здесь, в деревенской тиши, в духовных размышлениях над богословскими и аскетическими сочинениями, сопровождавшими святителя на протяжении всей его жизни, в молитвенных бдениях перед дорогими для него иконами владыка Серафим имел счастливую возможность подвести последние жизненные итоги и приуготовить себя к встрече со Христом Спасителем, Божественный Лик Которого созерцал святитель на написанном им большом образе Спасителя в белом хитоне. В настоящее время этот образ находится в храме Илии Обыденного.

Однако, все это время святитель Серафим отнюдь не пребывал в одиночестве: рядом с ним были две его верные келейницы монахини Воскресенского Феодоровского монастыря Вера и Севастиана, сопровождавшие владыку по благословению своей игумении Арсении уже более 7 лет, вокруг него были его многочисленные духовные чада, которых отечески окормлял святитель Серафим на протяжении своего сорокалетнего пастырского и архипастырского служения и, конечно же, вместе с ним были его дочери, двоим из которых суждено было принять монашество. Нередко владыку Серафима посещали и представители церковной иерархии, в особенности митрополит Алексий (Симанский) и Арсений (Стадницкий), которые обсуждали с многоопытным в делах церковного управления святителем казавшиеся неразрешимыми вопросы, встававшие перед Священным Синодом в это трудное для Церкви время.

Митрополит Серафим в Воскресенском Феодоровском монастыре, под г. Шуя. Фото 1928 г.

Владыка Серафим отчетливее многих своих современников осознавал катастрофичность для Русской Православной Церкви переживавшейся эпохи и провидел, что уготованная православным христианам в России мера искупительных страданий еще не исполнена, но глубокая вера в неизбежное и непреложное торжество Православной Церкви никогда не покидала святителя. Именно в эти, казавшиеся многим безысходными, годы святитель Серафим увещевал своих духовных чад такими поистинне пророческими, как по отношению к судьбе Русской Православной Церкви, так и по отношению к его собственной судьбе, словами: «Православная Церковь переживает сейчас время испытаний. то останется сейчас верен святой апостольской Церкви - тот спасен будет. Многие сейчас из-за преследований отходят от Церкви, другие даже предают ее. Но из истории хорошо известно, что и раньше были гонения, но все они окончились торжеством христианства. Так будет и с этим гонением. Оно окончится, и православие снова восторжествует. Сейчас многие страдают за веру, но это - золото очищается в духовном горниле испытаний. После этого будет столько священномучеников, пострадавших за веру Христову, сколько не помнит вся история христианства».

Чем яснее и тверже, мудрее и прозорливее становился дух святителя Серафима, тем немощнее становилось его тело. развивавшейся в течение многих лет гипертонии присоединилось заболевание сердца, вызвавшее водянку, в результате которой владыка почти потерял способность передвигаться, и уже почти не выходил из дома. Все чаще лишь раздававшееся вечерами в сельской тишине из дома святителя Серафима церковные песнопения, исполнявшиеся им на фисгармонии, несли мир и покой, которые молитвенными трудами и духовными размышлениями стяжал в своей душе святитель и которых так не доставало многим из тех, кто забыв о Христе в эти страшные годы, жил и страдал в истерзанной России.

Как и для многих других новомучеников Русской Православной Церкви последнюю черту земного бытия святителя Серафима кроваво очертил 1937 г., ознаменовавший начало пятилетнего периода ни с чем не сравнимого в мировой христианской истории массового уничтожения православных христиан. Однако и в этой чреде многих десятков тысяч мученических смертей кончина владыки Серафима оказалась исполненной особого подвижнического величия и достоинства. Арестованный сотрудниками НКВД в ноябре 1937 г., прикованный к постели 82-летний святитель был вынесен из дома на носилках и доставлен в Таганскую тюрьму из-за невозможности перевезти его в арестантской машине в машине «скорой помощи». Страшная гибель владыки Серафима уже была предрешена, но сатанинский дух, вдохновлявший кровавые деяния палачей богоборческой власти, подвигал их к тому, чтобы перед мученической кончиной заставлять православных христиан отрекаться если и не прямо от Христа, то от своего христианского нравственного достоинства, признавая самые немыслимые обвинения, которые изобретательно навязывались им их истязателями на следствии. Несколько недель физически беспомощный, умиравший старец с величием христианского первомученика противостоял новым гонителям Церкви, и так и не признал ни одного из навязывавшихся ему обвинений. 7 декабря 1937 г. Тройка НКВД по Московской области, уже вынесшая в этот день несколько десятков смертных приговоров, приняла постановление о расстреле митрополита Серафима. Почти 50 приговоренных к смерти страдальцев расстреливали в течение нескольких дней в находящейся недалеко от Москвы деревне Бутово, в которой обнесенная глухим забором дубовая роща должна была стать безымянным кладбищем многих тысяч жертв коммунистического террора. 11 декабря 1937 г. с последней группой приговоренных был расстрелян и священномученик Серафим.

Незадолго до своей кончины духовный отец святителя Серафима, св. праведный Иоанн Кронштадтский, в последний раз благословляя своего духовного сына, произнес слово, предопределившее все дальнейшее священномученическое служение владыки Серафима. «Я могу спокойно умереть, зная, что ты и преосвященный Гермоген будете продолжать мое дел, будете бороться за православие, на что я вас благословляю». Оба святителя в полной мере исполнили благословение своего духовного отца, хотя в отличие от святителя Гермогена, принявшего мученическую смерть уже 29 июня 1918 г., священномученик Серафим пришел к своей мученической кончине 11 декабря 1937 г. через 20-летнее исповедническое архипастырское служение. Многим русским православным христианам суждено было пройти вместе со священномучеником Серафимом по голгофскому пути христианского мученичества, на котором некогда была воздвигнута и отныне и до века будет стоять Православная Церковь в мире дольнем, имея в мире горнем в сонме своих святых заступников и ходатаев перед Престолом Всевышнего священномученика митрополита Серафима.

Информация взята с сайта http://krotov.info/history/19/1890_10_2/1856_chichagov.htm

Святитель Серафим (в миру Леонид Михайлович Чичагов) родился 9 января 1856 г. в Санкт-Петербурге, в семье полковника артиллерии Михаила Никифоровича Чичагова и его супруги Марии Николаевны. Семья святителя принадлежала к одному из наиболее знаменитых дворянских родов Костромской губернии, из которого вышли знаменитый мореплаватель, исследователь Северного ледовитого океана, адмирал В. Я. Чичагов и российский морской министр адмирал П. В. Чичагов.

После окончания Императорского Пажеского корпуса Леонид Михайлович участвовал в Балканской войне 1876-77 годов. Оказавшись участником почти всех основных событий этой кровопролитной войны, произведенный на поле брани в гвардии поручики и отмеченный несколькими боевыми наградами Л. М. Чичагов неоднократно проявлял высокий личный героизм. Промысл Божий, уберегший поручика Л. М. Чичагова от смерти и ранений на полях брани, привел его вскоре после возвращения в Санкт-Петербург в 1878 года к встрече с великим пастырем Русской Православной Церкви святым праведным Иоанном Кронштадтским. С этого времени свои важнейшие жизненные решения святитель принимал лишь с его благословения.

8 апреля 1879 года состоялся брак Л. М. Чичагова с дочерью камергера Двора Его Императорского Величества Наталией Николаевной Дохтуровой. Памятуя о том, что христианский брак есть прежде всего малая Церковь, в которой не угождение друг другу, а тем более предрассудкам большого света, но угождение Богу является основой семейного счастья, Л. М. Чичагов сумел привнести в уклад своей молодой семьи начала традиционного православного благочестия.

Военная карьера Л. М. Чичагова продолжала складываться успешно и в мирное время. Как признанный специалист в артиллерийском деле, он был направлен на маневры французской армиии по возвращении в Россию опубликовал важную для проводившегося тогда перевооружения русской армии военно-теоретическую работу «Французская артиллерия в 1882 году».

Научившись еще на войне глубоко сопереживать физическим страданиям раненых воинов, Л. М. Чичагов поставил перед собой задачу овладеть медицинскими знаниями для оказания помощи своим ближним. Итогом его многолетних медицинских опытов стала разработанная им и испытанная на практике система лечения организма лекарствами растительного происхождения, изложенная в двух томах «Медицинских бесед».

Промысл Божий неуклонно подводил Л. М. Чичагова к подготовленному всем его предшествующим развитием решению о принятии священного сана. После выхода в отставку семья Л. М. Чичагова в 1891 году переехала в Москву. . В Москве Леонид Михайлович поселился на Остоженке в доме № 37. Этот особняк с белыми колоннами сохранился и до наших дней. В нём когда-то жил И.С.Тургенев, написавший здесь повести «Первая любовь» и «Муму».

Здесь, под сенью московских святынь, он стал благоговейно готовиться к принятию священнического сана. Полуторогодовому периоду вдохновенных молитвенных размышлений и томительных житейских ожиданий суждено было завершиться 26 февраля 1893 года, когда в Московском Синодальном храме Двунадесяти апостолов Л. М. Чичагов был рукоположен в сан диакона. Пресвитерская хиротония последовала через 2 дня 28 февраля в той же церкви при значительном стечении молящихся, среди которых быстро распространилась молва о необычной судьбе этого ставленника.

Дочери отца Леонида с гувернантками и их подругой (с куклой справа). Середина1890-х годов

Испытания первого года священнического служения отца Леонида оказались усугубленными неожиданной тяжелой болезнью супруги. В 1895 году она безвременной скончалась. Отец Леонид похоронил ее в Дивеево на монастырском кладбище.

Одним из важнейших послушаний в своей жизни отец Леонид считал составление «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», открывшей ему не только историю одной из замечательнейших монашеских обителей Русской Православной Церкви, но и монашеские подвиги одного из величайших подвижников Святой Руси - преподобного Серафима Саровского.

Рождение замысла о составлении этой летописи отец Леонид описывал следующим образом. «Когда после довольно долгой государственной службы я сделался священником в небольшой церкви за Румянцевским музеем, мне захотелось съездить в Саровскую пустынь, место подвигов преподобного Серафима. Я провел там несколько дней в молитве и посещал все места, где подвизался преподобный Серафим. Оттуда перебрался в Дивеевский монастырь, где мне очень понравилось и многое напоминало о преподобном Серафиме, так заботившемся о дивеевских сестрах. Игумения приняла меня очень приветливо, много со мной беседовала и, между прочим, сказала, что в монастыре живут три лица, которые помнят Преподобного: две старицы-монахини и монахиня Пелагия (в миру Параскева, Паша)… Меня проводили к домику, где жила Паша. Едва я вошел к ней, как Паша, лежавшая в постели (она были очень старая и больная), воскликнула: «Вот хорошо, что ты пришел, я тебя давно поджидаю: преподобный Серафим велел тебе передать, чтобы ты доложил Государю, что наступило время открытия его мощей, прославления». Я ответил Паше, что по своему общественному положению не могу быть принятым Государем и передать ему в уста то, что она мне поручает… На это Паша сказал: «Я ничего не знаю, передала только то, что мне повелел Преподобный». Вскоре я уехал из Дивеевского монастыря и, возвращаясь в Москву, невольно обдумывал слова Паши… и вдруг однажды меня пронзила мысль, что ведь можно записать все, что рассказывали о преподобном Серафиме помнившие его монахини, разыскать других лиц из современников преподобного и расспросить их о нем, ознакомиться с архивами Саровской пустыни и Дивеевского монастыря и заимствовать оттуда все, что относится к жизни Преподобного и последующего после кончины периода. Привести весь этот материал в систему и хронологический порядок, затем этот труд, основанный не только на воспоминаниях, но и на фактических данных и документах, дающих полную картину жизни и подвигов преподобного Серафима и значения его для религиозной жизни народа, напечатать и поднести Императору, чем и будет исполнена воля Преподобного, переданная мне в категоричной форме Пашей. Такое решение еще подкреплялось тем соображением, что царская семья, собираясь за вечерним чаем, читала вслух книги богословского содержания, и я надеялась, что и моя книга будет прочитана. Таким образом зародилась мысль о «Летописи».

Весна 1898 года стала временем принятия отцом Леонидом окончательного решения о своей будущей судьбе. Оставив своих четырех дочерей на попечение нескольких доверенных лиц, отец Леонид 30 апреля 1898 года получил отставку от Пресвитера военного и морского духовенства и летом того же года был зачислен в число братии Троице-Сергиевой Лавры. Особое значение для новопостриженного иеромонаха имело наречение ему при пострижении в мантию 14 августа 1898 года имени «Серафим».

Указом Святейшего Синода 14 августа 1899 года он был назначен настоятелем Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря с возведением в сан архимандрита. Настоятельство в Спасо-Евфимиевом монастыре составило еще одну славную и вместе с тем исполненную больших жизненных трудностей страницу церковного служения святителя Серафима. Проявив твердость церковного администратора, практичность рачительного хозяина и отеческую любовь подлинного пастыря, архимандрит Серафим за пять лет своего игуменства сумел преобразить как хозяйственную, так и духовную жизнь некогда величественного, но пришедшего в упадок монастыря.

В этот период жизни было ему чудное видение, о котором он рассказывал:«По окончании «Летописи» я сидел в своей комнате в одном из дивеевских корпусов и радовался, что закончил, наконец, труднейший период собирания и написания о преподобном Серафиме. В этот момент в келию вошел преподобный Серафим, и я увидел его как живого. У меня ни на минуту не мелькнуло мысли, что это видение - так все было просто и реально. Но каково же было мое удивление, когда батюшка Серафим поклонился мне в пояс и сказал: «Спасибо тебе за летопись. Проси у меня все, что хочешь за нее». С этими словами он подошел ко мне вплотную и положил свою руку мне на плечо. Я прижался к нему и говорю: «Батюшка, дорогой, мне так радостно сейчас, что я ничего другого не хочу, как только всегда быть около вас». Батюшка Серафим улыбнулся в знак согласия и стал невидимым. Только тогда я сообразил, что это было видение. Радости моей не было конца«.

Постоянно ощущавший духовную поддержку Преподобного, архимандрит Серафим решился предпринять казавшийся некоторым его собратьям по духовному сословию дерзостью шаг с целью поставить, наконец, вопрос о канонизации преподобного Серафима Саровского в Святейшем Синоде.

Митрополит Серафим преподносит Царю Николаю Летопись

По настоянию Государя в августе 1902 года комиссией во главе с митрополитом Московским Владимиром (Богоявленским), в которую входил и архимандрит Серафим, было осуществлено предварительное освидетельствование мощей преподобного Серафима. 29 ноября 1902 года Высочайшим повелением «заведование всеми подготовительными мерами по возведению помещений для приюта той массы богомольцев, которая, по всем вероятиям нахлынет к месту прославления» было возложено на отца Серафима«; ему пришлось взять на себя большую часть организационно-хозяйственных мероприятий, связанных с канонизацией Преподобного.

В октябре 1902 года Государь прислал в дар Серафимо-Дивеевскому монастырю лампаду к находящейся в Троицком соборе иконе Божией Матери «Умиление», перед которой на молитве скончался отец Серафим. Лампаду, по повелению Его Величества, доставил в обитель архимандрит Серафим. В воскресенье, 20 октября, по совершении божественной литургии в соборном храме о. Серафим торжественно установил перед образом Богоматери лампаду и возжег ее к великой радости сестер.

29 января 1903 года состоялось торжественное открытие мощей преподобного Серафима Саровского. Святейший Синод принял деяние, на основании которого Саровский старец Серафим причислялся к лику святых Русской Православной Церкви. 17-19 июля 1903 года состоялись торжества в Сарове, связанные с канонизацией преподобного Серафима Саровского.

Промыслом Божиим отцу Серафиму уготовано было новое церковное служение. 28 апреля 1905 года в Успенском соборе Московского Кремля была совершена его хиротония в епископа Сухумского. С этого времени и до конца его дней архиерейское служение оказывалось для святителя Серафима неразрывно связанным с мужественным стоянием за чистоту Православной веры и единство Русской Церкви, которое священномученик Серафим, будучи продолжателем воинской славы своих доблестных предков, осуществлял уже в качестве воина Христова на поле духовной брани.

6 февраля 1906 года святитель Серафим был направлен на Орловскую кафедру, где ему предстояло проявить себя в качестве ревностного устроителя епархиальной жизни. Именно на Орловской кафедре святитель Серафим пришел к ставшему определяющим всю его дальнейшую архипастырскую деятельность убеждению, что полнокровное развитие епархиальной жизни возможно лишь на основе активно действующих приходских общин.

После орловской кафедры Святейший Синод поручил святителю Серафиму управление епархией, в которой церковные дела находились в еще более сложном положении, и 16 сентября 1908 года был принят указ о его назначении на Кишиневскую кафедру. Вновь, как это уже неоднократно бывало в жизни святителя Серафима, успешно начав очередное церковное деяние, он не имел возможности непосредственно участвовать в его завершении. Трехлетняя созидательная деятельность святителя Серафима на Кишиневской кафедре не только привела к подлинному преображению епархии, но и получила самую высокую оценку как в Святейшем Синоде, так и у Государя.

Архиепископ Серафим (Чичагов). 1912 год

В 1912 году служение архиепископа Серафима на Кишиневской кафедре подходило к концу, он получил новое назначение - на Тверскую кафедру.

Когда в мартовские дни 1917 году отречение Государя поставило под вопрос само дальнейшее существование монархии, а Святейший Синод счел необходимым поддержать Временное Правительство как единственный законный орган верховной власти в стране, святитель Серафим, продолжая подчиняться высшим церковной и государственной властям, не стал скрывать свое отрицательное отношение к происшедшим в России переменам. 28 декабря 1917 года. Вероисповедный отдел Тверского губисполкома Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов выдал предписание о высылке архиепископа Серафима из Тверской губернии. Желая уберечь святителя от бесчинной расправы большевиков, Святейший Патриарх Тихон назначил владыку Серафима на Варшавскую и Привисленскую кафедру, находившуюся на территории свободной от власти большевиков Польши. Но разраставшаяся гражданская война и начавшаяся затем советско-польская война сделали физически невозможным отъезд владыки Серафима во вверенную ему епархию, и до конца 1920 года святитель оставался за ее пределами. Весной 1921 года органы ВЧК обвинили владыку Серафима в том, что оказавшись в Польше «как эмиссар российского патриархата» он будет «координировать - против русских трудящихся масс - за границей фронт низверженных российских помещиков и капиталистов под флагом «дружины друзей Иисуса». 21 сентября 1921 года он был арестован и помещен в Таганскую тюрьму. Через несколько месяцев его освободили и выслали на два «в распоряжение Архангельского губотдела для вселения на местожительство, как административного ссыльного сроком по 24 июня 1923 г.»

Проведя около года в архангельской ссылке, святитель Серафим вернулся в Москву, которая в связи с пребыванием под арестом Святейшего Патриарха Тихона и временным захватом обновленцами высшего церковного управления переживала период внутрицерковной смуты. 16 апреля 1924 года он был вновь арестован ГПУ, вменявшему ему на этот раз в вину организацию прославления преподобного Серафима Саровского. Следствие над святителем Серафимом продолжалось уже около месяца, когда в мае 1924 года Святейший Патриарх Тихон подал в ОГПУ ходатайство об освобождении 68-летнего владыки. Владыку Серафима освободили, но потребовали выехать из Москвы. Он был принят игуменией Арсенией (Добронравовой) в Воскресенский Феодоровский монастырь, находившийся около Шуи. На несколько лет этой обители суждено было стать для него последним тихим монастырским пристанищем.

В конце 1927 года владыка Серафим покинул давшую ему гостеприимное прибежище обитель, чтобы принять участие в деятельности Временного Патриаршего Священного Синода. Поддержка столь авторитетного, известного своей твердостью и бескомпромиссностью церковного иерарха, каким являлся святитель Серафим, была чрезвычайно важна для митрополита Сергия. Весьма показательно, что митрополичья кафедра, на которую был назначен постановлением Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия и Временного Патриаршего Синода от 23 февраля 1928 года владыка Серафим, находилась в Ленинградской епархии, откуда громче всех раздавались упреки митрополиту Сергию за его лояльное отношение к советской власти.

В условиях жестоких и всесторонних стеснений церковной жизни государственными властями владыка Серафим в основу своего архипастырского служения положил благоговейное совершение воскресных и праздничных богослужений и вдохновенное проповедование в городских и пригородных храмах. К разрешению одной из важнейших задач своего епархиального служения - преодолению «иосифлянского» раскола, святитель Серафим приступал постепенно, разъясняя в своих проповедях опасность этого разделения для канонического единства гонимой Русской Православной Церкви и вступая в переговоры с некоторыми ведущими представителями «иосифлянского» духовенства. 1 апреля 1928 года владыка Серафим благословил во всех приходских храмах города совершить особое молебствование об умиротворении Церкви.

На протяжении всего своего пребывания в Ленинградской епархии мужественно преодолевая всевозможные препятствия и угрозы, исходившие от государственных органов, и смиренно терпя хулу и клевету, распространявшуюся из среды сторонников митрополита Иосифа, святитель Серафим последовательно стремился сохранить духовное и каноническое единство церковной жизни во вверенной ему митрополитом Сергием епархии. К концу его пребывания на Ленинградской кафедре, в епархии оставались лишь два официально зарегистрированных «иосифлянских» приходских храма.

К 1933 году телесные немощи и все возраставшая ненависть к нему государственной власти в Ленинграде, делавшая весьма вероятным скорый арест святителя Серафима, побудили митрополита Сергия и Временный Патриарший Священной Синод 14 октября 1933 года издать указ о его увольнении на покой. Отслужив 24 октября в храме своей юности - Спасо-Преображенском соборе - Божественную литургию, святитель Серафим навсегда покинул свой родной город, в котором произошло его становление как глубоко верующего православного мирянина и которому он отдал в труднейший для церковной жизни города период свои последние силы как православный святитель.

Он нашел себе последнее пристанище в двух комнатах загородной дачи, находившейся недалеко от станции Удельная Казанской железной дороги. Здесь, в деревенской тиши, в духовных размышлениях над богословскими и аскетическими сочинениями, сопровождавшими святителя на протяжении всей его жизни, в молитвенных бдениях перед дорогими для него иконами владыка Серафим имел счастливую возможность подвести последние жизненные итоги и приуготовить себя к встрече со Христом Спасителем.

В ноябре 1937 года, прикованный к постели 82-летний святитель был вынесен из дома на носилках и доставлен в Таганскую тюрьму. 11 декабря 1937 года он был расстрелян на Бутовском полигоне.

Священномученик Серафим Чичагов был причислен к лику святых Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 18/23 февраля 1997 года.

(Текст взят с книги «Жития святых, новомучеников и исповедников Земли Нижегородской», авторы архимандрит Тихон (Затекин), О.В. Дегтева).

Уже летом 1876 г. привела гвардейского поручика Л. М. Чичагова в состав действующей армии на Балканах и вместе с тем стала серьезным жизненным испытанием для будущего святителя. Оказавшись участником почти всех основных событий этой кровопролитной войны, произведенный на поле брани в гвардии поручики и отмеченный несколькими боевыми наградами Л. М. Чичагов неоднократно (как это, например, имело место при переходе через Балканы и в сражении под Филиппополем) проявлял высокий личный героизм. Однако не героика войны и даже не миссия русской армии, освободившей православные славянские народы от турецкого владычества, описанию которых были впоследствии посвящены "Дневник пребывания Царя-Освободителя в Дунайской армии 1877 г." и ряд других замечательных историко-литературных сочинений будущего святителя, стали главными темами размышлений молодого офицера в этот период. Тема духовного смысла жизни и смерти, впервые глубоко прочувствованная еще отроком Леонидом после безвременной кончины его отца и во всей остроте поставленная перед ним войной, тема нравственного смысла страданий и самоотвержения, раскрывшаяся перед ним в подвигах русских воинов, полагавших души свои за славянских братьев, наконец, тема деятельной любви к своим братьям во Христе, которых он научил различать и под офицерскими мундирами и под солдатскими шинелями, после войны стали важнейшими побудительными началами для глубоких религиозных размышлений будущего святителя.

Промысл Божий, уберегший поручика Л. М. Чичагова от смерти и ранений на полях брани, привел его вскоре после возвращения в Санкт-Петербург в г. к встрече с великим пастырем св. праведным Иоанном Кронштадтским , разрешившим многие духовные вопросы молодого офицера и ставшим на все последующие годы непререкаемым духовным авторитетом для будущего святителя, который с этого времени многие свои важнейшие жизненные решения принимал лишь с благословения св. праведного Иоанна Кронштадтского.

Важным событием, ознаменовавшим дальнейшее духовное становление 23-летнего Л. М. Чичагова стал заключенный им 8 апреля г. брак с дочерью камергера Двора Его Императорского Величества Наталией Николаевной Дохтуровой . С самого начала этот блестящий брак, породнивший представителей двух известных аристократических фамилий (Наталия Николаевна являлась внучатой племянницей героя Отечественной войны 1812 г. генерала Д. С. Дохтурова) оказался весьма отличавшимся от многих великосветских браков. Памятуя о том, что христианский брак есть прежде всего малая Церковь, в которой не угождение друг другу, а тем более предрассудкам большого света, но угождение Богу является основой семейного счастья, Л. М. Чичагов сумел привнести в уклад своей молодой семьи начала традиционного православного благочестия. Именно эти начала и были положены в основу воспитания четырех дочерей Веры , Наталии , Леониды и Екатерины , которые родились в семье Чичаговых. Военная карьера Л. М. Чичагова продолжала складываться успешно и в мирное время. Получив в апреле г. производство в чин гвардии штабс-капитана, Л. М. Чичагов, как признанный специалист в артиллерийском деле, был направлен на маневры французской армии, где был представлен к награждению высшим орденом Французской Республики Кавалерским Крестом Ордена Почетного Легиона. Вернувшись в Россию и опубликовав важную для проводившегося тогда перевооружения русской армии военно-теоретическую работу "Французская артиллерия в 1882 г.", штабс-капитан Л. М. Чичагов мог рассчитывать на дальнейшее продвижение по ступеням военной иерархии...

Однако стремление обратить все силы своей даровитой личности на служение Богу и ближним вне сферы военной службы все более проявляло себя в жизни Л. М. Чичагова именно в этот период времени. Будучи натурой аристократически цельной и христиански жертвенной Л. М. Чичагов стремился осуществлять это служение в конкретных делах, обращенных непосредственно к Богу и ближним. Приняв на себя 31 октября г. обязанности ктитора Сергиевского всей Артиллерии Собора в Санкт-Петербурге, штабс-капитан Л. М. Чичагов употребил большие усилия не только на материальное обустройство этого храма, но и на развитие активной духовно-просветительской деятельности в этом большом военном приходе, на попечении которого находились тысячи российских воинов.

Научившись еще на войне глубоко сопереживать физическим страданиям раненых воинов, Л. М. Чичагов поставил перед собой задачу овладеть медицинскими знаниями для оказания помощи своим ближним. В дальнейшем значительным итогом многолетних медицинских опытов Л. М. Чичагова стала разработанная им и испытанная на практике система лечения организма лекарствами растительного происхождения, изложение которое заняло два тома фундаментального труда "Медицинские беседы".

В это же время в его жизнь вошли и систематические богословские занятия, в результате которых не получивший даже семинарского образования офицер превратится в энциклопедически образованного богослова, авторитет которого со временем будет признан всей Русской Православной Церковью. Промысл Божий неуклонно подводил Л. М. Чичагова к подготовленному всем его предшествующим развитием решению о принятии священного сана, осуществив которое, он получал возможность не только до конца исполнить волю Божию, явленную ему тогда еще прикровенно, но и реализовать на благо Церкви многогранные способности своей незаурядной личности.

Ради служения Господу и по совету св. Иоанна Кронштадтского (чьим духовным сыном он был на протяжении долгих лет) бросил блестящую военную карьеру и в году в чине полковника вышел в отставку и переехал в Москву.

Священник

Глубоко чтил память преподобного Серафима Саровского . Однажды, решив съездить к местам подвигов прп. Серафима Саровского, где встретился с одной из трех монахинь, помнивших старца. Уже старая и больная старица Пелагея Ивановна , обрадовалась приходу будущего митрополита, сказав: "Вот хорошо, что ты пришел, я давно тебя поджидаю. Преподобный Серафим велел тебе передать, что наступило время открытия его мощей и прославления". В недоумении будущий святитель ответил, что в силу своего общественного положения не может быть принят Государем , она отвечала: “Я ничего не знаю, передаю только то, что мне повелел Преподобный”. Через некоторое время Серафим (Чичагов) начал работу над "Летописью Серафимо-Дивеевского монастыря ". К моменту завершения этого труда автор был уже архимандритом . Вскоре ему удалось встретиться с Государем и, поднеся ему книгу, сумел убедить Царя в необходимости открытия мощей преподобного.

Несмотря на трудности, будущему святителю все-таки удалось добиться канонизации угодника. Им был написан также акафист Серафиму Саровскому и краткое житие его.

Иеромонах

Однако надеждам святителя Серафима на то, что его многолетнее пребывание в столь полюбившейся ему Орловской епархии позволит осуществить его замыслы по возрождению в ней церковной жизни, не суждено было сбыться. Святейший Синод счел необходимым поручить святителю Серафиму управление епархией, в которой церковные дела находились в еще более сложном положении, нежели это имело место в Орловской епархии ко времени прибытия туда владыки Серафима, и 16 сентября г. был принят указ о его назначении на Кишиневскую кафедру . Вновь, как это уже неоднократно бывало в жизни святителя Серафима, успешно начав очередное церковное деяние, он не имел возможности непосредственно участвовать в его завершении.

Епископ Кишеневский

Арест и ссылка в Архангельск

Сразу же после его ареста Наталья и Екатерина Чичаговы стали хлопотать перед Калининым о смягчении участи отца. Они просили, чтобы власти освободили его или хотя бы оставили в заключении в Москве, учитывая возраст и болезни. Калинин написал, что можно оставить в московской тюрьме «приблизительно на полгодика». 13 января начальником 6-го секретного отделения ВЧК Рутковским по распоряжению ВЦИК было составлено заключение по «делу» митрополита: «С упрочением положения революционной соввласти в условиях настоящего времени гр. Чичагов бессилен предпринять что-либо ощутительно враждебное против РСФСР. К тому же, принимая во внимание его старческий возраст 65 лет, полагаю, постановление о высылке на 2 года применить условно, освободив гр. Чичагова Л.М. из-под стражи». 14 января года президиум ВЧК постановил освободить митрополита из-под стражи; 16 января он вышел на свободу. Всю зиму владыка тяжело болел.

Однако ГПУ вовсе не собиралось отпускать его на волю - и здесь не имели значения ни возраст, ни болезни святителя, а только цели самого учреждения. Его преследовали и ссылали не из-за противоправных поступков, а стремясь нанести Церкви как можно больший урон. 22 апреля года Рутковский дал новое заключение по «делу» митрополита: «Принимая во внимание, что Белавиным , совместно с Синодом, по-прежнему ведется реакционная политика против советской власти и что при наличии в Синоде известного реакционера Чичагова лояльное к власти духовенство не осмеливается открыто проявлять свою лояльность из-за боязни репрессий со стороны Чичагова, а также и то, что главная причина последовавшего освобождения Чичагова от наказания его, якобы острое болезненное состояние, не находит себе оправдания после его освобождения и нисколько не мешает Чичагову заниматься делами управления духовенства, полагаю... Чичагова Леонида Михайловича... задержать и отправить этапным порядком в распоряжение Архангельского губотдела для вселения на местожительство, как административного ссыльного сроком по 24 июня г.»

25 апреля судебная коллегия ГПУ под председательством Уншлихта приговорила митрополита Серафима к ссылке в Архангельскую область.

В то время, когда другие архиереи колебались в признании каноничности власти митрополита Сергия (Страгородского) , митрополит Серафим признал ее сразу. Он признал митрополита Сергия как единственно законного преемника Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра , равного ему по своим каноническим полномочиям, и поддержал его политику отстаивания официального признания Православной Церкви государственной властью. Человек порядка, привыкший мыслить в категориях строгой иерархии, он считал восстановление централизованной власти наиболее важным делом. По отношению к власти владыка придерживался принципа: «Закон суров, но это закон».

Существенную помощь в начатой полемике с "иосифлянскими " раскольниками святителю Серафиму оказал прибывший по его приглашению в конце апреля г. в Ленинград епископ Серпуховский Мануил (Лемешевский) . Глубоко уважаемый многими православными христианами города за его самоотверженную борьбу с петроградскими обновленцами в начале 1920-х гг. епископ Мануил призвал своих многочисленных почитателей как среди паствы владыки Серафима, так и среди "иосифлян" сохранять церковное единство под омофором митрополита Сергия. Особое значение для единства церковной жизни в городе имела Божественная литургия, совершенная 29 апреля г. святителем Серафимом в сослужении с епископом Мануилом в Троицком Измайловском Соборе , на которой оба владыки, напомнив о разрушительных для Церкви последствиях обновленческого раскола в Петроградской епархии, призвали не допускать нового разделения среди православных христиан.

Однако, несмотря на возвращение некоторых "иосифлянских " приходов в юрисдикцию митрополита Сергия , руководители этого движения не были склонны восстановить церковный мир в епархии и в качестве условий своего возвращения в лоно Московской Патриархии ультимативно выдвигали неприемлемые для митрополита Сергия требования, предполагавшие полный пересмотр им церковной политики и его отказ от тех полномочий в области высшего церковного управления, которые были возложены на него Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром . Непримиримость вождей "иосифлянского" духовенства вынуждала святителя Серафима предпринимать по отношению к раскольникам более решительные меры. Стремясь сохранять в каноническом общении с митрополитом Сергием Св.Троице-Александро-Невскую лавру , владыка Серафим в мае г. добился удаления из наместников Лавры Шлиссельбургского епископа Григория (Лебедева) , все больше сближавшегося с "иосифлянами". Однако последние в ноябре г. пошли на организацию раскола даже среди лаврского духовенства, в результате которого 5 из 7 храмов Лавры, несмотря на то, что большая часть их прихожан сохраняла верность святителю Серафиму, стали поминать за богослужением митрополита Иосифа.

Ощущая все возраставшую поддержку большей части православных христиан города и сознавая необходимость действовать в рамках советского законодательства, владыка Серафим призывал своих пасомых мирян вступать в "двадцатки" "иосифлянских" храмов и, добиваясь там "численного большинства", замещать "иосифлянский" причт священнослужителям, находящимся в каноническом общении с митрополитом Сергием. Наметившееся в результате этих действий святителя Серафима возвращение к нему "иосифлянских" приходов подталкивало постоянное подчеркивавших свою независимость от безбожной власти иосифлян обращаться к помощи соответствующих органов государственной власти для сохранения за своими сторонниками приходских храмов 20 ноября 1928 г. члены "двадцатки" Тихвинского храма, поддерживавшие митрополита Иосифа, в своем заявлении в стол регистрации Володарского райсовета писали: "Доводим до Вашего сведения, что верующие... с 1 ноября с/г. официально присоединились и закрепились в молитвенном общении наших верований с Митр. Иосифом в лице Еп. Димитрия. Тем самым отреклись от навязанной нам церковной власти М. Сергия. Прикрепили, уведомив Вас, своевременно 4 священнослужителей. Во избежание возможных лукавств со стороны М. Серафима (Чичагова) просим количество двадцадки оставить как практиковалось до сих пор".

Так антицерковная природа любого канонического раскола вынуждала искренних в своей православной вере "иосифлян" идти по стопам часто попиравших основы православной веры обновленцев в поисках покровительства богоборческой власти, а радевший о единстве православной церковной жизни владыки Серафим становился вновь все более неугодным для большевистских властей, стремившихся использовать даже столь чуждых им "иосифлян" для разрушения церковной жизни.

Результатом деятельности владыки Серафима по преодолению "иосифлянского" раскола в Ленинградской епархии явился тот знаменательный факт, что в г., последнем году его пребывания на Ленинградской кафедре, в епархии оставались лишь 2 официально зарегистрированных "иосифлянских" приходских храма. Конечно, подобно приходам, сохранявшим верность святителю Серафиму, многие "иосифлянские" приходы закрывались по распоряжению государственной власти, и все же значительная их часть была возвращена в молитвенно-каноническое общение с Московской Патриархией святителем Серафимом.

За годы служения владыки Серафима в Ленинградской епархии его архипастырский авторитет постоянно возрастал. Выразительным свидетельством этого стало создание православными христианами города в сентябре г. "Общества митрополита Серафима" при Троицком Измайловском Соборе .

Сам отведав горечь уз и ссылки, он с любовью и благоговением хоронил умершего в тюрьме архиепископа Илариона (Троицкого) . Тело его выдали родственникам в грубо сколоченном гробу. Когда гроб открыли, никто не узнал владыку, так изменили его внешность заключение и болезнь. Владыка Серафим принес свое белое облачение и белую митру. По облачении тело архиепископа положили в другой гроб. Отпевание совершал сам митрополит Серафим в сослужении шести архиереев и множества духовенства.

На покое

7 декабря решением тройки при УНКВД СССР по МО по обвинению в причастности к "контрреволюционной монархической организации" был приговорен к высшей мере наказания - расстрелу.

Канонизирован 23 февраля года Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в Москве .

В Тверской епархии находится церковь в честь священномученика митрополита Серафима Чичагова. Это небольшая церковь в деревне Дубровка Бологовского района Тверской области, построенная в году.

Духовный писатель. Энергичный и красноречивый проповедник. С редкой энергией заботился об укреплении строгого порядка, основанного на незыблемых основах православия, возрождению приходов, устроению жизни Церкви. Живое мощное слово его раздавалось за каждым богослужением. Отличался кипучей, идейной деятельностью и горячим стремлением поставить духовенство на подобающую высоту. Митрополит Серафим был разносторонне одаренным человеком: музыкант, живописец, писатель, врач. В московском храме во имя пророка Божия Илии (в Обыденном переулке) есть образ Спасителя в белом хитоне и образ преподобного Серафима, молящегося на камне, написанные им.

Молитвословия

Тропарь, глас 5:

Во́инство Царя́ Небе́снаго/ па́че земна́го возлюби́в,/ служи́тель пла́менный Святы́я Тро́ицы яви́лся еси́,/ наставле́ния Кроншта́дтскаго па́стыря в се́рдце свое́м слага́я,/ да́нная ти́ от Бо́га многообра́зная дарова́ния/ к по́льзе наро́да Бо́жия приумно́жил еси́,/ учи́тель благоче́стия/ и побо́рник еди́нства церко́внаго бы́в,/ пострада́ти да́же до кро́ве сподо́бился еси́,/ священному́чениче Серафи́ме,/ моли́ Христа́ Бо́га// спасти́ся душа́м на́шим.

Кондак, глас 6:

Саро́вскому чудотво́рцу тезоимени́т бы́в,/ те́плую любо́вь к нему́ име́л еси́,/ писа́ньми твои́ми по́двиги и чудеса́ того́ ми́ру возвести́в,/ ве́рныя к его́ прославле́нию подви́гл еси/́ и благода́рственнаго посеще́ния/ сама́го преподо́бнаго сподо́бился еси́./ С ни́мже ны́не, священному́чениче Серафи́ме,/ в Небе́сных черто́зех водворя́яся,/ моли́ Христа́ Бо́га// серафи́мския ра́дости на́м прича́стником бы́ти.

Труды

• Павел Васильевич Чичагов и записки о событиях его жизни: Император Павел
• Французская артиллерия в 1882 году
• Церковь преподобного и богоносного отца нашего Сергия, игумена Радонежского, чудотворца (в Крапивках, на Трубе) при Константинопольском патриаршем подворье в Москве. - М., 1884.
• Примеры из прошлой войны 1877-1878 гг. (вышло 8 изданий)
• Дневник пребывания Царя-Освободителя в Дунайской армии в 1877 году (вышло 4 издания)
• Чичаговы //Архив адмирала П. В. Чичагова.
• Павел Васильевич Чичагов и его записки
• Записка адмирала Павла Васильевича Чичагова, первого по времени морского министра.
• Медицинские беседы Л. М. Чичагова; Краткое изложение медицинских бесед Л. М. Чичагова, напечатанных в 1891 году.
• Дневник пребывания Царя-Освободителя в Дунайской армии
• Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря Нижегородской губ. Ардатовского уезда: с жизнеописанием основателей ее: схимонахини Александры, урожд. А. С. Мельгуновой, и блаженного старца иеромонаха Серафима и его сотрудников: Михаила Мантурова, протоиерея о. Садовского, блаженной Пелагеи Ивановны Серебренниковой, Николая Александровича Мотовилова, сподвижниц обители и других (вышло 4 издания);
• Краткое содержание «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря с жизнеописанием основателей А. С. Мельгуновой и о. Серафима Саровского и подвижниц обители».
• Ищите прежде Царства Божия.
• 1. Радуйтеся, яко с вами есмь во вся дни. 2. О службе Богу.
• 1. Слово в Великий Пяток. 2. О милосердии.
• Зосимова пустынь во имя Смоленской Божьей Матери Вла димирской губ. Александровского уезда: Летописный очерк / Сост. иеромонах Серафим (Л. М. Чичагов).
• Житие преподобного Серафима, Саровского чудотворца
• Житие приснопамятного старца Серафима Саровского. (вышло 2 издания)
• Житие преподобного Евфимия, священноархимандрита Суздальского, чудотворца / ко дню 500-летия кончины преподобного Евфимия (вышло 2 издания)
• Годовой отчет о деятельности приходских советов в Орловской епархии 1906 г.
• Речь Преосвященного епископа Серафима на торжественном собрании членов Бессарабского губернского отдела Союза русского народа.
• Слова, беседы и речи Преосвященного Серафима (Чичагова), епископа Кишиневского и Хотинского, с епархиальной хроникой и распоряжения его.
• Прощальное слово Преосвященнейшего Серафима Орловской епархии
• Слово, сказанное Его Преосвященством, Преосвященнейшим Серафимом, епископом Кишиневским и Хотинским 28 октября в кафедральном соборе при вступлении в управление Бессарабской епархией
• Прощание Преосвященного Серафима с Орловской паствой и проводы его.
• Преподобный Серафим, Саровский чудотворец, и священные места его благодатного подвижничества: (Из личных воспоминаний).
• Годовой отчет о наблюдении за законоучением и духовнонравственным воспитанием в земских и министерских училищах Кишиневской епархии.
• Обращение Преосвященного Серафима, епископа Кишиневского, к духовенству епархии по вопросу о возрождении приходской жизни.
• Слово Преосвященного Серафима, епископа Кишиневского, в Ново-Нямецком монастыре, в день празднования Успения Божией Матери. (вышло 2 издания)
• Слово Преосвященного Серафима к Волынскому и Минскому полкам, на торжестве передачи Георгиевских труб 26 ноября.
• Слово Преосвященного Серафима на Новый (1909) год.
• Слово Преосвященного Серафима перед панихидой в сороковой день кончины отца Иоанна Кронштадтского.
• Слово, произнесенное Преосвященным Серафимом 21 декабря, пред молебствием в соборе и благословением хоругвей Союза русского народа.
• Слово Преосвященного Серафима, епископа Кишиневского, 18 июня, о торжестве прославления благоверной великой княгини Анны Кашинской.
• Слова и речи Преосвященного Серафима (Чичагова), ныне епископа Кишиневского и Хотинского, произнесенные им в бытность его священником и архимандритом. С прил. сост. им «Летописного очерка Зосимовой пустыни» и «Жития преподобного Евфимия, Суздальского чудотворца».
• Указания и распоряжения Высокопреосвященнейшего Серафима, архиепископа Тверского и Кашинского по Тверской епархии.
• Орловская епархия в 1906-1908 гг. при Преосвященнейшем епископе Серафиме (Чичагове). С прил. его речей, докл. и писем.
• Обращение Высокопреосвященного Серафима, архиепископа Тверского и Кашинского, к духовенству епархии по вопросу о возрождении приходской жизни.
• Обращение Высокопреосвященнейшего Серафима, архиепископа Тверского и Кашинского, к монастырям Тверской епархии по поводу указа Св. Синода от 31 июня 1915 г.
• 0 возрождении приходской жизни: Обращение к духовенству Тверской епархии.
• Резолюции его Высокопреосвященнейшего Серафима, архиепископа Тверского и Кашинского, к журналам Епархиального съезда 12-17 декабря 1917 г.
• Российская Православная Церковь. Докл. Отд. о монастырях и монашестве, об общем положении для монастырей и монашествующих Священному Собору Российской Православной Церкви.
• Вопрос о вере: Беседа Преосвященного Серафима, епископа Кишиневского и Хотинского.
• Четыре удела Божьей Матери на земле... // Преподобный Серафим, Саровский чудотворец. Дивеевская тайна и предсказания о воскресении России. - Нью-Йорк: Комитет рус. православной молодежи за границей, 1981.
• Проповеди: О неповинном страдании. О борьбе с воображе нием. О бесах
• Из письма отца Серафима духовному сыну Алексею Беляеву. - Архангельск, 1922 год: Документ эпохи
• Медицинские беседы: Фрагменты // Мед. газ. - 1990. - 10 июня. - С. 3. - Подпись: Л. М. Чичагов. - (Публ. В. В. Чёрной).
• Молитвенник за землю Русскую // Журн. Моск. Патриархии. - 1990. - № 12. - С. 66-69
• О непрестанной молитве // Журн. Моск. Патриархии. - 1990. - № 9.
• О себе // Мед. газ. - 1990. - 10 июня. - С. 3 (Публ. В. В. Чёрной).
• О современном мученичестве // Журн. Моек Патриархии. - 1990. - № 10. - С. 38-39.
• Что служит основанием духовности? // Журн. Моск. Патриархии. - 1990. - № 9. - С. 70-75.
• Что служит основанием каждой науки?
• Из «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» // Журн. Моск. Патриархии. - 1991. - № 12. - С. 43-47.
• Кончина старца Серафима // Моск. церков. вестник. - 1991. - Янв. (№ 2). - С. 16.
• На пути кризиса // Моск. церков. вестник. - 1991. - Февр. (№ 3). - С. 7.
• Слово о бесновании: (В Неделю 23-ю по Пятидесятнице) // Москва. - 1992. - № 11-12. - С. 199-203.
• Слово на Рождество Христово // Николо-Угрешский вест ник. - 1992. - № 5. - С. 2.
• Митрополит Серафим (Чичагов). О святых мощах. (Конспект статьи, публ. с сокр.). - М.: Град Китеж, 1992, № 4 (9).
• Да будет воля Твоя. Сб. В 2 ч. / Сост. В. В. Чёрная-Чичагова . Ч. I. Ищите Царствия Божия. - 288 с; Ч. II. Лествица для молитв веры.
• "Речь К Преосвященному Гавриилу Измальскому по рукоположении его". "Приб. к "ЦВ" 1910, № 51, с. 182.
• "Речь при вручении жезла новопоставленнному епископу Зиновию" "Приб. к "ЦВ" 1911, № 51-52, с. 2238.
• "Слово в день присоединения Бесарабии к России 16 мая 1912 года.

Награды

Он был удостоен более 10 российских и иностранных орденов:

1. За оказанные отличное мужество и храбрость в делах с турками под горным Дубняком и Телишем 12 и 16 октября 1877 г. Орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость»;
2. За дела с турками 3, 4 и 5 января 1878 г. под Филиппополем Орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантами;
3. За отлично-усердную службу Орденом Св. Анны 2-й степени (1884 г.);
4. За организацию приходской жизни в Орловской епархии Орденом Св. Анны 1-й степени (1908 г.);
5. За переход через Балканы 13-19 декабря 1877 г. Орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантами;
6. За отлично-усердную и ревностную службу 30 августа 1881 г. Орденом Св. Станислава 2-й степени;
7. Светло-бронзовой медалью в память войны 77-78 гг.;
8. Пожалован Кавалерским крестом ордена Почетного легиона Франции (1882 г.);
9. Черногорским Орденом князя Даниила I, 4-й степени (1882 г.);
10. Румынским Железным крестом
11. Темно-бронзовой медалью на Александровской ленте в память Св. Коронования Их Императорских Величеств в Успенском соборе 15 мая 1883 г.;
12. Серебряной медалью на Андреевской ленте в память Св. Коронования Их Императорских Величеств 14 мая 1896 г.;
13. Болгарским Орденом Св. Александра 3-й степени (1883 г.);
14. Греческим Орденом Христа Спасителя 2-й степени;
15. Болгарским Орденом Святого Александра "За гражданские заслуги" 2-й степени с наперсным крестом.
16. За храбрость при осаде и взятии Плевны пожалован саблей с дарственной надписью от Императора.

Литература

1. Преосвященный Серафим, епископ Кишиневский и Хотин ский // Кишинев, епарх. ведомости. - 1908. - № 45, отд. неофиц. - С. 1623-1626: портр. - Без подписи; Там же. - № 47, отд. не офиц. - С. 1703-1704. - Без подписи.
2. Прибытие в г. Кишинев Преосвященного Серафима, еписко па Кишиневского и Хотинского // Кишинев, епарх. ведомости. - 1908. - № 46, отд. неофиц. - С. 1667-1670. - Без подписи.
3. Приветственная речь Преосвященному Серафиму при вступ лении его в кафедральный собор, сказанная Преосвященным Никодимом, епископом Аккерманским // Кишинев, епарх. ведомости. - 1908. - № 45, отд. неофиц. - С. 1658-1662. - Без подписи; Там же. -1908. - № 46, отд. неофиц. - С. 1665-1667.
4. Посещение Преосвященным Серафимом торжественного со брания членов Бессарабского губернского отдела Союза русского народа // Кишинев, епарх. ведомости. - 1908. - № 47, отд. не офиц. - С. 1731-1739. - Без подписи.
5. Посещение Преосвященным Серафимом местной духовной семинарии // Кишинев, епарх. ведомости. - 1908. - № 46, отд. не офиц. - С. 1670-1672. - Без подписи.
6. Тодоровский П. П. Преосвященный Серафим (в миру Л.М.Чичагов) // Богослов, энциклопедия. - Т. 10. - СПб., 1909. - С. 531-533.
7. Пархомович И. М. Краткий очерк жизни и деятельности Высокопреосвященного Серафима (Чичагова), архиепископа Кишиневского и Хотинского. - Кишинев, 1913.
8. Орловская епархия в 1906-1908 гг. при Преосвященном епи скопе Серафиме (Чичагове). - Кишинев, 1914.
9. Польский М., прот. Новые мученики Российские. Т. I. Джор данвилль, 1949; Т. II. Нью-Йорк, 1957. С. 138.
10. О Митрополите Серафиме // Краснов-Левитин А. Э. Лихие годы 1925-1941: Воспоминания. - Париж, 1977. - С. 108.
11. Квитницкий-Рыжов Ю. Н. Из истории популяризации медицинских знаний в России. Л. М. Чичагов и его «Медицинские беседы» // Сов. здравоохранение. - 1984. - № 8. - С. 66-70: портр. Библиогр. в подстроч. примеч. (40 назв.).
12. Портрет Серафима (Чичагова), митрополита Ленинградско го // Русские православные иерархи, исповедники и мученики: Фотоальбом. - Париж ИМКА-ПРЕСС, 1986. - С. 67.
13. Чёрная В. В. Митрополит Серафим (Чичагов) // Журн. Моск. Патриархии. - 1989. - № 2. - С. 13-18: портр.
14. Сафронова Н. Владыка Серафим: «Мир трудно перестать любить» // Мед. газ. - 1990. - 10 июня. - С. 3.
15. Подвиг жизни // Мед. газ. - 1990. - 10 июня. - С. 3: портр. - Без подписи.
16. Митрополит - герой Плевны: (Отрывок из кн. А. Э. Красно ва-Левитина «Лихие годы») // Моск. церков. вестник. - 1991. - Окт. (№ 17) - С. 10-11: портр. - Без подписи.
17. Чёрная В. В. Отец Серафим // Русский вестник. - 1991. - 31 июля (№ 17). - С. 12: ил.
18. Митрополит Серафим (Чичагов) и его книга «Летопись Се рафимо-Дивеевского монастыря» / Сост. В. В. Чёрная (Чичагова), А. Н. Стрижев. - М.: Град Китеж, 1992. - 32 с: ил.
19. Чёрная В. В. Воспоминания о митрополите Серафиме и его семье // Москва. - 1992. - № 11-12. - С. 194-199.
20. Чёрная В. В. (Чичагова). Панихида в Кишиневе // Град Ки теж. - 1992. - № 2 (7). - С. 19-20.
21. Загорулько В. Возвысился духом поручик Чичагов // Веч. Петербург. - 1992. - 21 июля (№ 168). - С. 3: портр.
22. Монахиня Серафима (Булгакова). Дивеевские предания: Об открытии мощей // Четвертый удел Богородицы. - М., 1992. - 23.
23. Об авторе: Митрополите Серафиме (Чичагове Леониде Михайловиче) // Николо-Угрешский вестник. - 1992. - № 5. - С. 2-3. - Без подписи.
24. Нилус С. А. На берегах Божией реки. - Св.-Троицкая лавра, 1992.-С. 16-18.
25. Чёрная В. В. Два Серафима //Домострой. - 1993. - 2 февр. (№5).-С. 13.
26. Питирим (Нечаев), митр. Яснее становится путь //Да будет воля Твоя. - М.; СПб., 1993. - Ч. I. - С. 5-6.
27. Георгий (Тертышников), архим. Митрополит Серафим (Чичагов) и его богословское наследие // Да будет воля Твоя. Указ. изд. 4.1.-С. 7-17.
28. Ч ё р н а я В. В. Краткое жизнеописание митрополита Серафима (Чичагова) //Да будет воля Твоя. Указ. изд. С. 5-32. - Ил. с. 33-48.
29. Иоанн (Снычев). Митрополит Мануил (Лемешевский). - СПб., 1993.-С. 110.
30. Вениамин (Федченков), митр. На рубеже двух эпох. - М.: Паломник, 1994. - С144,146,150,412,413.
31. Вениамин (Федченков), архиеп. Небо на земле. - М.: Па ломник, 1994.-С. 10-11.
32. Житие оптинского старца Варсонофия. - Введенская Опти на пустынь, 1995. -С. 376.
33. Источник живой воды. Жизнеоп. св. прав. о. Иоанна Крон штадтского / Сост. Н. И Большаков, репринт. - СПб.: Царское Дело, 1995. - С. 773,789,792,794-796,804-805.
34. Дамаскин (Орловский), иером. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Рус. Правосл. Церкви XX столетия. Жизнеописания и материалы к ним. - Тверь, 1996. - Кн. 2. - С. 425-429.
35. Житие священномученика митрополита Серафима (Чичаго ва). Синод. комис. Рус. Правосл. Церкви по канонизации святых. -СПб.:Сатисъ, 1997. - 112.
36. Чёрная В.В. Рукоположен в Успенском соборе // Москва родословная. - М.: Вече, Русскiй мiръ, 1998.
37. Московский Новодевичий монастырь. - М., 1999. - С. 89-93.
38. Слово игумении Серафимы (Чичаговой) // Слово батюшки Серафима. Стр. «Летоп. Сераф.-Дивеев. мон.» - Волгоград: Книга, 1999.-С. 15-17.
39. «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря» архимандрита Серафима (Чичагова) и прославление батюшки Серафима // Слово батюшки Серафима. - Указ. изд. - С. 18-26.

(составлено внучкой святителя игуменией Серафимой (Черной-Чичаговой) ,
настоятельницей Богородице-Смоленского Новодевичьего монастыря)

Середина прошлого и первая половина нашего века особо знаменательны для Русской Православной Церкви. И в эти десятилетия бед и мучений Господь одарил ее многими выдающимися иерархами, в числе которых был митрополит Серафим (в миру Леонид Михайлович Чичагов). Его жизненный путь был необычайным и чрезвычайно интересным. Он был известной личностью в старой России.

Леонид Михайлович Чичагов (1856 — 1937) происходил из древней аристократической семьи: правнук знаменитого адмирала В.Я.Чичагова (1726-1809), одного из первых исследователей Ледовитого океана; внук П.В.Чичагова (1767-1849), морского министра России, видного участника Отечественной войны 1812 года. Учился он сначала в 1-й Санкт-Петербургской классической гимназии, затем - в Пажеском корпусе, самом привилегированном аристократическом учебном заведении тогдашней России. По окончании Пажеского корпуса в 1874 году. Леонид Михайлович был зачислен на службу в Гвардейскую артиллерийскую бригаду Преображенского полка.

Его военная карьера сложилась следующим образом: прапорщик (1874 г.), подпоручик (1876 г.), поручик (1878 г.), адъютант товарища Его Императорского Величества генерал фельдцейхмейстера (1878 г.), штабс-капитан (1891 г.), полковник (1891 г.).

В 1877-1878 годах он участвовал в русско-турецкой кампании За храбрость при осаде Плевны и взятии Телиша был награжден генералом Скобелевым личным оружием.

Знания и опыт Чичагова ценились. В 1881 году как высококвалифицированный специалист по артиллерии он был направлен в Париж на маневры французских войск. Был награжден орденами и медалями:

1. Румынским железным крестом и темно-бронзовой медалью на Александровской ленте в память Св Коронования Их Императорских Величеств в Успенском соборе 15 мая 1883 г.;
2. За дела с турками 3, 4 и 5 января 1877 г. под Филиппополем Орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантами;
3. За переход через Балканы 12 декабря 1877 г. Орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантами;
4. За оказанные отличное мужество и храбрость в делах с турками под горным Дубняком и Телишем 12 и 16 октября 1877 г. Орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость»;
5. За отлично-усердную и ревностную службу 30 августа 1881 г. Орденом Св. Станислава 2-й степени;
6. Пожалован кавалерийским крестом Ордена Французского Почетного Легиона (1882 г.);
7. Светло-бронзовой медалью в память войны 77-78 гг.;
8. Черногорским Орденом князя Даниила I, 4-й степени (1882 г.);
9. Болгарским Орденом Св. Александра 3-й степени (1883 г.);
10. За отлично-усердную службу Орденом Св. Анны 2-й степени (1884 г.);
11. Греческим Орденом Христа Спасителя 2-й степени;
12. Серебряной медалью на Андреевской ленте в память Св. Коронования Их Императорских Величеств 14 мая 1896 г.;
13. Народным болгарским Орденом за гражданские заслуги 2-й степени с наперсным крестом.

На принятие и ношение орденов 6, 8, 13 последовало Высочайшее разрешение.

Военную службу Леонид Михайлович сочетал с историко-литературной деятельностью. В этот период им написаны книги:

• «Дневник пребывания Царя-Освободителя в Дунайской армии в 1877 г.» .Книга была очень популярна и выдержала три издания. Имеются благодарственные письма членов царской семьи за написание столь замечательной книги За этот труд портрет Л.М.Чичагова был пожизненно помещен в Национальном музее в Софии;
• «Французская артиллерия в 1882 г.», к сожалению, сохранилась лишь небольшая брошюра. Известно, что основное произведение расценивалось как превосходное исследование о французской артиллерии, за что автор был награжден Орденом Почетного Легиона;
• Глава Чичагова в книге «Архив адмирала П.В. Чичагова» 1885 г. (о своем знаменитом деде) , опубликована в журнале «Русская Старина за 1886 — 1888 гг.
• «Примеры из прошлой войны 1877-1878 гг.» 1 часть. Рассказы о подвигах солдат II часть. Рассказы о подвигах офицеров.

Работа над книгой «Дневник пребывания Царя-Освободителя в Дунайской армии в 1877 г.» побудила Чичагова обратиться к Императору Александру III с письмом, в котором он доказывает необходимость иметь при дворе историографа для составления прижизненных дневников царствующего Императора, что, по его мнению обеспечивало бы написание правдивой русской истории, так как тогда можно будет говорить о преемственности и связи времен и оценить деятельность как самого Императора, так и его сподвижников. Письмо было прочитано Александром III и одобрено.

В 1878 году Л.М.Чичагов познакомился с о.Иоанном Кронштадтским и стал его духовным сыном.

В 1879 году Леонид Михайлович женился на Наталии Николаевне Дохтуровой, внучатой племяннице Д.С.Дохтурова, героя Отечественной войны 1812 года.

Чичагов с детства отличался необыкновенной религиозностью, чему, вероятно, способствовало раннее сиротство. В детстве потеряв обоих родителей, он, по его словам, «привык искать утешение в религии». Служа в Преображенском полку, Леонид Михайлович состоял старостой Преображенского собора в Петербурге и вкладывал в церковное хозяйство немалые средства.

Военная карьера не удовлетворяла Л.М.Чичагова. И в 1891 году к великому удивлению близких и друзей он, состоя адъютантом при великом князе Михаиле Николаевиче, выходит в отставку в чине полковника, избрав иной жизненный путь - путь священства. Леонид Михайлович переезжает с семьей в Москву и, готовясь к принятию сана, усердно изучает богословские науки.

В эти годы окончательно сложилось его отношение к миру - отношение православного христианина.

Желание максимально помогать страждущим привело Леонида Михайловича заняться медициной, и настолько добросовестно, что, не имея специального образования, он, тем не менее, разработал свою систему лечения, создал фундаментальный труд «Медицинские беседы», изложенный в 2-х томах, и написал книгу «Краткое изложение медицинских бесед» .Особое внимание автор уделяет вопросам истории медицины, рациональным началам многовекового опыта народной медицины. Труд поражает обилием цитируемого материала, что говорит о высокой эрудиции автора. Чичагов не только пересказывает известные к тому времени достижения, но и пытается выдвинуть новые теории. По его мнению, главной причиной человеческих болезней являются дефекты крови и кровообращения - «неправильность кровообращения является побуждающей причиной ко всевозможным расстройствам». Лекарственные средства (растительного происхождения), приготовлявшиеся им для пациентов, имели целью воздействовать на кровь и кровообращение. Автор приводит обширные списки используемых им лекарственных растений.

Особое внимание современных медиков привлекает лаконичное определение понятия «медицина», данное Леонидом Михайловичем: «медицина есть искусство предупреждения и излечения болезней». Интересно, что труд этот и в настоящее время не потерял своего значения. По мнению специалистов, он относится к числу интересных историко-медицинских памятников конца XIX века. Л.М.Чичагов широко практиковал в Петербурге. Число своих пациентов он сам определил цифрой 20000.

Незадолго до издания своих «Медицинских бесед» Л.М.Чичагов выпустил брошюру духовного содержания «Что служит основанием каждой науки?», где в предисловии пишет, что на «этот вопрос не все ученые ответят тотчас же и одинаково… Между тем ответ должен был бы быть у всех один и тот же, неопровержимый уже по своей простоте: основой служит религия… Разбирая, в чем заключается истина, приводя библейские изречения и евангельские факты, - я хочу этим объяснить всем только тот путь, которым и должна бы идти медицина для достижения совершенства и указать на этот путь, как на приведший меня к познанию медицинских истин. Создав особую систему лечения и прилагая ее уже много лет с успехом в своей практике, я желал бы доказать, что медицина, как наука, более других необходима людям, как помощь и облегчение в их страданиях, должна и более всякой другой науки опираться на религию и изыскивать средства в природе, созданной самим Творцом на пользу человечества - не забывая, однако, что врачу необходимо иметь в виду не только одну больную плоть, но стараться искать корень болезни и в духе или в душе человека… Чувствую себя сильным и правым, служа науке, в основе которой лежит религия, и взяв в помощницы природу, а так же поставив себе целью общую пользу страждущего человечества, которой я всецело себя посвятил».

Уже в этой брошюре, вышедшей еще до принятия сана, выразилось стремление Леонида Михайловича к богословскому осмыслению действительности, глубокая вера и твердое желание последовательно осуществлять в жизни учение Христа. Этот период жизни Леонида Михайловича заканчивается принятием священства.

28 февраля 1893 года Л.М.Чичагов был рукоположен в сан священника в Кремлевском Успенском кафедральном соборе и приписан к Кремлевской синодальной церкви Двунадесяти Апостолов. И сразу же энергично принялся за восстановление этого храма. По указу Его Императорского Величества Самодержца Всероссийского по рассмотрению предложения священника о. Леонида Чичагова Синодальная Ризница была перенесена в помещение Мироварной палаты и разрешено произвести ремонт в церкви Апостола Филиппа, за что по окончании работ о.Леонид был награжден бархатной скуфьей и набедренником.

Как историограф Царя-Освободителя и участник войны он был приглашен на торжества по случаю закладки в Московском Кремле памятника Императору Александру II в 1893 году.

В 1895 году по распоряжению протопресвитера военного и морского духовенства о. Леонид Чичагов был определен священником для окормления военнослужащих Артиллерийского ведомства Московского военного округа. И тут же, со свойственной ему энергией, частью на свои средства, частью на пожертвования реставрирует храм, в котором будет служить, - храм во имя святителя Николая на Старом Ваганькове, принадлежавший ранее Румянцевскому музею в течение 30 лет стоявший закрытым.

В 1895 году о. Леонид овдовел.

В семье имеется предание о том, как тяжело пережила жена рукоположение Леонида Михайловича. Отец Иоанн Кронштадтский сказал Наталии Николаевне: «Ваш муж должен стать священником и вы не должны препятствовать и мешать избранному вашим мужем пути, так как на этом поприще он достигнет больших высот».

И вот 36 лет от роду Наталия Николаевна умерла, оставив четырех малолетних дочерей - Веру, Наталию, Леониду и Екатерину.

После смерти жены о. Леонид принял монашество и был приписан к братству Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, а в 1898 году был пострижен в мантию с именем Серафим.

Живя в Лавре, он составил летописный очерк «Зосимова пустынь во имя Смоленской иконы Божией Матери, Владимирской губернии, Александровского уезда» о пустыни, которая была приписана к Троицкой Лавре. Книга выдержала несколько изданий, исправленных и дополненных (1899, 1901, 1913гг.).

После смерти настоятеля Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря архимандрита Досифея К.П.Победоносцев в 1899 году назначает на этот пост иеромонаха Серафима (Чичагова).

В том же году он был возведен в сан архимандрита и назначен благочинным монастырей Владимирской епархии.

Новый настоятель нашел древнюю обитель в значительном упадке, обновил ее на собранные им пожертвования и за 5 лет своего управления привел в цветущее состояние. Особые усилия были предприняты архимандритом Серафимом по благоустройству арестантского отделения - Суздальской тюрьмы-крепости: капитально отремонтировано здание, уничтожен удручающий тюремный вид, устроена библиотека для узников и предоставлены им другие значительные улучшения Такое отношение о. Серафима к узникам не замедлило сказаться: нравы смягчились, многие сектанты-изуверы вернулись к Православию; и это, в свою очередь, позволило о. Серафиму ходатайствовать перед Св. Синодом об освобождении узников, томившихся в крепости за свои религиозные убеждения. По его ходатайству 13 человек Св. Синодом были выпущены на свободу, и тюрьма перестала существовать.

В эти годы не превращалась и литературная деятельность будущего владыки. Он работает над составлением известной Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря, которая благодатно послужила к прославлению преподобного Серафима Саровского. О причине написания этого труда сам митрополит Серафим писал следующее:

«Когда после довольно долгой государственной службы я сделался священником в небольшой церкви за Румянцевским музеем, мне захотелось съездить в Саровскую пустынь, место подвигов преподобного Серафима, тогда еще не прославленного, и когда наступило лето - поехал туда. Саровская пустынь произвела на меня сильное впечатление. Я провел там несколько дней в молитве и посещал все места, где подвизался преподобный Серафим. Оттуда перебрался в Дивеевский монастырь, где мне очень понравилось и многое напоминало о преподобном Серафиме, так заботившемся о дивеевских сестрах. Игумения приняла меня очень приветливо, много со мной беседовала и, между прочим, сказала, что в монастыре живут три лица, которые помнят Преподобного: две старицы-монахини и монахиня Пелагея (в миру Паша, фамилия по Летописи не установлена - прим, составителя). Особенно хорошо помнит его Паша, пользовавшаяся любовью Преподобного и бывшая с ним в постоянном общении. Я выразил желание ее навестить, чтобы услышать что-либо о Преподобном из ее уст. Меня проводили к домику, где жила Паша. Едва я вошел к ней, как Паша, лежавшая в постели (она была очень старая и больная), воскликнула:

Вот хорошо, что ты пришел, я тебя давно поджидаю: преподобный Серафим велел тебе передать, чтобы ты доложил Государю, что наступило время открытия его мощей и прославления.

Я ответил Паше, что по своему общественному положению не могу быть принятым Государем и передать ему в уста то, что она мне поручает. Меня сочтут за сумасшедшего, если я начну домогаться быть принятым Императором. Я не могу сделать то, о чем она меня просит.

На это Паша сказала:

Я ничего не знаю, передала только то, что мне повелел Преподобный.

В смущении я покинул келью старицы. После нее я пошел к двумя монахиням, помнившим Преподобного. Они жили вместе и друг за другом ухаживали. Одна была слепая, а другая вся скрюченная и с трудом передвигавшаяся по комнате: она заведовала прежде квасоварней и как-то передвигала в погреб по ступенькам лестницы тяжелую бочку с квасом, полетела вниз, и вслед за нею бочка, ударившая ее по средним позвонкам спинного хребта всею своею тяжестью. Обе они были большие молитвенницы, слепая монахиня постоянно молилась за усопших, при сем души их являлись к ней, и она видела их духовными очами. Кое-что она могла сообщить о Преподобном.

Перед отъездом в Сaров я был у о. Иоанна Кронштадсткого, который, передавая мне пять рублей, сказал:

Вот прислали мне пять рублей и просят келейно молиться за самоубийцу: может быть, вы встретите какого-нибудь нуждающегося священника, который бы согласился молиться за несчастного.

Придя к монахиням, я прочитал перед слепой записочку, в которую вложил пять рублей, данных мне о. Иоанном. Помимо этого я назвал имя своей покойной матери и просил молиться за нее. В ответ услышал:

Придите за ответом через три дня.

Когда я пришел в назначенное время, то получил ответ:
- Была у меня матушка ваша, она такая маленькая, маленькая, а с ней ангелочек приходил.

Я вспомнил, что моя младшая сестра скончалась трех лет.

А вот другой человек, за которого я молилась, тот такой громадный, но он меня боится, все убегает. Ой, смотрите, не самоубийца ли он?

Мне пришлось сознаться, что он действительно самоубийца и рассказал про беседу с о. Иоанном.

Вскоре я уехал из Дивеевского монастыря и, возвращаясь в Москву, невольно обдумывал слова Паши. В Москве они опять пришли мне в голову, и вдруг однажды меня пронзила мысль, что ведь можно записать все, что рассказывали о преподобном Серафиме помнившие его монахини, разыскать других лиц из современников Преподобного и расспросить их о нем, ознакомиться с архивами Саровской пустыни и Дивеевского монастыря и заимствовать оттуда все, что относится к жизни Преподобного и последующего после его кончины периода. Привести весь этот материал в систему и хронологический порядок, затем этот труд, основанный не только на воспоминаниях, но и на фактических данных и документах, дающих полную картину жизни и подвигов преподобного Серафима и значение его для религиозной жизни народа, напечатать и поднести Императору, чем и будет исполнена воля Преподобного, переданная мне в категорической форме Пашей. Такое решение еще подкреплялось тем соображением, что царская семья, как было известно, собираясь за вечерним чаем, читала вслух книги богословского содержания, и я надеялся, что и моя книга будет прочитана.

Таким образом зародилась мысль о Летописи.

Для приведения ее в исполнение я вскоре взял отпуск и снова отправился в Дивеево. Там мне был предоставлен архив монастыря, так же как и в Саровской пустыни. Но прежде всего я отправился к Паше и стал расспрашивать ее обо всех известных эпизодах жизни Преподобного, тщательно записывал все, что она передавала мне, а потом ей записи прочитывал. Она находила все записанное правильным и наконец сказала:

Все, что помню о Преподобном, тебе рассказала и хорошо ты и верно записал.

В это время игумения Дивеевского монастыря отправилась в Нижний Новгород на ярмарку, чтобы закупить годовой запас рыбы для монастыря, а когда я в ее отсутствие пожелал навестить Пашу, то застал ее совершенно больной и страшно слабой. Я решил, что дни ее сочтены. Вот, думалось мне, исполнила волю Преподобного и теперь умирает. Свое впечатление я поспешил передать матери казначее, но она ответила:

Не беспокойтесь, батюшка, без благословения матушки игумении Паша не умрет.

Через неделю игумения приехала с ярмарки и я тотчас пошел сообщить о своих опасениях относительно Прасковии, уговаривая ее немедленно сходить к умирающей, дабы проститься с ней и узнать ее последнюю волю, иначе будет поздно.

Что вы, батюшка, что вы, - ответила она, - я только приехала, устала: не успела осмотреться; вот отдохну, приведу в порядок все, тогда и пойду к Паше.

Через два дня мы пошли вместе к Паше. Она обрадовалась, увидя игумению. Они вспомнили старое, поплакали, обнялись и поцеловались. Наконец игумения встала и сказала:

Ну, Паша, теперь благословляю тебя умереть.

Спустя три часа я уже служил по блаженной Параскеве первую панихиду.

Возвратившись в Москву с собранным материалом о преподобном Серафиме, я немедленно приступил к своему труду. Вскоре я овдовел и принял монашество с именем Серафима, избрав его своим небесным покровителем. Летопись была издана в 1896 году и преподнесена Государю, что повлияло на решение вопроса о прославлении преподобного Серафима».

Во время первой поездки в Дивеево Леонида Михайловича блаженная Паша Саровская, встретила его, посмотрела «из-под ручки» и произнесла: «А рукава-то ведь митрополичьи».

Летопись до революции выдержала два издания - в 1896 и 1903 годах. Она представляет подробное описание создания монастыря в Дивееве - четвертого удела Божией Матери на земле. Книга по собранному материалу наиболее достоверно отражает все события, происшедшие со дня основания монастырей в Сарове и Дивееве, рассказывает о первой устроительнице - матушке Александре (в миру Агафье Семеновне Мельгуновой), содержит жизнеописание блаженного старца иеромонаха Серафима и его ближайших людей: М.В.Мантурова, протоиерея Василия Садовского, блаженной Пелагеи Ивановны Серебренниковой, Н.А.Мотовилова, сподвижников обители, охватывая период с 1705 по 1895 годы.

Переоценить этот труд невозможно. Главным в Летописи является образ преподобного Серафима, написанный с любовью, благоговением и преклонением перед его подвигами, трудами, чудесами, его обликом человека, непрестанно возносившего молитвы Богу, сподобившегося неоднократно видеть Божию Матерь и выполнявшего все Ее наставления, с любовью относившегося ко всей братии и людям, с его тихими возгласами «Христос Воскресе» и «Радость моя», ободряющими каждого человека.

В книге приводятся многие поучения и беседы преподобного Серафима, передана известная беседа с Н.А.Мотовиловым о цели христианской жизни. Читая все это, поражаешься, с какой глубиной, с какой верой в Господа давались Преподобным напутствия к благочестивой жизни.

В Летописи большое внимание уделено созданию, благоустройству и украшению Дивеевской женской обители, которую отец Серафим окормлял по личному благословению и наставлению Царицы Небесной, как ее четвертого удела. Ничего не делалось в этой обители без благословения Преподобного. Батюшка сам разработал план Серафи-мо-Дивеевского монастыря, поручал приобретать землю для его расширения, руководил постройкой церкви Рождества Христова. В 1829 году монастырю было пожертвовано три десятины земли и тогда отец Серафим велел вспахать эту землю, по меже положить камешки и поставить колышки. Когда же земля после снега высохла, отец Серафим приказал по меже обрыть канавку в три аршина глубины и вынимаемую землю бросать внутрь обители, чтобы образовался вал также в три аршина. «Много чудного говорил батюшка Серафим об этой канавке. Что канавка эта - стопочки Божией Матери. Тут ее обошла Сама Царица Небесная! Эта канавка до небес высока».

До сих пор верующие приезжают в Дивеево и обходят эту канавку, уже значительно разоренную, читая 150 раз молитву «Богородице Дево, радуйся».

И лишь окончили сестры рыть канавку, отец Серафим скончался, поручив их заступлению Царицы Небесной и оставив им трогательный завет: «Когда меня не станет: ходите ко мне на гробик; ходите, как вам время есть, и чем чаще, тем лучше. Все, что ни есть у вас на душе, все, о чем ни скорбите, что ни случилось бы с вами, все приходите да мне на гробик, припав к земле, как к живому, и расскажите. И услышу вас, и скорбь ваша пройдет! Как с живым со мной говорите. И всегда я для вас жив буду»!

Издание Летописи способствовало тому, что православный мир более глубоко узнал преподобного отца Серафима и Дивеевский монастырь, как четвертый удел Божией Матери.

В архиве имеется экземпляр книги Летописи 1896 года издания с пометками духовного цензора о. Григория Дьяченко. В общей сложности по тексту изъято около 20 страниц. В основном вычеркнуты из произведения места, относящиеся к пророчествам преподобного Серафима Саровского. Сейчас они восстановлены и, безусловно, должны быть введены в книгу в случае ее переиздания.

По окончании Летописи в 1902 году архимандриту Серафиму было видение, о котором он впоследствии рассказал своему духовному сыну протоиерею Стефану Ляшевскому: «По окончании Летописи я сидел в своей комнатке в одном из дивеевских корпусов и радовался, что закончил, наконец, труднейший период собирания и написания материала о преподобном Серафиме. В этот момент в келию вошел преподобный Серафим, и я увидел его как живого. У меня ни на минуту не мелькнуло мысли, что это видение - так все было просто и реально. Но каково же было мое удивление, когда батюшка Серафим поклонился мне в пояс и сказал: «Спасибо тебе за Летопись. Проси у меня все что хочешь за нее». С этими словами он подошел ко мне вплотную и положил свою руку мне на плечо. Я прижался к нему и говорю: «Батюшка, дорогой, мне так радостно сейчас, что я ничего другого не хочу, как только всегда быть около вас». Батюшка Серафим улыбнулся в знак согласия и стал невидим. Только тогда я сообразил, что это было видение. Радости моей не было конца».

Далее Владыка вспомнил, что преподобный Серафим перед своей смертью через монахиню Евпраксию, которая сподобилась видеть последнее явление Божией Матери Преподобному, просил что-то передать «тому архимандриту Серафиму, который будет распорядителем во время моего прославления. На вопрос о. Стефана, что же именно велел передать Преподобный, владыка Серафим ответил: «Об этом буду знать только я». Можно предположить, что преподобный Серафим предсказал архимандриту Серафиму мученическую кончину, необходимую для него, чтобы за священномученический венец сподобиться быть в Царствии Небесном около преподобного Серафима.

Используя свои связи в придворных кругах, о. Серафим сумел все же найти дорогу к Императору Николаю II и нашел в нем своего единомышленника по вопросу открытия мощей Преподобного. Но при обсуждении этого вопроса в Св. Синоде поднялась страшная смута. Практически весь Синод был против. Куда ехать? Зачем? Мощей нетленных нет, только кости. Ехать в глушь, в лес!!!

На открытии мощей настаивали лишь Государь, обер-прокурор Саблер и митрополит Антоний. Об этой смуте митрополит Серафим написал в своем труде, являвшемся продолжением Летописи. К сожалению, он был только в рукописи и при очередном обыске был изъят сотрудниками ГПУ и до сих пор не найден. Восполнить этот пробел можно, взяв некоторые факты из материала архива Чичагова и книги Л.И.Денисова.

Основным вопросом было: существуют ли нетленные мощи почившего старца Серафима Саровского? По решению Императора в августе 1902 года было поручено произвести предварительное освидетельствование останков преподобного Серафима митрополиту Московскому Владимиру, епископам Тамбовскому Димитрию, Нижегородскому и Арзамасскому Назарию, присоединив к себе Суздальского архимандрита Серафима и прокурора Московской Синодальной конторы князя Ширинского-Шихматова.

Освидетельствование показало, что нетленных мощей не существует. Это еще более смутило Св. Синод.

Однако Император не оставил решения прославить Преподобного и всячески подтверждал благоговейную память о нем. Так в октябре 1902 года Государь Император прислал в дар Серафиме-Дивеевскому женскому монастырю лампаду для установки и неугасимого горения перед находящейся в Троицком соборе обители иконой Божией Матери «Умиление», перед которой молился и скончался на коленях преподобный Серафим. Лампаду, по личному повелению Его Величества, доставил в названную обитель настоятель Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря архимандрит Серафим (Чичагов).

В воскресенье 20 октября 1902 года по совершении Божественной литургии в соборном храме он торжественно установил на уготованном месте эту лампаду (серебряную, вызолоченную, тонкой работы, украшенную двуглавым орлом и разноцветной эмалью) перед иконой Божией Матери «Умиление» и возжег ее на вечные времена к великой радости сестер обители.

Все же Николай II настоял на продолжении дела. И вот, 11 января 1903 года вновь приступает к подробному освидетельствованию останков старца назначенная Св. Синодом представительная комиссия в составе 10 человек под руководством митрополита Московского и Коломенского Владимира. Членом этой комиссии был также и архимандрит Серафим.

В докладе, составленном комиссией после освидетельствования и подписания акта, приведены были результаты расследования о чудесных знамениях и исцелениях, явленных от мощей и по молитвам отца Серафима. На этом докладе, представленном на монаршее усмотрение, Государь Император написал: «Прочел с чувством истинной радости и глубокого умиления».

Но вернемся в Дивеево.

Как воспринималось такое положение монахинями Дивеевского монастыря? Монахиня Евдокия, бывшая в то время келейницей блаженной Паши Саровской, рассказывала: «Блаженная Прасковья Ивановна постилась в течение 15 дней, ничего не пила, не ела и так ослабела, что не могла ходить. Как-то вечером приходит к ней архимандрит Серафим (Чичагов) грустный такой и говорит ей:

Мамашенька (так все называли Блаженную), отказывают нам в открытии мощей.

А она отвечает:

Бери меня под руки и веди на волю.

Взяли ее под руки с одной стороны архимандрит Серафим, а с другой - ее келейница мать Серафима. Вывели на крыльцо, спустили с лестницы. Она говорит:

Бери железку (лопату), копай.

Архимандрит Серафим стал копать, а она поправляет:

Правее, левее. Ну, вот и мощи.

Архимандрит Серафим вспоминает, что в это время одна из стариц, живших еще при Преподобном, сказала:

Мы кланяемся не костям, а чудесам».

Доклад комиссии и настойчивость Императора вынудили Св. Синод удовлетворить их желание, что и было отражено в документе «Деяние Св. Синода 29 января 1903 г.», в котором подробно излагается материал, на основании которого Синод вынес решение о канонизации старца Серафима Саровского.

Привожу некоторые выдержки из него.

«В 1895 году преосвященным епископом Тамбовским было представлено в Святейший Синод произведенное особою комиссией) расследование о чудесных знамениях и исцелениях, явленных по молитвам отца Серафима, с верою просившим его помощи. Расследование это, начатое комиссией 3 февраля 1892 года, окончено было в августе 1894 года и проводилось в 28 епархиях европейской России и Сибири. Всех случаев благодатной помощи по молитвам старца Серафима было обследовано комиссией 94, причем большая часть их была достаточно удостоверена надлежащими свидетельскими показаниями.

Святейший Синод, рассмотрев во всех подробностях и со всевозможным тщанием обстоятельства данного дела, нашел, что многочисленные случаи благодатной помощи по молитвам старца Серафима, обследованные надлежащим образом, не представляют никакого сомнения в своей достоверности и по свойству их принадлежат к событиям, являющим чудодейственную силу Божию, ходатайством и заступлением преподобного Серафима изливаемую на тех, кои с верою и молитвою прибегают в своих душевных и телесных недугах к его благодатному предстательству. Вместе с ним Синод пожелал, чтобы и всечестные останки приснопамятного старца Серафима были предметом благоговейного чествования от всех притекающих к его молитвенному предстательству.

Посему Святейший Синод в полном убеждении в истинности и достоверности чудес, по молитвам старца Серафима совершающихся, изложил в следующем решении:

1. Благоговейного старца Серафима, почивающего в Саровской пустыни, признать в лике святых, благодатию Божию прославленных, а всечестные останки его - святыми мощами и положить оные в особо уготованную усердием Его Императорского Величества гробницу для поклонения и чествования от притекающих к нему с молитвою.
2. Службу преподобному отцу Серафиму составить особую, а до времени составления таковой, после дня прославления памяти его, отправлять ему службу общую преподобным, память же его праздновать как в день преставления его, 2 января, так и в день открытия святых его мощей.
3. Объявить о сем во всенародное известие от Святейшего Синода.

По определению от 29 января 1903 года Святейший Синод постановил поручить преосвященному Антонию, митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому, совместно с преосвященным Тамбовским и Нижегородским совершить в 19-й день июля текущего года торжественное открытие мощей преподобного отца Серафима, Саровского чудотворца.

Кроме того, Св. Синодом было решено: «Ввиду ожидаемого ко дню прославления и открытия святых мощей преподобного отца Серафима, Саровского чудотворца, стечения большого количества посетителей и богомольцев признано необходимым принять меры к надлежащему устройству путей сообщения и потребных помещений». Вследствие сего, независимо от мер, принимаемых в общем порядке местного управления, Николай II поручил архимандриту Суздальского монастыря Серафиму и прокурору Московской Синодальной конторы князю Ширинскому-Шихматову принять заведование всеми подготовительными мерами для устройства и приведения к благополучному окончанию многосложных дел, связанных с предстоящим торжеством прославления преподобного отца Серафима. После чего последовало личное письмо обер — прокурора Святейшего Синода К.П.Победоносцева архимандриту Серафиму, подтверждающее это решение, с подробным перечнем дел. После этого решения сразу же начались указанные работы в Саровском и Дивеевском монастырях.

Имеется документ, написанный рукой архимандрита Серафима, в котором очень подробно излагаются все мероприятия, связанные с устройством, питанием, жильем ожидаемых богомольцев и паломников, а также их передвижением из Арзамаса в Саров через Дивеево. Этот документ поражает продуманностью и распорядительностью, свойственными архимандриту Серафиму.

Период подготовки освещался в «Московском» и «Правительствен-ном» Вестниках.

Был разработан очень подробный церемониал торжественного открытия святых мощей Преподобного, в котором были предусмотрены как богослужения с 15 до 21 июля 1903 года, так и перенесение мощей из могилы в приготовленную гробницу.

Составлено «Слово в день памяти Серафима Саровского», которое говорилось в храмах на службах. Торжества состоялись 17-19 июля (по старому стилю) 1903 года в присутствии царской семьи, о чем была полная информация с большим количеством фотографий в журналах и газетах того времени.

Труды архимандрита Серафима получили высокую оценку, как самого Государя (Им подарена митра), так и многих священнослужителей, принявших участие в торжествах. Об этом свидетельствуют письма, дошедшие до наших дней и избрание архимандрита Серафима почетным членом нескольких Обществ хоругвеносцев.

Но на этом труды архимандрита Серафима, связанные с прославлением преподобного Серафима не закончились. Он написал краткое его житие, краткую Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря - а также акафист Преподобному, который мы слышим в храмах и поныне. В русской гимнографии акафист Серафиму Саровскому считается одной из вершин духовной поэзии. Чтение этого акафиста чудотворно, о чем, в частности, писал Сергей Нилус.

Следует указать, что манера чтения акафиста, установившаяся в Саровской обители, была перенята Москвой. Регент с хором из московского храма святителя Николая, что в Плотниковом переулке, ездили специально в Саров, чтобы точно перенять чтение-пение акафиста. После закрытия церкви святителя Николая эта традиция пения перешла в храм пророка Илии в Обыденском переулке, где чтение акафиста перед иконой преподобного Серафима совершается и по сей день вечером по понедельникам.

Вся жизнь митрополита Серафима была направлена на исполнение послушаний, налагаемых на монаха, восходящего по ступеням иерархической лестницы: иеромонах, архимандрит, епископ, архиепископ, митрополит. Он трудился во многих местах, и везде его деятельность оставляла свой след.

Возвратясь после торжеств в Суздаль, архимандрит Серафим занялся подготовительными работами к предстоящему 500-летию со дня кончины преподобного Евфимия, Суздальского чудотворца и составил его жизнеописание. Но отпраздновать в Суздале этот юбилей ему не пришлось. 14 февраля 1904 года он был назначен настоятелем Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря. В этом монастыре он пробыл только год, но и за это время успел подновить собор обители.

28 апреля 1905 года в Успенском соборе Московского Кремля митрополитом Владимиром (Богоявленским), епископом Трифоном (Туркестановым) и епископом Серафимом (Голубятниковым) архимандрит Серафим (Чичагов) был хиротонисан в епископа Сухумского.

О митрополите Серафиме поистине можно говорить как об избраннике Божием.

При хиротонии Владыка так определил свой жизненный путь: «Многоразлично совершается призыв Божий! Неисследимы пути Провидения Божия (Рим. 11, 33), предопределяющие пути человеку. Со мной, вот уже в третий раз в продолжение последних двенадцати лет, происходят перевороты, которые меняют весь строй моей жизни. Хотя я никогда не забывал молитвенно простирать руки к Богу в надежде на Его милосердие и всепрощение, но мог ли себе представить, что мой первоначальный светский путь, казавшийся естественным и вполне соответственным моему рождению, и воспитанию, продолжавшийся так долго и с таким успехом, не тот — который мне предназначен Богом? И как я должен был убедиться в этом? Несомненно, путем испытаний и скорбей, ибо известно, что скорби — это лучшие провозвестники воли Божией, и от начала века они служили людям знамением избрания Божия. Испытав с восьмилетнего возраста сиротство, равнодушие людей, беспомощность и, убедившись в необходимости проложить себе жизненный путь собственным трудом и многолетним учением, я, по окончании образования, еще в молодости прошел все ужасы военного времени, подвиги самоотвержения, но сохраненный в живых дивным Промыслом Божиим, продолжал свой первоначальный путь, претерпевая многочисленные и разнообразные испытания, скорби и потрясения, которые окончились семейным несчастьем - вдовством. Перенося столько скорбей, я вполне убедился, что этот мир, который так трудно перестать любить, делается через них нашим врагом и что мне предопределен в моей жизни особенный, тернистый путь… Тяжело испытывать пути Божий! Не потому, что требуется безусловная покорность, совершенное послушание и всецелая преданность в волю Божию, даруемые Самим Господом; тяжело потому, что, как говорит святитель Филарет, митрополит Московский, мир, побежденный верою, плененный в ее послушание, допущенный посему в область ее, неприметно внес в нее свой собственный дух; таким образом, сей враг Христа и христианства очутился в пределах самого христианства, прикрывшись именем христианского мира, он действует свободно и учреждает себе мирское христианство, старается обратно переродить сынов веры в сынов мира, сынов мира не допустить до возрождения в истинную жизнь христианскую, а на непо-корных ему вооружается ненавистью, лукавством, злословием, клеретами, презрением и всяким орудием неправды.

Поэтому жизнь людей, взятых из мира и поставленных на духовный путь, особенно многотрудная и многоскорбная. Подобное произошло и со мной. Иные опоясывали меня и вели туда, куда я не ожидал и не мечтал идти, и эти люди были, конечно, высокой духовной жизни. Когда по их святым молитвам во мне открылось сознание, что Сам Господь требует от меня такой перемены в пути ради Его Божественных целей, что это необходимо для всей моей будущей жизни, для предназначенных мне еще испытаний и скорбей, для моего сораспятия Христу, - то несмотря ни на какие препятствия, поставленные мне миром, я исполнил святое послушание и сначала принял священство, а по вдовстве - монашество. Долго я переносил осуждения за эти важные шаги в жизни и хранил в глубине своего скорбного сердца истинную причину их. Но наконец, Сам Господь оправдал мое монашество в ближайшем моем участии в прославлении великого чудотворца преподобного Серафима. Ныне, по всеблагой воле Господа, я призываюсь на высокое служение Церкви Христовой в сане епископа».

Владыка, едва появившись в Грузии, столкнулся с грозной ситуацией: революция 1905 года всколыхнула грузинский национализм, и епископ со всей присущей ему энергией принялся за противосмутную борьбу. На Сухумской кафедре епископ Серафим прослужил недолго, в 1906 году он был переведен в Орел.

В Орловской епархии Владыка провел 1906-1908 годы, деятельно занимаясь устройством церковно-приходской жизни. По его словам, он «с живейшим интересом и сочувствием» воспринял постановление Св. Синода от 18 ноября 1905 года по этому вопросу. Он разработал систему преподавания, организовал в епархии приходские советы, возложив на лих обязанности как по линии церковного дела, так и по линии благотворительности. Все это должно было привести к укреплению веры, к поднятию духовности у прихожан, к организации школ, библиотек, больниц, способствовать христианскому воспитанию молодого поколения.

Впоследствии епископ Серафим, на основании опыта Орловской епархии составил «Обращение к дух овенству Тверской епархии по вопросу о возрождении приходской жизни».

В «Обращении» пункт за пунктом рассматриваются все стороны приходской жизни и пути ее оживления. По мнению владыки Серафима, «для возрождения приходской жизни необходимо вернуться к церковно-общественной жизни древнерусского прихода, чтобы приходская община занималась единодушно не только просвещением, благотворительностью, миссионерством, но и нравственностью своих сочленов, восстановлением прав старших над младшими, родителей над детьми, воспитанием и руководством молодого поколения, утверждением христианских и православных установлений… Для возрождения пастырства и приходской жизни требуется прежде всего объединение пастырей с пасомыми. Этому могут способствовать пастырские собрания и съезды. Возрождение приходской жизни должно исходить от епископа. Если последний не объединится со своими помощниками-пастырями, то они не объединятся между собой и с прихожанами; если епископ не проникнется этой идеей возрождения прихода, не будет сам беседовать во время съезда епархии с пастырями, давать им самые подробные практические указания, не станет с полным самоотвержением переписываться с недоумевающими священниками, сыновне вопрошающими архипастыря в своих затруднениях, не будет печатать в «Епархиальных Ведомостях» свои наставления и указания, все то, что он хотел бы пояснить и ввести, — то приходское оживление не произойдет и жизненное начало не проникнет в наши омертвелые общины».

Настает 1907 год. Преосвященного Серафима назначают членом Святейшего Синода.

В 1908 году его назначают епископом Кишиневским и Хотинским. Начался новый период - Кишиневский.

Здесь он так же, как и в Орле, со всей своей энергией начал заниматься возрождением приходов, имея уже богатый опыт. Известны его беседы в зале Государственной Думы «О приходских общинах», издаются его вышеупомянутое «Обращение», распоряжения по епархии.

Особо почитал преосвященный Серафим в эти годы Гербовецкую икону Божией Матери: «В каждой губернии есть какая-нибудь местная чтимая или чудотворная икона, к которой народ любит обращаться за помощью и утешением. Такая икона есть и в Бессарабии. Это Гербовецкая чудотворная икона Божией Матери». Владыка еженедельно читал акафист перед этой чудотворной иконой в кафедральном соборе или в Крестовой церкви архиерейского дома.

Преосвященный совершал много служб в разных церквах епархии по праздникам и в честь памятных дат.

В конце 1908 года состоялось решение Св.Синода о восстановлении церковного почитания благоверной великой княгини Анны Кашинской (дни памяти 2/15 октября и 12/25 июня). Владыка Серафим присутствовал на торжестве прославления 12 июня 1909 года и 17 июня привез икону св. Анны Кашинской в Кишинев. При встрече при небывалом стечении народа Владыка обратился к верующим с краткой речью, в которой сказал, что усердно молясь в Кашинском Воскресенском соборе, где покоятся мощи благоверной княгини Анны Кашинской, он удостоился получить икону святой с частицей ее мощей в благословение православной Бессарабии. Икона была передана им в дар Измаильской крепости Свято-Успенского монастыря, известны чудеса от нее.

В Кишиневе были изданы две книги Владыки Серафима, в которых были собраны слова и проповеди, произнесенные им в различные периоды церковного служения.

В Кишиневе Владыка прослужил до 1912 года и был переведен в Тверь архиепископом Тверским и Кашинским. В Твери он продолжил свою деятельность по возрождению приходской жизни и просвещению духовенства.

Наступил революционный 1917 год. Архиепископ Серафим был в то время в Санкт-Петербурге. Личность Владыки была слишком известной. Митрополит Вениамин (Федченков) вспоминал: «Когда архиепископ воротился из Санкт-Петербурга в Тверь, епархиальный съезд проголосовал об удалении его из епархии. Архиепископ долго боролся против такого неканонического самочинства».

Однако временный Синод, руководимый обер-прокурором Львовым, отправил его на покой.

И все же архиепископа Серафима избрали членом Поместного Собора 1917-1918 годов и он возглавил секцию монашества.

После Собора в 1918 году его возводят в сан митрополита и он получает назначение митрополитом Варшавским и всея Польши. Но из-за сложившейся политической ситуации ему не удалось отправиться к месту нового назначения, и он два года прожил в Черниговском скиту Троицкой Лавры. В 1920 году Владыка поселился в Москве и служил в различных храмах.

В 1921 году Владыка Серафим был арестован. Постановлением судебной тройки ВЧК присужден к высылке в Архангельский концлагерь сроком на два года и отправлен в Таганскую тюрьму для препровождения к месту заключения. Телеграммой ВЦИК от 11 января 1922 года высылка в концлагерь Чичагова Л.М. была приостановлена. 14 января 1922 года дело Чичагова Л.М. было пересмотрено и срок высылки отменен условно. 25 апреля 1922 года было отменено постановление Президиума ВЧК в части условного применения к Чичагову Л.М. высылки. Он был этапирован в распоряжение Архангельского ГУБотдела для вселения на место жительства как административный ссыльный сроком по 24 июня 1923 года. Постановлением коллегии ГПУ от 20 марта 1923 года Чичагов Л.М. был выслан в Марийскую область на один год. 16 апреля 1924 года был вновь арестован и содержался в Бутырской тюрьме . По постановлению коллегии ГПУ от 14 июля 1924 года он был из-под стражи освобожден под подписку о невыезде из г. Москвы. По ходатайству Патриарха Тихона и церковной общественности в августе 1925 года следствие было прекращено и Владыка был отпущен на свободу.

В это время в Москве в Свято-Даниловом монастыре собралось много архиереев, и им было предложено выбрать для своего местожительства любые сохранившиеся монастыри. Митрополит Серафим попросил пристанища в Дивеевском монастыре, но игумения Александpa (Траковская) ему в этом отказала.

Имеется воспоминание монахини Дивеевского монастыря Серафимы (в миру Софии Александровны Булгаковой), объясняющее это обстоятельство. Митрополит Серафим был очень близок к игумении Марии (Ушаковой) и блаженной Параскеве Саровской. Матушка Мария скончалась вскоре после открытия мощей, в 1904 году. По рекомендации архимандрита Серафима (Чичагова) ее место заняла бывшая казначея Александра (Траковская). Игумению в монастыре выбирали сами сестры, и архимандрит Серафим выступил с предложением избрать именно ее, так как ему было известно, что это было желание покойной игумении Марии.

Так и избрали единодушно матушку Александру.

Покойная матушка Мария во всем советовалась с архимандритом Серафимом, а молодая игумения стала держать себя обособленно. Появились разногласия. Вскоре они углубились в связи с закладкой теплого собора на месте, определенном преподобным Серафимом. Уже ранее на этом месте Иван Тихонович Толстошеев, распоряжавшийся после смерти Преподобного в Дивееве, построил теплую деревянную церковь во имя Тихвинской иконы Божией Матери. Монастырский собор был холодным, и зимой все службы отправлялись в Тихвинской церкви. Она обветшала, была темна и низка. Иногда служили и в церкви Александра Невского. Она была гораздо просторней, но в ней была трапезная и по праздникам там обедали.

Владыка Серафим настаивал на постройке нового собора на месте Тихвинской церкви, а матушка игумения Александра не пожелала ее ломать, и новый собор заложили совсем не на том месте, где указывал Преподобный, а сбоку, против начала канавки. Это привело к разрыву отношений митрополита Серафима с игуменией.

Блаженная Прасковья Ивановна была в то время жива (умерла в 1915 г.), но ее не спросили. Покойная матушка игумения Мария без ее благословения ничего не делала. А игумения Александра поступала иначе.

Когда закладка собора уже шла, вздумала приехать спросить Прасковью Ивановну тетушка игумении Александры, глухая старушка Елизавета Ивановна. Все были на закладке. Пришла Елизавета Ивановна к блаженной, обратилась к Дуне (келейнице): «Я глухая, не слышу; я буду спрашивать, а ты мне говори, что она мне ответит. Мамашенька, на собор жертвуют?» Прасковья Ивановна ответила: «Собор-то собор, а я усмотрела, черемуха по углам-то собора выросла, как бы не завалила собор». Слова эти переданы не были. Дуня решила, что уже зря говорить-то, теперь все равно уже поздно, и сказала: «Благословляет».

Собор так и не был освящен.

С того времени митрополит Серафим в Дивеевском монастыре не был.

Хотелось бы еще сказать о личной связи митрополита Серафима с Дивеевым. Когда умерла его жена, отец Леонид привез ее тело в Дивеево и похоронил в северо-западном углу монастырского кладбища, поставил часовню и в ней устроил склеп. В склепе висело два изображения преподобного Серафима. У надгробия жены была икона с изображением кончины Преподобного, а над местом, приготовленным для о.Леонида, - икона с изображением Преподобного, идущего с посохом.

Об этих иконах Преподобного о.Леонид говорил: «Она (жена) уже умерла, а я еще хожу». А от Государя запасся бумагой, в которой было приказано, Л.М.Чичагова, где бы он ни умер, привезти и похоронить в Дивеево.

В настоящее время склепа и часовни, естественно, не существует. Они были разрушены, как и многое другое. Прах Наталии Николаевны был перезахоронен тут же на кладбище. Сейчас на месте кладбища - школа со спортивной площадкой.

Митрополита Серафима на жительство приняла игумения Арсения в Сергиевский женский монастырь под городом Шуей Владимирской области. Прожил он в этом монастыре два года.

В 1927 году владыка Серафим признал власть митрополита Сергия (Страгородского). Человек порядка, привыкший мыслить в категориях строгой иерархии, он считал восстановление централизованной церковной власти необходимым делом.

В 1928 году Владыка был вызван из Шуи митрополитом Сергием в Москву и назначен управляющим Ленинградской епархией.

Свою первую литургию в Ленинграде владыка Серафим совершил в Преображенском соборе на Литейном проспекте, где когда-то был старостой. Резиденция Преосвященного Серафима была в Новодевичьем монастыре.

Митрополит служил каждое воскресенье в одном из храмов города или пригорода. После службы Владыка проповедовал. Он всегда разъяснял смысл пресуществления, говорил о том, как сильна молитва после пресуществления Даров: «Дух Святой пресуществляет на престоле Дары, но Он сходит на каждого из нас, обновляет наши души, умственные силы, всякая молитва, если она произносится от всего сердца, будет исполнена». И когда митрополит после благословения Даров приклонял колени, припадая к престолу, - все молящиеся падали ниц.

По пятницам в Знаменской церкви у Московского вокзала, где был придел в память преподобного Серафима, митрополит читал акафист Преподобному. Читал наизусть, а после акафиста беседовал с народом.

Интересна богословская концепция митрополита:

«Мир был сотворен Богом, чтобы человек служил Ему, но человек восстал против Бога и борется с Ним. Бог все дал людям, но человек отверг Его дары». Митрополит вспоминал фрески во Владимирском соборе в Киеве: «Распятие, а вверху Бог Отец показывает на него руками: «Я все вам дал, больше ничего не могу дать». Когда окончательно выяснится, что мир не может служить Богу, мир погибнет - и будет новое небо и новая земля».

Интересны высказывания митрополита Серафима о Божественной литургии. Их очень хорошо изложил Краснов-Левитин: «А епископы, в частности, митрополит Петроградский Серафим (Чичагов) и сейчас убедительно зовут паству свою именно к литургии и причастию Святых Тайн, как вернейшему и сильнейшему средству против духовного зла и натиска неверия на нашей Родине. Пока совершается Божественная литургия, пока люди приступают к Божественному причащению, дотоле можно быть уверенным, что устоит и победит Православная Церковь, что не погибнут во зле греха, безбожия, злобы, материализма, гордости и нечистоты русские люди, что возродится и спасется Родина наша. Поэтому, - убеждает митрополит Серафим клириков и паству, - паче всего думайте о хранении, совершении и непрерывном служении (ежедневном, даже многократном, на разных престолах) литургии. Будет она, - будет и Церковь, и Россия».

Митрополит Серафим был в течение 30 лет близким духовным сыном о. Иоанна Кронштадтского и, несомненно, в данном совете отразился дух Батюшки.

Самым главным и нужным делом владыка Серафим считал проповедь слова Божия. Проповеди в основном приурочены ко дням церковных праздников, к юбилейным и памятным датам.

Замечательное слово сказал епископ Серафим на торжественной панихиде по скончавшемуся печальнику земли Русской - о. Иоанну Кронштадтскому, и перед панихидой в сороковой день его кончины. Хочется указать на тесную связь духовного сына со своим наставником. Владыка Серафим, наблюдая о. Иоанна и его службы у престола Божия, понял и разъяснил многие черты его жизни, не понятые современниками.

Особо почитал митрополит Царицу Небесную. Он часто говорил об особой милости Божией Матери к земле Русской. Эта любовь являлась в многочисленных иконах Божией Матери на Святой Руси. Но росли наши грехи и беззакония: «Божия Матерь отступила от нас и скрылись Святые Чудотворные иконы Царицы Небесной, и пока не будет знамения от Святых Чудотворных икон Божией Матери, не поверю, что мы прощены. Но я верю, что такое время будет, и мы до него доживем».

И вот начинают сбываться эти слова. После долгих лет запустения состоялось освящение Троицкого собора разоренного Дивеевского монастыря, а произошло это знаменательное событие 31 марта 1990 года в День Похвалы Пресвятой Богородицы, что свидетельствует о великой милости Пречистой к Русской земле.

Владыка не признавал общей исповеди и боролся с ней. Священник Валентин Свенцицкий в своей статье вспоминал, что митрополит Серафим написал против общей исповеди подробный доклад, в котором, между прочим, говорил: «Никакой общей исповеди не существовало ни в древности, ни впоследствии, и нигде о ней не упоминается на протяжении всей истории Православной Церкви… Установление общей исповеди является явной заменой Новозаветного Таинства ветхозаветным обрядом… Одна молитва и одно сокрушение о грехах не составляют Таинства, что проявляется естественным образом из глубины сердца, даже возникает помимо воли человека, а для Таинства нужно явление сверхъестественное, воздействие на дух Божественного».

Митрополит Серафим был преданным служителем Русской Православной Церкви и патриотом своей Родины. Он всю свою жизнь боролся за чистоту Православия. Перед смертью о. Иоанн Кронштадтский благословил его словами: «Я могу покойно умереть, зная, что ты и преосвященный Гермоген будете продолжать мое дело, будете бороться за Православие, на что я вас благословляю».

Много скорбей пришлось претерпеть Владыке в этой борьбе, поношение и клевету. И.М. Концевич в своей книге «Оптина пустынь и ее время» упоминает о владыке Серафиме в связи с расколом, происшедшем в Оптиной пустыни во времена игуменства о. Варсонофия. Причина раскола состояла в том, что некоторые монахи добивались упразднения старчества. Отец Варсонофий усмирил бунт и удалил зачинщиков из монастыря. Последние послали жалобу в Синод. Синод назначил ревизию, следствие вел епископ Серафим. По версии Концевича, владыка Серафим громил и поносил оо.настоятеля и скитоначальника, старцев «склонивших перед ним свои убеленные головы…», поставил вопрос о принятии обратно удаленных бунтовщиков, настоял на этом, чем нарушил жизнь Оптиной пустыни: старец о.Варсонофий удален в Голутвин и был поднят вопрос о закрытии скита и прекращении старчества.

Имеется другой материал, из которого видно, что версия И.М.Концевича не верна. Я ссылаюсь на опубликованные о.Василием Шустиным «Записки об о.Иоанне Кронштадтском и об оптинских старцах» из личных воспоминаний.

О.Василий Шустин был духовным сыном старца Варсонофия. Опубликование записок принадлежит иеромонаху Иоанну (Шаховскому) . Привожу дословный текст беседы о.Варсонофия со своим духовным сыном: «Нашлись люди, которым мудрость батюшки не давала жить, и враг не дремал. Поселился в скиту некто Митя Косноязычный из гор.Козельска. Был он пьяница, и тайно развращал монахов. Батюшка не мог этого терпеть и выселил его из скита. Сейчас же против батюшки открыто ополчился целый легион… В Оптину приехала одна из женщин петербургского религиозно-политического кружка графини Игнатьевой и собрала против батюшки все обвинения, какие только можно было измыслить: что батюшка вольнодумен, что он любит роскошь, ибо украшает свою келью цветами, что он вольно обращается с женщинами, плохо управляет скитским имуществом, берет себе деньги с богомольцев. Приезжавший в Оптину епископ Серафим (Чичагов) обелил батюшку, но дело его отзыва из Оптиной уже было где-то решено. О.Варсонофий должен был покинуть скит… Я как раз к этому времени приехал в Оптину. Батюшка встретил меня с радостью, поведал мне о своих обстоятельствах и рассказал, как накануне дьявол ополчился не только на его имя, но и на его жизнь…»

Отличаясь разносторонними талантами, Владыка все их претворял в жизни во славу Божию. Его военные подвиги, литературная деятельность, организаторские способности, направленные на укрепление веры, возрождение приходов, восстановление порядка в церквах и монастырях, его проповедничество, - все служило Богу.

Он хорошо рисовал. Его работы сохранились до настоящего времени. В Московской церкви пророка Илии, что в Обыденском переулке, можно видеть при входе в храм написанные им замечательный образ Спасителя во весь рост в белом хитоне и образ преподобного Серафима, молящегося на камне, вверху над входной аркой в главном приделе.

Митрополит Серафим был музыкален: хорошо пел и играл, сочинял церковную музыку. С фисгармонией он никогда не расставался. Большое внимание уделял церковному пению: где бы он ни служил, всегда подбирал певчих для хора, проводил спевки.

Хочется добавить, что митрополит Серафим был красив, высок ростом, голос у него был какой-то особый, мягкий, как бы приглушенный, милая манера говорить слегка насмешливо, но не резко. Военная выправка наложила отпечаток на весь его облик. В облачении на службе он был величественен и естественен.

Всю жизнь владыка Серафим занимался благотворительностью. Еще будучи военным, он учредил благотворительное общество помощи военным, которые по болезни были вынуждены выйти в отставку до приобретения права на пенсию. Он заботился о детях-сиротах, родители которых погибли на войне. Много бесплатно практиковал. Во время русско-японской войны владыка Серафим формировал санитарные поезда, собирал пожертвования.

Занимаясь лично в епархиях возрождением приходской жизни, владыка Серафим через приходские советы организовывал школы, библиотеки, столовые, внимательно следил за нуждами студентов духовных училищ. Как уже говорилось, Владыка ликвидировал тюрьму в Спасо-Евфимиевом монастыре. Был очень внимателен к своим подчиненным, окружал их необходимой заботой.

Имеются воспоминания о таком случае: ночью из тюрьмы, в наскоро сколоченном из грубых досок гробу было выдано для погребения ближайшим родственникам тело почившего архиепископа Илариона (Троицкого). Когда открыли гроб, никто его не узнал, так изменила ссылка владыку Илариона, отличавшегося высоким ростом и крепким здоровьем. Митрополит Серафим принес свое белое облачение, белую митру. По облачении тело положили в другой, лучший гроб. Отпевание совершил сам митрополит Серафим в сослужении шести архиереев и множества духовенства.

Большое внимание митрополит Серафим уделял глубоко верующим молодым людям. Сохранилось его письмо из ссылки (Архангельск, 1922 г.) духовному сыну, впоследствии протоиерею отцу Алексею Беляеву (скончался 15 декабря 1987 г.). Вот выдержки из него: «Все мы люди, и нельзя, чтобы житейское море не пенилось своими срамотами, грязь не всплывала бы наружу, и этим не очищалась бы глубина целой стихии.

Ты же будь только с Христом, единой Правдой, Истиной и Любовью; а с Ним все прекрасно, все понятно, все чисто и утешительно. Отойди умом и сердцем, помыслами от зла, которое властвует над безблагодатными, и заботься об одном - хранить в себе, по вере, Божественную благодать, через которую вселяется в нас Христос и Его мир.

Не видеть этого зла нельзя; но ведь вполне возможно не допускать, чтобы оно отвлекало от Божией правды. Да, оно есть и ужасно по своим проявлениям, но как несчастны те, которые ему подчиняются. Ведь мы не отказываемся изучать истину и слушать умных людей, потому что существуют среди нас сумасшедшие в больнице и на свободе. Такие факты не отвращают от жизни, следовательно, с пути правды и добра не должно нас сбивать то, что временами злая сила проявляет свое земное могущество. Бог поругаем не бывает, а человек - что посеет, то и пожнет.

Учись внутренней молитве, чтобы она была не замечена по твоей внешности и никого не смущала. Чем более мы заняты внутренней молитвой, тем полнее, разумнее и отраднее наша жизнь вообще. И время проходит незаметнее, быстрее. Для того особенно полезна Иисусова молитва и собственные короткие изречения: «помоги мне, Господи» или «защити и укрепи», или «научи» и проч.

Молящийся внутренне смотрит на все внешнее равнодушно, рассеянно, ибо эта молитва не умственная, а сердечная, отделяющая от поверхности земли и приближающая к невидимому Небу.

Учись прощать всем их недостатки и ошибки ввиду подчинения их злой силе и, несомненно, ненормального состояния духа. Говори себе: «Помоги ему, Господи, ибо он духовно болен!» Такое сознание помешает осуждению, ибо судить может только тот, кто сам совершен и не ошибается, все знает, а главное, знает наверное, что человек действует не по обстоятельствам, сложившимся вокруг него, а по своему произволению, по своей страсти».

Митрополитом Ленинградским владыка Серафим прослужил пять лет.

В 1933 году, когда власти лелеяли план быстрого уничтожения Церкви в СССР, митрополит Серафим стал для них помехой, и был отправлен на покой.

24 октября он совершил свою последнюю службу в том же Спасо-Преображенском соборе и вечером выехал в Москву, передав свою паству митрополиту Алексию (Симанскому), впоследствии Патриарху Всея Руси.

По приезде в Москву Владыка остановился в резиденции митрополита Сергия (Страгородского) в Бауманском переулке, подыскивая себе новое жилище.

В начале 1934 года он арендует полдома в дачной местности под Москвой на станции Малаховка, а затем переезжает на дачу близ станции Удельная Казанской железной дороги.

На покое митрополит Серафим живет тихо, спокойно, много читает, музицирует. Его навещают родные, друзья, духовные дети. Довольно частым гостем был и митрополит Алексий (Симанский).

Годы сказались на митрополите Серафиме: он стал полным, страдал гипертонией, одышкой, с трудом передвигался, из дома практически не выходил. Но ясность ума была поразительная.

Православное вероисповедание, которое митрополит Серафим пронес через всю жизнь, в условиях сталинских репрессий неизбежно должно было привести его к мученической кончине.

В ноябре 1937 года владыку Серафима в третий раз арестовали. Он был болен и его не могли увезти на «черном вороне», пришлось вызвать карету скорой помощи. Все имущество было конфисковано, поэтому не осталось ни его переписки, ни его книг, ни музыкальных произведений, ни икон, ни облачений. Справок и сведений родственникам не давали, неизвестно даже, в какой тюрьме он сидел.

По рассказам самого митрополита, отец Иоанн Кронштадтский предсказал ему день его кончины. Он неоднократно повторял: «Помни день Трех Святителей». Владыка каждый год готовился к смерти в этот день. По имеющимся косвенным показаниям, его не стало в день Трех Святителей, 12 февраля (по новому стилю) 1938 года. Дочерям всегда хотелось узнать настоящий день смерти. И вот его дочь Наталия (монахиня Серафима) видела сон: навстречу ей идет сияющий отец и говорит ей: «Ну, конечно, в день Трех Святителей».

Имелись разноречивые сведения о его кончине. По одним - умер в тюремной больнице Лубянской или Таганской тюрьмы; по другим - был расстрелян.

И только в октябре 1988 года в ходе рассмотрения дела по реабилитации прокуратурой Московской области было сообщено родственникам Владыки, что он был арестован за контрреволюционную монархическую агитацию, виновным себя не признал. Постановлением тройки УНКВД по М.О. от 7 декабря 1937 года Чичагов Л.М. был приговорен к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение 11 декабря 1937 года.

10 ноября 1988 года митрополит Серафим (Чичагов) реабилитирован и родственникам выданы документы следственных дел из спецхрана КГБ.

Так закончил свой жизненный путь Высокопреосвященный Серафим (Чичагов) от души послуживший Господу и людям, преданный Православной Церкви иерарх, принявший исповедническую кончину.