Женская благотворительная империя. Княгиня Евгения Фёдоровна и князь Михаил Валентинович Шаховские - Глебовы – Стрешневы Три храма для одной общины

Шаховские - Глебовы - Стрешневы - известная московская дворянская семья конца XIX - начала XX веков. Евгения Фёдоровна фон Бреверн и Михаил Валентинович Шаховской поженились в 1862 году. Почему же образовалась тройная фамилия? В 1864 году император утвердил рескрипт о передаче М.В. Шаховскому фамилии бездетного дяди Евгении Фёдоровны, повелев именоваться князем Шаховским - Глебовым - Стрешневым. Вместе с тройной фамилией Шаховской получил за супругой значительное состояние, а также в 1866 году новый герб, в котором отразились гербы дворянских родов Шаховских (изображения медведя с золотой секирой, райской птичкой на пушке, серебряного ангела), Глебовых - Стрешневых (золотой крест на подкове, две серебряные лилии. Летящая серебряная стрела, выбегающий олень).

Князю Шаховскому-Глебову-Стрешневу перешёл старинный дом Глебовых в Москве, на улице Большая Никитская, строение 19, который принадлежал известному боярскому роду Глебовых с 1760 - х годов. Этот усадебный дом в 1880-е годы был полностью перестроен архитектором К.В. Терским, в нём появился двадцатиколонный зал, видимо, с целью приспособления здания для театральных представлений. Сегодня этот дом занят Московским музыкальным театром «Геликон-Опера». Именно из-за этого дома сейчас бушуют страсти московских краеведов. Начавшаяся реконструкция здания вызывает много вопросов у москвичей.

Приобретя соседний дом и усадьбу купца - театрала Зарубина (что на углу Большой Никитской и М. Кисловского переулка) Шаховские-Глебовы-Стрешневы построили также ряд зданий, использовавшиеся потом для сдачи в аренду.

Построенное в 1886-1887 гг. в русском стиле театральное здание архитектором К.В. Терским и помощником архитектора, будущим известным архитектором Ф.О. Шехтелем, было сдано в аренду антрепренёру Г. Парадизу. Нашим современникам это здание известно под названиями: Театр революции, Московский театр имени В.В. Маяковского.

Также супруги получили подмосковное имение Покровское - Стрешнево, сегодня расположенное на территории Москвы. В 1880-е годы главный усадебный дом был перестроен по проектам архитекторов А.И. Резанова и К.В. Терского: был создан средневековый замок с элементами готического и неорусского стилей. Усадьба задумывалась как сказочный замок. После Октябрьского переворота 1917 г. в усадьбе разместился санаторий ЦК, потом - Дом отдыха текстильщиков. Затем здания были переданы Дому отдыха военных лётчиков, в 1970 г.- НИИ гражданской авиации. Сейчас здания усадьбы, церковь восстанавливаются. Парк объявлен заповедной зоной. Часть усадьбы мы можем видеть, когда проезжаем по Волоколамскому шоссе.

Когда-то Покровское - Стрешнево купил Родион Матвеевич Стрешнев. С того времени усадьба почти 250 лет принадлежала роду Стрешневых, последней владелицей суждено было стать Евгении Фёдоровне Шаховской-Глебовой-Стрешневой. Ансамбль усадьбы начал складываться ещё в 1750-е - 1760-е годы, когда П.И. Стрешнев перестроил церковь в стиле барокко и поставил каменный господский дом с анфиладой 10 парадных комнат и собранием живописи. Муж его дочери Елизаветы Петровны Ф.И. Глебов в версте от усадьбы, на берегу р. Химка, построил изящный двухэтажный домик, названный «Елизаветино». Здесь бывали историк Карамзин, чай пила с хозяевами императрица Екатерина Великая. Это настоящее совершенство архитектуры погибло во время артналёта фашистских самолётов на столицу в 1942 г. Рядом, во времена Глебовых-Стрешневых, располагался зверинец. После смерти мужа Елизавета Петровна построила новый усадебный трёхэтажный дом в стиле ампира, к которому примыкали пруды и оранжереи.

Евгения Фёдоровна была младше своего мужа на несколько лет, родилась 24 декабря 1841 года (в других источниках указываются другие даты - 1840 год, 15 или 24 декабря 1846 г.). Её родители дали ей редкое тогда в России имя Евгения в честь известного романа Оноре де Бальзака «Евгения Гранде». Она приходилась правнучкой Елизавете Петровне Стрешневой, известной помещицы екатерининских времён. Известен факт, что Е.П.Стрешнева очень гордилась родством с царём Михаилом Романовым, в связи с чем запрещала оформлять паспорта на своих внуков, которых она воспитывала, уверяя императора Александра I, что их и так все знают. Дети Елизаветы Петровны от брака с сенатором Ф.И. Глебовым получили право на объединение фамилий, и с 1803 года именовались Глебовыми - Стрешневыми.

Не имея собственных детей и обладая большим капиталом, супруги Евгения Фёдоровна и Михаил Валентинович Шаховские - Глебовы - Стрешневы занимались благотворительностью: состояли в попечительских советах сиротских приютов, жертвовали средства на летние детские колонии, лазареты и убежища для престарелых. Евгения Фёдоровна переезжала за мужем - военным из одного военного округа в другой. И только в начале 1880 года они поселились в Москве. Малоизвестный факт: княгиня, будучи за границей, прочла в английских журналах об организации отдыха школьников с ослабленным здоровьем. В результате в 1884 г. она у себя рядом с имением Покровское - Стрешнево - Глебово создала первый загородный приют, привлекла благотворителей. В него направляли гимназисток со слабым здоровьем по показаниям врача. Приют работал с середины мая по середину августа. Для приюта содержалась ферма, откуда доставлялось парное молоко. Нам это напоминает пионерские лагеря советского времени. Сама княгиня каждое утро посещала здания приюта. Так известно, что летом 1886 г. в приюте находилось 31 девочка от 9 до 17 лет.

Михаил Валентинович родился в 1836 году, его отец был владелец усадьбы в с. Белая Колпь князь Валентин Михайлович Шаховской. Михаил в 1855 году окончил Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, был выпущен корнетом в гвардейский Кавалергардский Её Величества полк. В 1859 году он окончил Академию Генерального штаба, служил в обер - офицерских чинах по ведомству Генштаба. В 1869 г. в звании полковника получил назначение на должность начальника штаба Рижского военного округа. Возможно, именно там он и познакомился с Евгенией Федоровной, ведь её отец - Фёдор Логгинович Бреверн являлся эстляндским помещиком.

В 1870 г. Михаил Валентинович был произведён в генерал-майоры, причислен к Министерству внутренних дел и назначен эстляндским губернатором. Затем, через пять лет, был переведён в Тамбов на должность губернатора. Был удостоен орденов Святого Станислава I степени и Святой Анны I степени. С 1879 г. князь перешёл на придворную службу, ведавшую благотворительностью, поселился с женой в Москве, был произведён в генерал - лейтенанты. Являлся мировым участковым судьёй, Гласным Городской Думы. До конца своей жизни (умер в 1892) являлся почетным опекуном Московского присутствия Ведомства учреждений императрицы Марии, ему был пожалован орден Белый Орёл.

После смерти мужа Евгения Фёдоровна Шаховская - Глебова - Стрешнева стала очень богатой женщиной: ей, кроме названных имения Покровское -Стрешнево и домовладений на Б. Никитской, принадлежала знаменитая вилла Демидовых Сан - Донато на французской Ревьере, прогулочная яхта на Средиземном море. Она владела собственным железнодорожным вагоном-салоном для поездок на юг, а также усадьбами - Шаховских в с. Александровское, Глебовых-Стрешневых в с. Раменье Волоколамского уезда (до наших дней не сохранились). Однако, она предпочитала проводить время в своем имении в Покровском - Стрешневе (Покровском - Глебове).

Во время строительства Московско - Виндавской железной дороги рядом с усадьбой Покровское - Стрешнево была устроена железнодорожная станция. По решению правления Общества постройки дороги в 1901 г. в честь Евгении Фёдоровны Шаховской - Глебовой-Стрешневой была названа железнодорожная станция в Волоколамском уезде, вблизи её земельных владений.

Евгения Федоровна много занималась благотворительностью: состояла членом московского земского попечительного о тюрьмах комитета, попечительницей Александровского убежища, покровительствовала искусству, театру. Во время русско-японской войны устроила в своем имении лазарет на 25 раненых воинов, подарив для этих целей чудо - дом «Елизаветино» своей подруге знаменитой портнихе Надежде Ламановой. Вместе с благотворительностью княгиня обладала ещё и предпринимательскими способностями: она удачно сдавала свои многочисленные владения в аренду, как под театр, так и под дачи. Отличное образование, состояние предков, незаурядные способности, брак с М.В. Шаховским, ведущим свою родословную от Рюрика, вывели Евгению Федоровну в первый ряд высшего общества России.

В ноябре 1918 года владения княгини Е.Ф. Шаховской - Глебовой - Стрешневой были национализированы.

Евгения Федоровна была арестована 29 октября 1919 года по политическим мотивам, в тот же день была приговорена МЧК к тюремному заключению. В тот момент она проживала по адресу: г. Москва, улица Большая Никитская, строение 19, квартира 10, то есть в своём бывшем владении. Была освобождена через два с половиной года - 9 февраля 1922 года, а реабилитирована прокуратурой г. Москвы в октябре 2003 г. После 1922 года она выехала за границу. Жила во Франции, в Париже, на бульваре Курсель, 30. Дата её смерти - ноябрь 1924 года, Париж. «Русская газета» от 14 ноября 1924 г. разместила извещение родственников об отпевании Е.Ф. Шаховской - Глебовой - Стрешневой. Она похоронена в 17 округе Парижа на кладбище Батиньоль. На надгробие написано, что здесь захоронена принцесса Шаховская - Глебова - Стрешнева, урожденная Евгения Бреверн, 1840 - 1924.

Вот такой была Евгения Федоровна Шаховская - Глебова - Стрешнева - женщина, подарившая свое имя нашему родному поселку.

Яйцова Т.А., директор МБУК «Шаховской музей»

Дата смерти:

Биография

Воспитывалась вместе с кузенами Михаилом и Петром Чаадаевыми. В неё был влюблен А. Грибоедов , в 1817 году к ней одновременно сватались сослуживцы брата по Семёновскому полку Иван Дмитриевич Якушкин и Дмитрий Васильевич Нарышкин (1792-1831). Оба получили отказ. Первый его получил Якушкин, неразделённая любовь привела его к мысли о самоубийстве. От необдуманного поступка его удержала сама Наталья Дмитриевна, которая глубоко уважала Якушкина, но не хотела выходить за него.

Д. В. Нарышкин больше года упорно сватался к Наталье Дмитриевне. Она отказывала ему, чтобы не обидеть Якушкина, но её отец очень желал этого брака, ведь Нарышкин был богат, через него князь Щербатов надеялся поправить своё материальное положение. Наталья Дмитриевна была невысокого мнения о своём женихе:

но мечта о «блестящем будущем» победила. Была назначена свадьба, которая несколько раз переносилась. Не имея склонности к Нарышкину, зная, что этим браком она «убьет» Якушкина, Наталья Дмитриевна с облегчением узнала, что Нарышкин женился в Париже на дочери графа Ф. В. Ростопчина .

Дети

• Дмитрий (10.5.1821 - 29.10.1897, Серпухов) похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище, гвардии капитан-лейтенант, серпуховской уездный предводитель дворянства, женат на княжне Наталье Борисовне Святополк-Четвертинской.
• Иван (20.10.1826 - 3.7.1894), генерал-лейтенант , командир гвардейского корпуса, женат на гр. Екатерине Святославовне Бержинской, отец Д. И. Шаховского .

Напишите отзыв о статье "Шаховская, Наталья Дмитриевна"

Литература

• Лубкова Е. Я. Жизнь и судьба князя Фёдора Петровича Шаховского. - М .: Прометей, 2005.
• Молева Н. М. Легенды купеческой Москвы. - М .: Алгоритм, 2008.
• Чернов Г. И. Герои 14 (четырнадцатого) декабря: Записки о декабристах-владимирцах. - Верхне-Волжское книжное издательство, 1973.

Отрывок, характеризующий Шаховская, Наталья Дмитриевна

– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена, равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.

Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем, теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.

Осенним днём 1863 года в здание Полицейской больницы в Малом Казённом переулке Москвы вошла высокая, одетая в строгое тёмное платье, женщина. Это была княгиня Наталья Борисовна Шаховская. Распахнув дверь, она застучала каблуками по гранитной лестнице. Полицейскую больницу основал и содержал знаменитый доктор Фёдор Гааз - «святой доктор», как звали его в первопрестольной за широкую благотворительность. Гааза княгиня Шаховская знала с детства - он был домашним врачом её семьи. И примером для подражания - Наталью всегда восхищало его безграничное сострадание к людям, попавшим в беду. Ей так хотелось дать людям хоть малую толику того добра, которое каждый день творил доктор Гааз! В Полицейскую больницу княгиня шла с вполне определённым намерением - она твёрдо решила трудиться здесь простой сиделкой. Наталья Борисовна Шаховская смогла добиться своего и стала одной из первых женщин среди медицинского обслуживающего персонала Полицейской больницы.

Работа полностью захватила её. Через два года, в 1865-м, княгиня приобрела помещение на улице Покровка и основала там общину сестёр милосердия в честь иконы Божьей Матери «Утоли моя печали». Наталья Борисовна обучала женщин навыкам ухода за больными. Сёстры общины во главе с основательницей трудились в Полицейской больнице доктора Гааза, в Военном госпитале, Яузской больнице для чернорабочих и Екатерининской лечебнице. Все расходы по содержанию общины княгиня Шаховская взяла на себя.

На средства, вырученные от продажи имения в Серпухове, в 1871 году Наталья Борисовна купила большой участок земли в Лефортово, на котором выстроила трёхэтажный особняк. В нём разместились хозяйственные и жилые помещения общины «Утоли моя печали», а главное - больница на 200 коек с амбулаторией и стационаром, терапевтическим, гинекологическим и психиатрическим отделениями. К больнице примыкала домовая церковь.

Здание на Покровке княгиня отдала под сиротский приют для девочек; позже, в 1895 году Шаховская поострила для него новое трёхэтажное здание, где разместилась ещё и фельдшерская школа с курсами подготовки сестёр милосердия.

Сёстры общины «Утоли моя печали» бесстрашно и самоотверженно трудились на фронтах Сербско-турецкой войны 1876 года, Русско-турецкой войны 1877-78 года, основали лепрозорий в Якутии.

В 1906 году княгиня Наталья Борисовна Шаховская скончалась. Однако дело, начатое ею, не прервалось. Даже после революции 1917 года, когда благотворительные учреждения сплошь и рядом закрывались новой властью, «Утоли моя печали» продолжала работать. Активную деятельность община развернула в годы Гражданской войны, когда в Москве свирепствовала эпидемия тифа. В 20-х годах общину всё же официально расформировали, а больнице присвоили имя революционера Баумана. Но после этого многие сёстры продолжали в ней трудиться.

Сегодня здесь располагается клиническая больница № 29, над воротами которой - икона «Утоли моя печали», а на стене - мемориальная доска с портретом княгини Натальи Шаховской и надписью: «Сестре милосердия, основательнице общины и больницы».

Княгиня Наталья Шаховская, глава знаменитой общины сестер милосердия «Утоли моя печали», построила в Лефортово больницу, сиротский приют, фельдшерскую школу и богадельню. Почему богатая дворянка предпочла жизнь крестовой сестры? Зачем община построила сразу три храма на одном пятачке? Как сестры милосердия боролись с профессиональным выгоранием? На эти вопросы отвечает историк Никита Брусиловский

Ворота мемориального корпуса больницы

Милосердные сестры

Госпитальная площадь, дом 2. Городская клиническая больница N29. Сегодня она известна скорее потому, что на ее территории находится один из лучших роддомов Москвы. Но еще в начале ХХ века здесь располагалась знаменитая община сестер милосердия во имя иконы Божией Матери «Утоли моя печали». Территория больницы (большая, с примыкающим к ней парком и целым комплексом хозяйственных построек) кажется детищем двадцатого века. Но среди типовой больничной застройки семидесятых годов затерялось несколько старинных зданий — впрочем, тоже типовых для своего времени, а также небольшой усадебный дом и храм. Эту часть района Лефортово выкупила для общины сестер милосердия княгиня Наталья Борисовна Шаховская.

Этот поступок княгини в 1871 году был не просто актом благотворительности, но скорее необходимостью. Шаховская, как глава большой общины сестер милосердия, решила расширять деятельность, что требовало срочного переезда с улицы Покровка — где община имела в своем распоряжении небольшой особняк, купленный когда-то у купца Григория Новиченкова. Впрочем, чтобы оценить масштаб переезда, стоит вернуться чуть назад и сказать несколько слов о русских сестрах милосердия.

Существует как минимум два мнения относительно истоков сестричества в России. Одно утверждает, что сестричество — сугубо российское явление, которое появилось во время Крымской войны, когда не хватало должных медицинских кадров. Женщины, желая проявить себя и внести вклад в защиту Крыма от неприятеля, начали работать на полях сражений в качестве сестер милосердия, фактически медицинских сестер. Впоследствии идея была воспринята и заимствована англичанами.

Согласно второму мнению, идея сестричества, наоборот, заимствована из Европы, где была популярна в лютеранской среде (общины диаконис), у католиков («дочери милосердия»). Чуть переосмысленная, приспособленная под российскую действительность, она быстро прижилась в России, а число милосердных сестер резко начало расти. Но истина все-таки посередине.

Идеи сестричества возникли и развивались автономно. Задолго до Крымской войны, в 1840-е годы, несколько общин сестер милосердия появляется сначала в Петербурге (самая известная Свято-Троицкая), затем в Москве (под патронажем доктора Гааза). В полную силу они начали функционировать именно во время Крымской кампании, поэтому до сих пор сестры милосердия вызывают стойкую ассоциацию с заботой о раненых.

Отличительной чертой российского сестричества было то, что идея создания такого рода общин была сугубо частной инициативой, в отличие от Европы, где женщины объединялись внутри церковной общины. Как следствие, в России сестры милосердия не принимали на себя монашеских обетов.

Главное же, что идея сестричества исходила из дворянской среды. Еще в середине XIX века в России женщины начинают активно проявлять себя в социальном служении, в делах милосердия. Даже было создано Дамское попечительство о бедных. Оно видело свою задачу в привлечении к заботе о нуждающихся именно женщин. Дамское общество, дамский комитет составили костяк будущих общин сестер милосердия.

Редкий портрет княгини Натальи Борисовны Шаховской в форме сестры милосердия Изображение с сайта pravmir.ru

Обида, одиночество или личный пример?

Княгиня Шаховская. Блестяще образованная дворянка, владеющая несколькими иностранными языками, сочиняющая стихи и музыку. В молодости она была фрейлиной императрицы Александры Федоровны. И вдруг — сестра милосердия. Безусловно, как и во многих других случаях, немалую роль здесь сыграла личная история.

Наталья Борисовна Святополк-Четвертинская вышла замуж за князя Дмитрия Шаховского по любви. Но брак их был «почти бездетным», по тем временам уж точно. У супругов родилась всего одна дочь, которая, чуть повзрослев, вышла замуж за иностранца и уехала в Рим. Связи с нею не было никакой. Очевидно, что расставание с дочерью было для княгини Шаховской достаточно болезненным. Вскоре распался и сам брак. Формально княгиня и князь оставались мужем и женой, но жили порознь, хотя официально и не разводились. Княгиня овдовела в 1863 году, в возрасте сорока трех лет.

Несчастливая женская судьба, одиночество — не исключено, что в этом кроется желание княгини активно проявить себя на социальном поприще. Шаховская была религиозна, кстати, ее духовником являлся выдающийся московский проповедник протоиерей Валентин Амфитеатров. Она много задумывалась над тем, чему посвятить свою жизнь. И решение посвятить себя благотворительности лежало на поверхности.

Был и личный пример. Ее собственная сестра, Надежда Борисовна Трубецкая, создала «Братолюбивое общество снабжения неимущих квартирами» (строила в Лефортово), Комиссаровское ремесленное училище в Благовещенском переулке (названо в честь Осипа Комиссарова, спасшего императора Александра II во время покушения Каракозова в 1866 году), Ксеньинский детский приют, и Дамский комитет попечения о раненых (будущее Российское общество Красного креста).

Одним словом, перед глазами Натальи Борисовны был прекрасный пример женщины в благотворительности, на который было возможно ориентироваться.

Старым другом, семейным врачом, а главное, наставником был для Шаховской «святой доктор» Гааз. Идеи заботы о нуждающихся, которые собственной жизнью проповедовал доктор, не могли не коснуться Шаховской. Гааз был тем самым человеком, который не только сам активно занимался благотворительностью (создал Полицейскую больницу, где принимал всех), но и стоял у истоков сестричества в России.

Когда в 1808 году императрица Мария Федоровна потребовала улучшить качество ухода за пациентами Павловской больницы, именно Гааз, главный врач больницы, заменил в больничном штате отставных солдат женским медицинским персоналом. По его мнению, женщины не только лучше заботятся о больных, но и способны оказать моральную поддержку выздоравливающим пациентам. А когда в 1848 году в Москве бушевала эпидемия холеры, Гааз создал Никольскую общину сестер милосердия. В 1863 году в нее вступила овдовевшая княгиня.

Княгиня много трудилась в Яузской больнице для чернорабочих, жила и работала при Полицейской больнице, а со временем возглавила группу из тридцати сестер в Никольской общине. В какой-то момент она поняла, что пришло время действовать самостоятельно, тем более что средства позволяли.

В 1866 году Шаховская купила флигель на Покровке, где отрылось первое отделение общины сестер милосердия «Утоли моя печали», призванное работать при больницах: Яузской, Полицейской, Екатерининской, а также при Военном госпитале в Лефортово. Все расходы общины покрывала княгиня.

Благотворительный центр

В 1871 году в Москве свирепствовала новая эпидемия холеры. Она стала проверкой на прочность сестер милосердия. Масштабы эпидемии были чудовищными — ведь в Москву, вследствие проведенных в 60-е годы реформ, стеклось, в поисках заработка, огромное количество освобожденных крестьян.

Медперсонал перестал справляться с ситуацией, частью даже разбежался, а вот милосердные сестры не испугались эпидемии. Это не только упрочило положение общины «Утоли моя печали», но и привлекло новых членов, а также частных благотворителей. Одним из них был Павел Михайлович Третьяков.

В 1871 году Шаховская продает свое имение под Серпуховым. На вырученные деньги (150 тысяч рублей) покупает у купца Матвеева большой участок с домом в Лефортове.
Лефортово, для Москвы конца XIX века — совсем не центр города, поэтому земля там недорогая. К тому же в Лефортово находился старейший в России военный госпиталь, созданный еще императором Петром I.

Если вспомнить, что одна из целей сестричества, это помощь раненым на полях сражений, то становится понятным, почему Шаховская предпочла сосредоточить свою деятельность именно в этом районе Москвы. Многие сестры трудились параллельно в двух больницах, многие переходили в общину из Военного госпиталя.

Первоначально купленный участок был небольшим. На нем в 1872-75 годах по проекту архитекторов М.Д. Быковского и П.И. Иванова было возведено довольно скромное, кирпичное, трехэтажное здание в псевдорусском стиле. Во многом здание было типовым, удобным и функциональным, с двухъярусной домовой церковью, разделявшей здание на два крыла — мужское и женское отделения.

Вход в больницу. Голубь пролетает через арку

Мозаичная икона «Утоли моя печали» над входом

Больница была рассчитана на 200 пациентов, частично платных. Имела психиатрическое отделение (на третьем этаже), которое возглавил знаменитый доктор Корсаков. Надо сказать, что психиатрическое отделение было довольно новым явлением для Москвы. Также здесь были терапевтическое, хирургическое и гинекологическое отделения. Тяжелые больные размещались на втором этаже; на первом этаже жили сестры и находился дневной стационар. Условия содержания в больнице были очень хорошими, и, как писали газеты тех лет, «обстановка близка к домашней».

Главный домовый храм был освящен в честь иконы «Утоли моя печали», и был богато украшен: дубовый иконостас, мрамор, ковры, вышитые сестрами, лепнина, росписи. Непосредственно к храму примыкали палаты тяжелобольных пациентов. Раздвижные стеклянные перегородки позволяли им, не покидая постели, слушать богослужение. Эта же идея впоследствии была воспринята и в Марфо-Мариинской обители сестер милосердия.

Смертность в больнице была довольно высокой, поэтому вопрос организации сиротского приюта при общине стоял остро и сразу. Первый приют для детей умерших женщин и подкидышей на 36 человек разместился в здании общины на Покровке в 1872 году.

В 1873 году в приюте на личные средства княгини Натальи Борисовны содержалось уже 62 ребенка разного возраста. Их воспитанием занимался принявший православие француз Мовильон, и одна из сестер милосердия. Со временем в приюте была организована элементарная школа, позволявшая детям в будущем устроить свою жизнь.

Правда, отделение для мальчиков просуществовало недолго, всего девять лет, потому что княгиня решила сделать приют сугубо женским. В 1879 году при приюте было открыто четырехклассное женское училище, где готовили учительниц для городских и сельских школ. Обучение, в зависимости от условий, было платным и составляло от 50 до 200 рублей в год. В 1883 году, ровно половина учениц (25 человек) обучались уже за счет средств общины. Правда, сиротский приют и училище объединили из-за финансовых трудностей.

В 1895 году Шаховская инициировала строительство отдельно стоящего трехэтажного здания для приюта, где в просторных помещениях разместились и спальни сирот, и игровые комнаты, и учебные классы. Дети оставались здесь до своего совершеннолетия. В этом же здании была открыта фельдшерская школа, в которой обучали младший медперсонал и сестер милосердия.

Курсы работали для всего города. Закончив их, выпускник мог устроиться в любое из медучреждений Москвы, а не только в общину. Хотя, безусловно, многие выпускницы сиротского приюта и женских курсов впоследствии становились членами общины сестер милосердия «Утоли моя печали». В том же году под свой патронаж сиротский приют взяла императрица Александра Федоровна.

Три храма для одной общины

Вообще, трудностей у общины было много. Она развивалась, охватывая своей деятельностью все больше и больше нуждающихся в помощи. Так, например, во время сербско-турецкой войны 1876 года, сестры были откомандированы в распоряжение Российского общества Красного Креста, где ежедневно помощь от них получало до 500 раненных.

Во время русско-турецкой войны в 1877-78 годах, Шаховская на территории общины построила временный деревянный госпиталь, позволивший дополнительно ухаживать за 200 ранеными (потом он был разобран).

Но сестры помогали не только на полях сражений, в мирное время их деятельность распространялась далеко за пределы Москвы. Община быстро приобрела общероссийскую известность и имела свои представительства в других городах России, а сестры милосердия ездили налаживать деятельность даже в азиатскую часть России. В Якутии, например, в 1892 году общиной «Утоли моя печали» был открыт лепрозорий, который можно сравнить с современным хосписом.

Наталья Борисовна Шаховская то и дело брала кредиты, закладывала здания, чтобы можно было организовать нормальную работу общины. В 1881 году, незадолго до своей гибели, император Александр II, в знак высоких заслуг княгини, взял общину под свое личное покровительство. Это отчасти помогло поправить положение. В дальнейшем во всех официальных документах община именовалась Александровской общиной сестер милосердия.

Надо сказать, что и следующий правитель, Александр III, не обошел своим вниманием сестер милосердия. Когда в 1883 году Шаховская не смогла выплатить долги по кредитам, взятые для развития, император покрыл все расходы, наметив путь государственного финансирования сестер милосердия.

Уже после трагической гибели Александра II нижний ярус домового храма был освящен в честь его небесного покровителя святого благоверного князя Александра Невского. Освящение храма было не только данью памяти императору, но и насущной необходимостью. Его стали использовать как «траурный храм», где отпевали скончавшихся пациентов. Увы, число умерших только росло. И поэтому в 1902 году, чтобы развести родственников умерших и лечащихся пациентов, решено было и вовсе построить отдельный храм во дворе общины.

Второй корпус больницы. Ныне помещение бывшего храма приспособлено под медицинские нужды

Он был возведен по проекту архитектора И.И. Поздеева на средства купца И.А. Меньшикова. Церковь — очень простая, с кирпичной кладкой, гармонично вписывалась в больничный комплекс. Её выделяла лишь восьмискатная крыша, как в новгородской храмовой традиции, и примыкающие с одной стороны, колокольня, а с другой — зал для гробов с усопшими. Храм был освящен 10 октября 1903 года в честь Воскресения Словущего и стал третьим храмом общины.

Храм Воскресения Словущего построен в 1874 году. Реставрирован с 2000 по 2005 год. В советское время был занят сторонними организациями

Приют для сестер

В первые годы существования общины Наталья Борисовна собственноручно написала устав. Он был довольно суровым. Сестры налагали на себя целый ряд обетов, которые, конечно, не были монашескими. Сестра милосердия могла в любой момент выйти из общины и создать собственную семью.

Княгиня Наталья Шаховская, глава общины сестер милосердия во имя иконы Божией Матери «Утоли моя печали» Фото с сайта histcenter.mephi.ru

Но и легкими эти условия не назовешь. Послушание, нестяжание, целомудрие, отречение от мирских соблазнов «ради страждущих» — обет, который давали претендентки на звание сестры милосердия. Но сначала испытуемые отправлялись на самые тяжелые санитарные работы, и лишь в случае, если женщины умели с ними справиться и не падали духом, их переводили в категорию сестер милосердия.

Сестры милосердия здесь же в общине получали медицинское образование и могли впоследствии стать крестовым сестрами — это уже была третья категория в иерархии сестричества. Сама княгиня Шаховская была посвящена в крестовые сестры в 1871 году. Она получила наперсный крест в Высоко-Петровском монастыре из рук Антиохийского патриарха Иерофея. Крестовые сестры давали более строгий обет. Во всех отношениях их жизнь можно назвать настоящим подвижничеством.

Вообще, по мысли Шаховской, сестрой милосердия может называться женщина, готовая каждую минуту своей жизни посвятить делу милосердия. Сестры трудились без выходных и безвозмездно, ежедневно утешая и ухаживая за страдающими от болезней людьми. В уставе было прописано, что для исключения праздности и на пользу общины, сестрам необходимо заниматься рукоделием. Шаховская лень не любила и считала, что праздность — мать всех пороков. Поэтому-то досуга у сестер милосердия и не было.

Чтобы переключиться и отдохнуть от ухода за больными, чтобы восстановить свои физические и душевные силы, сестры вышивали иконы и ковры, чем содействовали процветанию общины. Вышитая собственноручно княгиней икона Богородицы «Утоли моя печали» сохранилась и находится в настоящее время в храме Петра и Павла на Солдатской улице.

Храм св.ап. Петра и Павла через дорогу напротив больницы

«Домом начальницы» называли здание, сохранившееся от прежних владельцев и купленное вместе с участком земли. Этот небольшой особняк в стиле ампир по легенде принадлежал графу Орлову и был построен то ли Жилярди, то ли Бове, но всего вероятнее, одним из их учеников.

Дом княгини Шаховской; фрагмент орнаментального фриза и наличники

Княгиня сама жила в этом доме, здесь же устраивались заседания попечительского совета и проводились торжественные встречи. Но со временем стало очевидно, что помощь может понадобиться и самим сестрам, очень уж напряженной была их жизнь, да и число с каждым днем только возрастало. Если в 1872 году в общине насчитывалось 75 человек, то к концу века число их перевалило за 400.

Одно из крыльев собственного дома княгиня отдала под богадельню для сестер милосердия. Но уже в 1895 году все тот же архитектор Поздеев выстроил отдельную больницу-приют, которую, как и сиротский приют, взяла под свое крыло императрица Александра Федоровна.

Благотворительная империя

Многие специалисты не без оснований называют Александровскую общину сестер милосердия благотворительной империей. Термин этот не вполне соответствует действительности, однако, позволяет подчеркнуть охват деятельности общины и ту роль, которую она играла в отечественной системе милосердия.

Была больница, приют для сирот, богадельня для сестер милосердия, фельдшерские курсы, отделения по всей России и даже санитарный поезд, оснащенный всем необходимым для проведения операций в полевых условиях, который колесил по всему фронту во время Первой мировой войны. И все это инициировала одна женщина, сумевшая сплотить вокруг себя единомышленников. Когда в 1906 году княгиня скончалась, наверное, пол-Москвы приехало ее хоронить.

Среди прочих проститься и отдать долг памяти Шаховской пришла и великая княгиня Елизавета Федоровна. Шаховская была похоронена в склепе под храмом Александра Невского. Она не оставила наследства, которое могло бы обеспечить общину в дальнейшем, поэтому в 1907 году община перешла в городское ведение.

Еще некоторые время после революции, во время Гражданской войны, когда в Москве бушевал тиф, община функционировала на правах тифозной больницы. Но храмы были ликвидированы, заложены кирпичом, колокольня снесена, склеп замурован и, судя по всему, разорен. Когда в 1920 году общину официально расформировали, на ее территории была организована больница имени Баумана. Храмы отдали под библиотеку и административные помещения. В годы Великой Отечественной войны здесь разместился эвакуационный госпиталь, позже территория стала Городской клинической больницей N 29. Для исторической памяти, наверное, важно то, что лейтмотив остался прежним, территория сохранила свое первоначальное назначение, и даже школа подготовки медсестер — первая советская школа медсестер — еще долгое время находилась здесь, на Госпитальной площади.

На територии больницы

Мемориальная доска

В 1999 году, усилиями прихода Петра и Павла храм Воскресения был возвращен Русской православной церкви и вновь начал функционировать как домовый храм при больнице. Исторические здания отреставрированы, и по-прежнему напоминают нам о некогда процветающей благотворительной империи. Впрочем, первоначальный храм во имя иконы Божией Матери «Утоли моя печали» так и не восстановлен. Остается ждать…