Трагедия деревни. Хацунь. Трагедия одной деревни. Теория и практика
На выходных мы семьей отправились в путешествие на машине в Курскую область, навигатор повел нас по Киевскому шоссе. В районе брянской области по пути мы заметили указатель на мемориальный комплекс Хацунь. В дороге у нас было время посмотреть в интернете, что это за место. И то, что мы узнали, заставило содрогнуться, как и от любой информации об ужасах Великой Отечественной войны. И на обратном пути мы решили непременно посетить данный комплекс. Из-за сильного впечатления, которое произвело на меня и всю мою семью это место, я и решила сразу же написать этот пост.
Свернув направо с трассы (по направлению к Москве) мы оказались на дороге среди густого леса. Вся атмосфера была пропитана звенящей тишиной, казалось, сама природа хранит молчание в память о трагедии, разыгравшейся здесь в октябре 1941 года.
Немного истории.
Хацунь – деревня Карачевского района Брянской области. Возникла она в 1920-е годы в 7 км к северу от села Верхополье, в 9 км к югу от посёлка городского типа Белые Берега. В начале 20 века в Хацуни стояла всего одна хата и жил в ней единственный поселенец Анатолий Яшкин. Затем «подтянулись» еще две семьи – Стефана и Афанасия Кондрашовых. Изначально Кондрашовы жили примерно в двух километрах от Хацуни, в деревушке «Губановы Дворы», которая насчитывала 7 хат. У Стефана Ивановича Кондрашова было много деток в доме: Полина, Татьяна, Иван, Мария, Павел, Дмитрий. А вот земли под огородом было маловато. Тогда Стефан с братом Афанасием наведались в гости к Афанасию Яшкину, который в свою очередь был человеком приветливым и гостеприимным. Вскоре братья Кондрашовы построили там два домика, а рядом с ними посадили картофель, морковь, свеклу, лук, капусту и прочие огородные прелести для зимнего прокорма семей. Так и родилась эта деревушка, наречённая загадочным именем Хацунь.
Вскоре начали вырастать другие хаты: родственников Стефана и Афанасия Кондрашовых, а к 1941 году деревня насчитывала уже 12 домов и около 50 жителей.
Трагические события 41.
К осени 41-го территория Брянской области была практически полностью оккупирована фашистами. Брянск сильно бомбили, и жители, в спешном порядке покидавшие город, искали укрытия в лесах. Те, кому не хватало места в деревенских домах, строили землянки и шалаши. Хацунь, по мнению краеведов, является первой полностью уничтоженной немцами деревней в стране. Здесь прошла немецкая "репетиция" по уничтоженрию русского народа в соответствии с планом "Ост". Каратели действовали по установке - за одного убитого немца убивать по сто русских.
История трагического дня.
24 октября 1941 года, казалось, тоже будет днём таким, как и все предыдущие 19 с приходом немцев к Хацуни. Но неожиданно в деревне появилось несколько красноармейцев, выходивших из окружения. Жители указали им на пустую избу и посоветовали переночевать там, а в огороде накопать картошки, чтобы поесть. В свой дом никто бы их не позвал, потому что немцы предупредили всех жителей о том, что накажут каждого за содействие советским военным, но и гнать своих не позволила бы совесть.
Всё бы ничего, да только именно в тот самый момент, когда красноармейцы находились в хацунской хате, через деревню трое немцев вели шесть военнопленных. Красноармейцы бросили в фашистов две гранаты и завязали небольшой бой. Два немца были убиты, а вот третий, раненый, скрылся в лесу. Красноармейцы, не представляя, что теперь грозит маленькой деревне, покинули её. А уже 25 октября карательный батальон вошёл в деревушку…
Тут я хочу немного отойти от темы и рассказать о Евгении Петровиче Кузином, уроженце села Приютово, что в 5 км от Хацуни. Евгений Кузин – журналист, писатель, поэт, автор книги "Хацуньская исповедь". Человек, который всю жизнь посвятил изучению хацунской трагедии. Началось все с того, что в начале 70-х годов Кузину, тогда корреспонденту районной газеты, один из местных руководителей передал список из нескольких десятков имен расстрелянных в Хацуни людей. Именно благодаря Е.П.Кузину удалось узнать многие фамилии расстрелянных в Хацуни, именно он собрал воспоминания очевидцев трагедии – жителей окрестных поселков, многих из которых уже нет в живых. Его книга, в которой рассказывается о трагедии деревни, была издана небольшим тиражом и не оставила равнодушными ее читателей. Во многом, благодаря работе Евгения Кузина, брянские власти возобновили реставрацию мемориала и восстановили его до того вида, что сейчас мы можем увидеть при посещении.
Мне было тогда 5 лет. Помню, как немцы в 6 утра двигались через нашу деревню в сторону Хацуни. А на следующий день мы узнали, что Хацунь расстреляли…
Наутро, 25 октября, фашистские каратели окружили плотным кольцом Хацунь и начали выгонять жителей на середину деревни, выстраивать у глубокой дорожной канавы, а напротив пулемет установили, - рассказывает в письме Е.Кузину Василий Кондрашов (уроженец Хацуни, призванный в армию в 1937 году и избежавший расстрела) о собственных воспоминаниях и воспоминаниях брата Сергея. – Многие люди были босы, раздеты, на руках держали маленьких детей…Шестимесячную Нину Кондрашову проткнули штыком прямо в люльке, а семнадцатилетнюю Нину Яшину, обнаружив у нее какую-то вещь убитого красноармейцами немца, прибили гвоздями к воротам. Карательная операция началась в 10 утра. Всех согнали на окраину села, где уже по периметру стояли пулеметы. Первыми пали под пулями фашистов лесник из урочища «Гвозды» Герасим Тарасов и лесник Висельского кордона Михаил Кондрашов. Затем немцы открыли огонь из пулеметов и автоматов по толпе. Каратели не щадили никого: раненых добивали штыками, прикладами. Никто не должен был остаться в живых. Убито было 318 мирных жителей. Расстрел продолжался несколько часов. Тела расстрелянных пролежали под открытым небом около двух недель. Немцы запрещали хоронить погибших в назидание жителям окрестных деревень. Николаю Семенякину об этом рассказывал отец. По его словам, в Хацуни знали о готовящейся карательной операции и даже пытались спастись.
"Их предупредили, что будет расстрел, и вся деревня ушла в лес, а утром же надо скот кормить, коров доить, и они вернулись, а тут карательный отряд", - рассказал Николай. Но несколько человек всё-таки сумели спастись. Так, в живых остался дядя Василия и Сергея Кондрашовых – Афанасий Иванович. Он был ранен в плечо и голову, потерял сознание, и его «признали» немцы мертвым. От него-то братья и узнали подробности расстрела, где были убиты их отец, мать и 11 братьев и сестер.
Вдруг – рокот немецкого пулемета… Отец, прижав левую руку к груди, повернулся лицом к детям, что-то прошептал и упал рядом с мамой, - пишут Василий и Сергей Кондрашовы.
Также спасся 14-летний Женя Кондрашов, от которого о трагедии в Хацуни узнали в деревне Осиновые Дворики. Скрылся от преследователей и Афанасий Акулов, колхозный бригадир. Правда, во время побега от карателей Афанасий Васильевич был ранен.
Но повезло совсем немногим. Даже тем, кто пытался спрятаться, не удалось перехитрить оккупантов. Так, страшная участь постигла местного гармониста Михаила. Он с женой и ребенком спрятались в подвале. Когда из соседних деревень пришли люди хоронить погибших, то эту семью так и нашли в подвале, на корточках: они все пулями были изрешечены.
Из Документа в федеральном архиве - военном архиве во Фрайбурге под шифром
BA-MA, RH 26-56 / 21b, Приложение 177:
«…Командиры:
Старший лейтенант Эйлеманн, лейтенант Хефел, унтер-офицер Глезер.
Задание:
Поиск и освобождение 3 членов батареи, обыск места, арест всех людей и их расстрел.
На пути к месту действия группа Хефеля на пункте 3 нашла 13 казацких оседланных лошадей с 2 охранниками. Охрана сообщила, что остальные ушли на восток. Оба солдата были взяты с собой, окрестность была осмотрена, лошади были оставлены примерно в 600 м на дороге. Группа Хефеля маршировала дальше к деревне Хацунь.
Деревня - не закрытое поселение. Поселение разделено на северную и южную половину. Каждая часть может рассматриваться, как самостоятельная деревня.
Группа Эйлеманна производила зачистку южной деревенской части и при пункте 2 находила 3 тела пропавших без вести накануне солдат. Все 3 были убиты. Можно было установить, что один из них был ранен, в то время как оба других и раненый тоже имели по одному выстрелу в голову с близкого расстояния. У 3 трупов были сняты сапоги и чулки, у одного отсутствовали так же брюки и пальто. Ценные предметы и деньги были похищены. Было задержано еще несколько советских солдат, которые находились в домах. При обыске домов было установлено, что в домах скрывалось оружие и боеприпасы. При этом женщины непонятными жестами пытались отвлечь наших солдат от схронов оружия и вели их в те помещения, где никакого оружия не было спрятано. Скрытое в домах оружие и боеприпасы уничтожались. Группа Хефеля в северной части деревни освободилась, так как выяснилось, что жители северной части не принимали участия в нападении. Также в их домах не было обнаружено оружия.
В то время как группа Эйлеманна прикрывала южный район и производила зачистку окрестностей, лейтенант Хефель от старшего лейтенанта Эйлеманна получил приказ расстрелять жителей, так как они поддерживали нападение в предыдущий день, а также скрывали оружие в этот день.
Были расстреляны: 68 мужчин, 60 женщин.
Так как у большинства детей был средний возраст от 2 до 10 лет, было решено не предоставлять их самим себе. По этой причине все дети были расстреляны. Их было 60.»
Вот этот леденящий кровь приказ с жуткой припиской о том, чтобы не оставлять в живых детей в возрасте от 2-10 лет, дабы они впоследствии не были предоставлены сами себе((.
Первые дни после трагедии.
«Женя прибежал испуганный, весь дрожит. Забрался на печку и говорит: «Кап, а Кап, маму твою расстреляли». Капка сразу раскричалась, а Женя говорит: «Не кричи. Всю Хацунь расстреляли. И тетю Нюру с Толиком расстреляли. Всех...».
Воспоминания Лидии Васильевны Иноземцевой,
жившей в деревне Осиновые Дворики (в 2 км от Хацуни)
(из книги «Хацунская исповедь» Е.П.Кузина, 2007):
Когда жители окрестных деревень узнали о случившейся страшной и трагедии, боялись, что их постигнет та же участь. Поэтому в течение 3 дней в Хацунь никто не осмеливался даже ступить ногой. И только через две недели состоялось захоронение убитых мирных жителей.
По воспоминаниям Лидии Иноземцевой: «Я ходила хоронить хацунцев… Рыли мы большие могилы, укладывали убитых рядами, узелки их – тоже. Только некоторых в отдельных могилках родственники хоронили».
Около года избы оставались пустыми, только иногда заходили в них возвращавшиеся с боевых операций партизаны.
Через год после трагедии, в 1942 году, немцы сожгли Хацунь дотла. По-видимому, это было сделано для того, чтобы русские солдаты не находили там укрытия и пристанища.
Дальнейшая судьба Хацуни в послевоенные годы.
Начиная с 1944 года в Хацунь начали приходить люди из соседних деревень, решившие поселиться тут.
Захоронение погибших сначала было огорожено деревянным штакетиком, а в семидесятые годы прошлого столетия здесь была поставлена металлическая изгородь и открыт памятник «Скорбящая мать».
В те годы в Хацунь часто приезжали жители Брянска, Карачева, Белых Берегов и других населённых пунктов, учащиеся карачевских и брянских школ, но с годами это случалось всё реже… Могила жертв той страшной трагедии пришла в запустение, на ней не было даже холмика. Всё поросло травой и бурьяном...
10 сентября 2002 года глава администрации Карачевского района Вячеслав Ильич Кондратов издал распоряжение № 476 о создании творческой группы по подготовке проекта реконструкции хацунских захоронений. В неё вошли представители общественности района и руководители отдела администрации.
За эти годы был создан сам проект, собраны пожертвования, выделены средства из государственного и областного бюджета. В 2009 году начались работы по полной реконструкции мемориала. Открытие обновлённого мемориального комплекса состоялось 25 октября 2011 года - день 70-летия хацунской трагедии. В торжественном мероприятии приняли участие Председатель Правительства Российской Федерации Владимир Путин, полномочный представитель Президента Российской Федерации в Центральном федеральном округе Олег Говорун, делегации соседних регионов России, Украины, Белоруссии, Германии и других государств, общественных организаций.
Сегодня мемориал «Хацунь» включает в себя не только монументальное здание музея, но и 28 гранитных стел (по количеству районов Брянской области с высеченной на них информацией о жертвах фашизма в каждом районе), Стену Скорби, могилу мирных жителей с именами 318 погибших, братскую могилу красноармейцев, скульптурную композицию работы Александра Ромашевского (старик, закрывающий собой женщину, которая, в свою очередь, закрывает собой ребёнка), а так же часовню.
Немного про музей.
Музей, по задумке создаталей, разделен на две части. Верхняя, светлая, рассказывает о жизни до военного времени. Быт довоенного времени представляют люлька, прялка, рушники, орудия труда. Экспозиция собиралась по крупицам, поскольку от деревни буквально не осталось и следа, лишь могила 30 метров длиной и 6 шириной. Местные жители помогали в создании музея - собирали сохранившиеся предметы обихода, отыскивали пистьма и прочие документы. Также через родственников жителей удалось найти редкие фотографии хацунцев.
Нижняя же часть музея темная. В картинах брянских художников, документах, письмах и фотографиях рассказывает о трагедии Хацуни и других деревень, повторивших ее судьбу. Вместо окон - витражи с изображением лиц и рук людей, объятых огнем. В экспозиции размещены сделанные немцами фотографии публичных казней и расстрелов, расстрельные списки, где больше половины перечисленных - женщины и малолетние дети. Слезы сами катятся из глаз от увиденного. Очень тяжелое впечатление от увиденного. В зале музея толстая книга-тетрадь, наполненная отзывами неравнодушных посетителей.
Имена опознанных жителей увековечены в гранитных надгробиях.
Вот такая история конкретного места в брянской области, существование которого прервала страшная война(. Надеюсь, если кому-то будет по пути, так же как и нам, то, по-возможности, то загляните почтить молчанием память стертой с лица земли деревни...
И завершить этот рассказ я хотела бы стихотворением Г.А. Петровой (Барановой), жительницы брянской области:
Та же улица, та же дорога,
Только скорбью покрыто лицо,
Что не встретит никто у порога,
Невозможно зайти на крыльцо.
Та жестокость не канула в лету –
Многих жизней оборвана нить.
Не взываем мы больше к ответу,
Призываем лишь память хранить!
По Хацуни фашисты сновали,
Неожиданно враг налетел!
На воротах девчонку распяли,
Остальных увели на расстрел.
И в канаве утром туманным
Добивали штыками людей.
Посчитали расправу гуманной.-
Малолетних сгубили детей!
Обелиски: лампады под крышей,
Журавли сквозь огонь и сквозь дым.
Я прошу вас, пожалуйста, тише
Скорбно колокол плачет по ним.
ps. прошу прощения у пользователей за это добавление. Я указала источники доп.информации и некоторых фото, но они не отображаются в тексте. А один источник на самом сайте-информаторе просят делать активной ссылкой. Добавляю ее: http://www.kray32.ru/karachevskiy003_01.html
Трагедия деревни ШауличиНа следующий день после моего приезда в Волковыск Марина и Слава показали мне Мемориальный комплекс «Шауличи», расположенный в девяти километрах от города.
«Шауличи»– один из крупнейших памятников Беларуси, напоминающий о горькой судьбе «огненных деревень». Во время карательной операции 7 июля 1943 года немцы расстреляли здесь 366 человек, в том числе 120 детей.
До войны Шауличи входили в состав Польши и были зажиточной, красивой и чистой деревней, состоявшей из 77 дворов, где жили 94 семьи. За порядком здесь строго следили, а по обе стороны мощеной булыжником деревенской улицы росли вишни и сливы. Весной, когда зацветали сады, вся улица одевалась в белый цвет. На средства генерала Гурецкого в Шауличах начали строить школу – двухэтажную, с большими окнами. Достроили её уже при Советах. Напротив школы стояла ветряная мельница, выстроенная тоже на средства генерала.
Поводом к расправе с мирными её жителями стало убийство главного врача Волковысского повета доктора Мазура приходившегося шурином шефу белостокского гестапо. Мазур состоял в нацистской партии и люто ненавидел поляков. Очень много людей с его помощью арестовало гестапо, а других он помог отправить в Германию на каторжные работы. Кто убил его - советские партизаны или подпольщики Армии Крайовой так и осталось до конца невыясненным. Но прибывшие на место происшествия немцы с помощью овчарки по следам вышли к деревне Шауличи, где осведомительница, местная немка, бывшая учительница местной школы, вышедшая замуж за шауличского парня по фамилии Коженевский, сообщила, что в деревню приходили трое партизан.
Приказ об уничтожении Шауличей мог поступить только из Белостока, административного центра «Бецирк Белосток» – округа Белосток, в который входил и Волковысский повет. На тот момент шефом Белостокского гестапо был доктор Зиммерманн, который приказал провести акцию возмездия именно в этой деревне. Обо всех экзекуциях или о ликвидации целых деревень решение принимал стандгерихт или суд гестапо. Так было и в этом случае. В тот день на суде председательствовал сам шеф гестапо Зиммерманн, а его асессорами были Лотхар Геймбах и Вольфанг Эрдбрюгер. Вынесли приговор о ликвидации всей деревни. Руководство данной акцией поручили Геймбаху.
При планировании акции по уничтожению деревни, немцы позаботились и об имуществе крестьян. Из рассказа жителя Волковыска Казимира Степановича Дуды, 1919 г. рождения:
"Утром 7 июля к нам в деревню Войтковичи нагрянули немцы и приказали солтысу без промедления организовать двадцать лошадей с повозками. На каждую подводу по два человека сопровождающих – хозяин лошади и помощник. Помощникам приказали прихватить с собой лопаты. Куда и зачем, не объяснили – не положено, а только указали ехать по направлению к деревне Шауличи. За деревней Бискупцы обоз присоединился к ожидавшим бискупицким мужикам. Перед Шауличами обоз встретил полицейский Обухович. Шауличи уже были окружены тройным оцеплением из немцев и полицаев. Обухович провёл подводы через цепь из солдат, и обоз въехал в деревню. Деревня как вымерла – не видно было ни одной души. К этому времени всех её обитателей немцы согнали в два обширных гумна на окраине: мужчин в одно, женщин с детьми в другое. Всех обозников распределили возле покинутых людьми хат и приказали выносить из помещений продовольственные припасы, добротную одежду, постель. Всё укладывать на подводы.
Ко мне подошёл сам Обухович.
– Ты один? – спрашивает у меня.
– Один.
– Я посмотрю по подводам, может, у кого лишний человек имеется, то подошлю к тебе.
Поднявшись на ступеньки крыльца назначенного мне дома, я неожиданно увидал возле гумна лежащего в борозде картофельного поля человека. Вокруг никого не было видно, и я осторожно подошёл к нему.
– Вставай! – говорю затаившемуся мужчине. – Тебя здесь хорошо видно. Немец прочесывать деревню начнёт, застрелит!
Послушался, встал. Молчит.
– Поможешь мне вещи выносить. Если что – ты мой помощник из Войткович. Считай, тебе крупно повезло, что я оказался без помощника. Если что, вместе и выберемся из Шаулич. Что у вас случилось? Что немцы задумали?
– Да я и сам не знаю! Говорили, что вчера по дороге на Волковыск партизаны убили немецкого офицера. Что с нами сделают, не знаю.
Принялись за работу. Насыпаем в мешки зерно, картошку, перенося всё это с гумна на подводу. Домашнюю скотину уже до нас забрали другие. Подходит Обухович. Увидал, что я не один, спрашивает:
– Ну что? Пришёл твой помощник?
– Пришёл! – отвечаю.
– Хорошо! Работайте!
– Ну, вот! Видишь! – говорю своему «крестнику», как только отошёл Обухович. – Даст Бог, и живыми останемся! Как хотя тебя зовут?
– Паремский Тадик. – по возрасту, примерно, такой как я.
– Пошли, Тадик, в дом за твоими вещами! – собрали кое-какую одежду, домотканые простыни, полотенца, подушки, одеяла. Всё, что приказали. Проверят, и если что оставили – могут наказать.
Когда повозки были загружены, нас проводили за оцепление и остановили. Ждём. Я посоветовал Тадику:
– Возьми с воза лучшую одежду и переоденься, пока есть возможность. Тем более, что это всё твое. Он так и поступил – надел сапоги, пиджак, куртку.
В это время немцы ожидали пока шауличские мужики выкопают ямы для могил. Догадывались ли мы, какая судьба уготована для Шаулич и их жителей? И да, и нет. Каждый из нас надеялся, что большинство семей отправят в Германию на работы, и если расстреляют кого-то, то только для устрашения. Все мы прекрасно знали приказ немецких властей, что за убитого в деревне или возле неё немецкого солдата будет расстреляно шесть человек заложников. Но того, что случилось спустя полчаса, никто и представить не мог.
В гумнах, где заперли людей, широкие двери для въезда лошади с телегой всегда делались со стороны улицы. Сбоку, в торце, оставлялись узенькие двери для запасного выхода. Через них и начали выводить наружу людей. Груженый обоз стоял метрах в 300 от вырытых ям, и нам со стороны было хорошо видно, как происходила та жуткая акция по уничтожению людей. По обе стороны приговорённых к смерти жителей Шауличей стояли солдаты с автоматами в руках. Скорбный земной путь заканчивался возле ямы. Не вырвешься. Не убежишь. Даже если бы и вырвался, то через тройное оцепенение не проскочишь. Даже курица не смогла бы вырваться из обречённой деревни, не то, что человек.
Как только человек подходил к яме, раздавалась короткая автоматная очередь, и тело падало на дно. Не все погибали сразу. Падали в могилу и раненые, но их не добивали – следующие тела надёжно прикрывали и мёртвых, и пока ещё живых. Через час всё было кончено. Мужикам из обоза велели взять лопаты и идти закапывать могилы. Когда подошли к краю ям, перед нами открылось страшное зрелище. Недобитые люди, лежавшие внизу, пытались выбраться наверх, к жизни, но, придавленные сверху тяжёлой массой мёртвых тел, лишь шевелили трупы. Казалось, мертвецы подымаются из могил. Вместе с тем могилы не молчали, а стонали. Как будто стонала сама земля.
От увиденного и услышанного многие мужчины попадали в обморок. У других просто не подымалась рука взять лопату, зачерпнуть землю и бросить её в шевелящуюся массу из людской плоти. Редко у кого по щекам не катились слёзы. Среди немецких солдат были и поляки, призванные в армию из Познани – они тоже плакали. Видя всё это, немецкий офицер что-то скомандовал солдатам, и те оттеснили нас в сторону. Лежащих в обмороке мужчин оттащили свои. Эсэсовцы с черепами-эмблемами на пилотках закинули автоматы за спину и взялись за лопаты сами. Нагревшаяся от солнца земля с лёгким, почти неслышным шуршанием падала на ещё не успевшие остыть тела. Я видел, с каким трудом удавалось сдерживаться и не выдать себя Поремскому. Перед ним лежали в общей могиле вся его семья, все соседи, все друзья детства, все жители Шаулич. И он сам должен был лежать среди них. Представить такое и выдержать мог только человек с крепкими нервами. Присыпав трупы на штык лопаты, эсэсовцы передали инструмент мужикам. От колыхания тел тонкий слой земли потрескался, просыпался вниз, обнажая мертвецов. Стараясь не глядеть туда, люди начали засыпать могилы…
Когда, наконец, землю перекидали, мужикам приказали вернуться к обозу. Трое немцев с ракетницами в руках пошли по обезлюдевшей деревне. Выстрел – и зажигательный заряд влетал в открытую дверь или окно хаты. Шауличи были зажиточной деревней, и почти все хаты в ней крылись не соломой, а жестью, и потому лишь через некоторое время пламя разгоралось и вырывалось наружу. Зато крытые соломой гумна вспыхивали моментально, как порох, выбрасывая вверх миллионы искр и как бы салютуя погибшим хозяевам".
После кровавой расправы деревня так и не возродилась. На ее месте возведен мемориал, к 70-летию Победы он был полностью обновлен. Во время масштабной реконструкции установили более 40 деревянных срубов – символов сожженных домов, обелиск, гранитные плиты и памятные таблички с именами погибших жителей, заложили аллею Славы.
Стела с именами погибших
Общая могила
Фрагменты срубов на местах соженных домов
Колокол памяти
Запомню имя лиха.
Огонь сжимает в круг.
Зашедшихся от крика.
Напуганных старух
И вопли, не стихая,
И детский плач и гам.
Вонзаются штыками
Под сердце старикам.
И вдруг под лай собачий
И блеянье овец
Сердце прошил горячий
И гибельный свинец
Сгорели ярче воска
В сарае стар и млад.
Над пепелищем вёски
Так долго тлел закат.
Теперь вокруг Шаулич
Крапива и бурьян.
Трава сквозь камни улиц-
Как память старых ран.
Да с верой и любовью
Фундаменты с плеча
Кропит нетленной кровью
Бездомной молочай.
Вглядитесь в эти лица. Жители Шауличей хотели спокойной мирной жизни. Но политики решили иначе...
Семья с деревни Шауличи (Паремские?)
Регина Паремска
Ирина Далковская
Предыстория.
В 20-х числах сентября 1941 года на западных границах Чеховского района Московской области стала формироваться линия обороны, которую чуть позже станут называть «Стремиловский рубеж».
Спас-темня-Дубровка-Кармашовка-Муковнино-Бегичево-Стремилово-Хоросино
Осенью фашистская армия развернула бешеную активность на Волоколамском направлении. Немцы рвались к Москве. Несмотря на ожесточенное сопротивление советских войск, враги приближались по Волоколамскому шоссе к столице. Тогда советское командование решило провести отвлекающий маневр на Стремиловском рубеже обороны – перейти в наступление.
В то время на Стремиловском рубеже держала оборону 17-я стрелковая дивизия. Сформирована дивизия была 02.07.1941 в Москве как 17-я Московская стрелковая дивизия народного ополчения (Москворецкого района) , в нее вошли в основном рабочие и служащих завода имени Владимира Ильича, кожевенного завода, фабрики Гознак, камвольно-прядильной фабрики имени М. И. Калинина и некоторых других предприятий Москворецкого района. Одним словом рабочие с отсутствием боевого опыта и минимальной подготовкой к боевым действиям. В своём составе, перед началом боёв в Спас-Деменске, дивизия имела около 11000 человек.
Дивизия с боями отступала по Варшавскому шоссе. Солдаты отбивали атаки немецких танков, подвергались жестокой бомбёжке. К 25-му октября 1941 года осталось в живых 1420 человек.
Так же для укрепления обороны Стремиловского рубежа командованием фронта была направлена 26 танковая бригада , которой командовал полковник — Михаил Ильич Левский.
Леоново во время ВОВ.
Деревня Леоново горела дважды, причем первый раз до начала боёв 14-15 ноября 1941 года, находясь в нейтральной полосе.
Факт поджога деревни в условиях отсутствия на тот момент активных боевых действий между противоборствующими сторонами вызвал особый интерес и по нему были проведены дополнительные архивные исследования, давшие неожиданный результат.
Жительница деревни Леоново Елизавета Ивановна Дмитриева рассказала, что до войны деревня Леоново состояла из нескольких слободок с интересными названиями – Градская, Заречка, гора Булычёвых - и в народе называлась Раскидаевка.
Схема деревни Леоново времен ВОВ. Составлена жительницей деревни Е. И. Дмитриевой.
Из воспоминаний Е.И. Дмитриевой: «Мы утром прятались от фрицев, а вечером наши разведчики из Хоросина и Растовки приходили… Тунаево и Марково были уже оккупированы. … Горит деревня Леоново. На слободе Заречка – восемь домов, два дома на горе Булычёвых и два дома на Градской слободе. Всего сгорело 12 домов. Сгорели бы все, да поджигателей – двух пастушков, пасших летом наши стада, - прогнал Виктор Фёдорович Иванов. Их подговорила Клавдия Ивановна Пашутина на такое неблагодарное дело… Не разъяснив жителям толком, их обманули, сказали, что будет сильный бой, что их дома сгорят. Люди испугались, побросали всё и убегали, как говорят, в чём мама родила. А возвращаться некуда – пепелища. Тогда немцы и заняли деревню, а в ней оставалось еще 9 домов до наступления 14 ноября 1941 года».
Выходит на Заречке уцелел только 1 дом — Ивана Пашутина, отца той самой Клавдии Ивановны Пашутиной, которая смогла «подговорить пастушков». Получается, что при планомерном поджоге указанной слободы дочь отвела беду от родного дома.
Кем же была Клава Пашутина — предательницей?
Сейчас о ней сведений почти нет, да и помнят её не многие. А те, кто вспоминает, называют «комсомолкой» и «партизанкой». Однако в документах ЦАМО, литературе, а также в исследованиях по деятельности угодско-заводских партизан и спецподразделений НКВД никаких сведений о Пашутиной нет.
Почему же «комсомолка» или «партизанка» руководила поджогом родной деревни?
Свет на происходившие в первой половине ноября 1941 года события проливает документ, обнаруженный в ЦАМО РФ, с которого недавно был снят гриф секретности. Для лучшего понимания темы приведу копию этого документа полностью. При этом надо отметить, что деревня Леоново находилась именно в полосе обороны и боевых действий соединений и частей 43-й армии Западного фронта.
«СЕКРЕТНО
В целях обеспечения свободы маневра войск в полосе обороны армии, а также предотвращения возможных случаев использования населения для шпионажа
ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Выселить из прифронтовой полосы на глубину до15 км всех жителей. Начальнику Политотдела армии договориться с местными властями об организации выселения.
2. Командирам соединений подготовить в своих полосах обороны сжигание населённых пунктов в случае необходимости, по обстановке.
Назначить ответственных командиров и необходимое количество бойцов для сжигания каждого населённого пункта с тем, чтобы ни один дом не служил бы убежищем для врага.
Каждую команду обеспечить горючими материалами.
3. План организации сжигания населённых пунктов в случае необходимости представить 8.11.41.
Командующий 43 армией генерал-майор Голубев.
Член Военного Совета дивизионный комиссар Шабалов.
Начальник штаба 43 армии полковник Боголюбов.
Отп. 24 экз. Верно: нач. секретной части, техник – инт. 2 ранга Кулаков.
(Документ находится: ЦАМО РФ Ф. 208.Оп.2511. Д.69. Л.21. - В.С.).
Значит Клавдия Пашутина, вероятнее всего, выполняла приказ советского руководства, а дом отца просто пожалела.
В Леоново после ноября 1941 года остался один уцелевший дом, он сохранился и сейчас – это бывший дом семьи Тиксовых, переехавших из Эстонии ещё до революции, чтобы батрачить у помещика.
Бой за деревни Леоново и Тунаево.
Войска 17 стрелковой дивизии перед началом наступления располагались на опушке леса. От деревень Леоново и Тунаево их отделял огромное поле, как бы понижавшееся в сторону деревень. Все поле было покрыто свежевыпавшим снегом высотой около полуметра. Недалеко от Леоново, почти в центре поля, стояла маленькая кирпичная школа. После выхода на поле советские войска оказывались как на ладони.
Поле, отделявшее 17-ю стрелковую дивизию от д. Леоново. 2011 год.
Утром 14 ноября началась артиллерийская подготовка. Белоснежное поле покрылось черными воронками от разрывов снарядов. Советские артиллеристы подавили огонь двух фашистских батарей.
Красноармейцы при поддержке танков 26 бригады быстро продвигались к деревням.
К тому времени фашистские захватчики без боя покинули Леоново и Тунаево. Однако на подходе к школе наши бойцы напоролись на засаду. Несколько фашистов засели в подвале школы, пробили в кирпичной кладке амбразуры и били в упор из крупнокалиберных пулеметов.
Пехотинцы забросали школу противотанковыми гранатами. Но в овражке перед школой осталось лежать очень много наших солдат.
Развалины школы. 2011 год.
К 12 часам наши войска заняли деревни Леоново и Тунаево, а противник отошел к Марьино и Мелиховое. Однако деревни оставались нашими не долго.
На следующий день — 15 ноября 1941 года 15 танков противника и немецкий пехотный полк при поддержке авиации ударили в слабо защищенный правый фланг. Удар оказался неожиданным, перевес врага в военной технике существенным. Советские солдаты не смогли дать отпор и отступили на исходные позиции.
От одного из местных жителей мы услышали другую версию: 15 ноября под огонь советской артиллерии по ошибке попала 26 танковая бригада, фашистам оставалось лишь воспользоваться моментом и вновь занять деревни.
Итог.
Из-за перевеса военной техники врага или из-за ошибки советских артиллеристов, советские войска не смогли удержать деревни, захваченные в ходе наступления, и остались на прежнем месте. При этом за два дня боев 17 стрелковая дивизия и 26 танковая бригада потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести около 600 человек. В этих боях погиб командир 26 танковой бригады полковник М.И. Левский.
Ценой сотен человеческих жизней, десятков сгоревших деревень удался отвлекающий маневр, было сорвано наступление фашистов на город Подольск. После боя под Леоновым-Тунаевым немецкие войска больше не пытались перейти в наступление, а 25 декабря, под натиском советских войск, откатились на запад.
Двухмесячный период пребывания на Стремиловском рубеже 17-ой стрелковой дивизии и 26-й танковой бригады полон драматических и трагических событий, характерных для первого года войны. В архивных документах множество всевозможных оперативных донесений, приказов, справок об успешных рейдах наших разведчиков, о результативных действиях артиллеристов, зенитчиков, о том, что бойцами проделана большая работа по укреплению линии обороны.
Не меньше и другой информации: о постигших неудачах, о тактических ошибках, о серьезных потерях среди личного состава.
Память.
Не много осталось жителей в Леонове и Тунаеве после суровых испытаний. Но они возвращались и восстанавливали разрушенное войной хозяйство.
Каково же было удивление местных жителей, когда в послевоенные годы разорили памятник-могилу на лугу недалеко от школы и останки бойцов увезли для захоронения в Стремилово.
Е.И. Дмитриева описывает: «В Булычёве – памятник, в Высокове – и на деревне, и рубеж обороны, в Бегичеве – памятник, в Стремилове – два памятника. Как же было обидно: где была война, шли бои, сгорело всё начисто, и памятники убрали. Там отмечали День памяти, а мы???».
Но справедливость восторжествовала! В 80-е годы трудами местных жителей на руинах школы был открыт памятный обелиск. Сейчас здесь братская могила, причем количество бойцов в ней продолжает расти. Благодаря поисковым отрядам все меньше остается непогребенных солдат.
Памятный обелиск у развалин школы деревни Леоново. 2011 год.
Надписи на мемориале и надгробиях:
1941 17 дивизия народного ополчения
Десять неизвестных солдат.
Младший сержант Лукьянов П. И. 1918 г. р., младший сержант Пугач Ф. П. 1917 г. р., три неизвестных летчика.
Неизвестным Героям павшим за Родину.
Неизвестным защитникам отечества.
Неизвестным защитникам отечества.
Памятная табличка на развалинах школы. 2011 год.
Ученики 30-х годов:
Горшков С.Я.
Горшков В.Я.
Макурин А.С.
Салянкин А.П.
Чернышев А.Е.
1941-1945
Коротков Г.
Дмитриев А.П.
Горбачев В.К.
Великанов Д.
Солдатов М.И.
Макурин С.С.
Махов Н.Д.
Пашутин П.
Семенов М.
Лыскин В.
Никто не забыт, ни что не забыто.
д. Леоново-Тунаево освобождена от немецко-фашистских захватчиков частями 17-й стрелковой дивизии народного ополчения Москворецкого района г. Москвы.
Использованы материалы сайта: muzejpamyati.narod.ru
Схема расположения жилых и хозяйственных построек деревни Леоново, исчезнувших во время войны (нажмите для увеличения).
Теперь мы многое знаем благодаря этой женщине и её семье. Знаем о том, что единственный уцелевший в пожарищах войны и сохранившийся до нашего времени в деревне Леоново дом - это бывший дом семьи Тиксовых – Ивана Ивановича и Марии Васильевны. На лопасненскую землю, в деревню Бегичево, они приехали из далёкой Эстонии ещё до революции, чтобы батрачить у помещика Голяшкина, и осели здесь навсегда. Этот, совсем ветхий дом, в котором ныне проживает Мария Григорьевна Федотова (Короткова), и сам по себе является сегодня исторической реликвией, дошедшей до нас. Его стены и поныне хранят память о войне – застрявшие в брёвнах пули, осколки мин и снарядов.
Из рассказа Елизаветы Ивановны стало известно, что до войны деревня Леоново состояла из нескольких слободок с интересными названиями – Градская, Заречка, гора Булычёвых - и в народе называлась Раскидаевка. Совсем забытое сегодня название деревни!
Теперь знаем мы и о трагической судьбе раненного офицера, предположительно – капитана Афанасьева, начальника штаба 1316 стрелкового полка 17-й стрелковой дивизии народного ополчения Москвы, зверски замученного фашистами 15 ноября 1941 года, но ничего не сказавшего оккупантам, несмотря на пытки. Знаем также и о том, что до начала боёв 14-15 ноября 1941 года деревня Леоново уже горела, будучи в нейтральной полосе. Причём подожгли её не немцы. Об этом и других свидетельствах рассказывалось в статье «Война и колхозы».
Факт поджога деревни в условиях отсутствия на тот момент активных боевых действий между противоборствующими сторонами вызвал особый интерес и по нему были проведены дополнительные архивные исследования, давшие неожиданный результат. Но обо всём по порядку.
Для начала предоставим слово самой Е.И. Дмитриевой, отметив, что тогда в Леонове немцев не было, они появлялись лишь наездами. Елизавета Ивановна так рассказывает об этом:
«Мы утром прятались от фрицев, а вечером наши разведчики из Хоросина и Растовки приходили… Тунаево и Марково были уже оккупированы. … Горит деревня Леоново. На слободе Заречка – восемь домов, два дома на горе Булычёвых и два дома на Градской слободе. Всего сгорело 12 домов. Сгорели бы все, да поджигателей – двух пастушков, пасших летом наши стада, - прогнал Виктор Фёдорович Иванов. Их подговорила К.И. Пашутина на такое неблагодарное дело... Не разъяснив жителям толком, их обманули, сказали, что будет сильный бой, что их дома сгорят. Люди испугались, побросали всё и убегали, как говорят, в чём мама родила. А возвращаться некуда – пепелища. Тогда немцы и заняли деревню, а в ней оставалось еще 9 домов до наступления 14 ноября 1941 года».
На схеме, предоставленной Е.И. Дмитриевой, отмечены дома, сгоревшие до и во время нашего наступления 14-15 ноября 1941 года. В пояснениях к схеме указаны фамилии семей, пострадавших во время пожаров.
75 лет назад, 22 марта 1943 года, нацистские палачи варварски, безжалостно и бесчеловечно, уничтожили, сожгли до тла, скромную белорусскую деревушку - Хатынь. Вместе со всеми ее жителями. Погибли 149 человек, из них 75 детей до 16–летнего возраста. Семилетний Виктор Желобкович и двенадцатилетний Антон Барановский чудом смогли спастись, выжить в полыхавшем аду ненависти. Обгоревших, израненных детей подобрали и выходили жители соседних деревень. Выбрался из пекла 56–летний кузнец Иосиф Каминский. Среди тел погибших односельчан он нашел и своего израненного сына. Мальчик скончался на руках у несчастного отца.
9093 - такая цифра стоит сейчас на титульной странице электронной базы данных db.narb.by, созданной под эгидой Национального архива Беларуси и содержащей сведения о белорусских деревнях, сожженных гитлеровцами во время Великой Отечественной войны полностью и частично с населением и без жителей. Цифра постоянно меняется - в сторону увеличения, ведь работа по уточнению этого скорбного списка не прекращается. Сбором информации занимаются не только профессиональные ученые, но и патриоты, энтузиасты, увлеченные историей Родины, к числу которых принадлежит минский инженер, краевед–исследователь Александр Павлюкович. Накануне трагической даты гибели Хатыни он рассказывает в своих материалах о столь же горьких судьбах ее страдальческих сестер - сожженных деревнях Минщины.
ФОТО ВИТАЛИЯ ГИЛЯ
Пламя Замошья
Лето 1942 года. В окрестностях легендарного озера Палик, в войну - центра партизанского движения, еще только начинали появляться отряды, сформированные из окруженцев и местных жителей. В тот период их операции в основном носили характер засад на дорогах и нападений на небольшие гарнизоны немцев. И, чтобы не дать развернуться партизанской борьбе, оккупанты фактически ввели коллективную ответственность для жителей близлежащих к местам столкновений деревень. Замошье Борисовского района находилось на расстоянии около 10 километров от местечка Зембин и примерно на полпути от него к озеру. Трагедия Замошья самым непосредственным образом оказалась связана с трагедией, произошедшей затем в Зембине.
Воспоминания Анатолия Иосифовича Яцковского, 1930 г.р., из деревни Замошье:
«Это летом было. Ехала возле деревни машина с немцами, а по ним выстрелили. У нас тут местные организовали партизанский отряд. Командиром отряда был учитель Жуковский. Немцы повыскакивали из машины и убили несколько партизан. Одного живого словили и повезли в Зембин. Назавтра с утра немцы окружают нашу деревню. С одного конца подпалили и с другого. Подпаливают, а людей выгоняют из домов. Нас всех сгоняют к шоссейной дороге, а деревня горела. Немцы и полицейские из Зембина приехали. Подогнали машины и повезли в Зембин. Загнали нас в церковь, и там мы ночевали. Потом стали выводить из церкви. Подводили к партизану, которого они захватили. Он был сильно избит. Спрашивали у него: «Этот имел связь с партизанами, этот пек хлеб?» Они уже знали, кто был связан с партизанами. Первого вывели директора школы Зуборенко. Всю семью его выбили: детей и жену. Расстреливали за церковью. Остальных выпустили, и мы пошли домой. Пришли на голое поле и стали землянки строить...»
Каждый свидетель видел и запомнил те тревожные дни по–своему, выделяя наиболее врезавшееся в детскую память.
Рассказ Анны Григорьевны Шевярновской, 1933 г.р., жительницы Замошья:
О том преступлении свидетельствуют и партизанские документы, в которых осталась запись: «В июле месяце 1942 г. немецкие варвары, забравшись в д. Замошье, сожгли полностью 82 дома и расстреляли 16 семей, в том числе 6 грудных детей...»
Родственники Каминских
Люди, пережившие те дни, наполненные страхом и ужасом, всегда не могли без волнения и слез рассказывать о пережитом.
Валентина Константиновна Юхневич, бывшая жительница Замошья:
В июне это было. Немцы окружили нашу деревню и с двух сторон палить стали. Окружили с пулеметами. Начали гнать от кладбища. Поставили всех на колени и заставили ползти, а они автоматами над головами стреляли. Все горело, а нас гнали. Женщин и детей повезли в Зембин, а мужчины были на сенокосе. Кого из них нашли, того расстреляли. В Зембине мы сидели в церкви. Трое суток. И только пить давали. Кто–то ухватил на ходу зерна, и нам по жменьке отсыпали. И мы, как воробышки, по зернышку брали и ели. Нас по очереди выводили из церкви. Мама последняя вышла с нами. Мы за мамину юбку держались. Нас в деревне никто не знал - это и спасло. У мамы спросили, где ее мужчина. Мама «зманiла», сказала, в 30–м году выслали. Они: «Гут, пани». И стали бизунами бить маму. Нас отпустили, а 85 человек тогда расстреляли...»
Валентина Константиновна вспоминает, что в войну она могла много раз погибнуть, но судьба хранила ее. Родная сестра ее мамы, Аделя, была замужем за Иосифом Каминским из Хатыни. Когда в Замошье все сожгли, осенью 1942 года Валя с бабушкой отправились к Каминским в Хатынь перезимовать. А мать осталась с сыном в землянке в Замошье. Всю зиму пробыли они в Хатыни, и ранней весной, перед самым сожжением деревни, бабушке почему–то очень захотелось домой, в Замошье. Как ее ни уговаривали пожить еще здесь, она с внучкой ушла незадолго до трагедии...
Молимся за упокой
Уже в наши дни рассказы замошан о трагедии, произошедшей возле стен храма Святого архангела Михаила в Зембине летом 1942 года, подтвердились. При проведении строительных работ здесь обнаружились человеческие останки. Они лежали хаотично, не в одиночных могилах, неглубоко, что свидетельствует о захоронении времен Великой Отечественной войны.
Рассказывает настоятель храма Святого архангела Михаила протоиерей Андрей Капульцевич:
Вообще, черные дни для жителей Зембина (где исторически всегда мирно уживались люди разных вероисповеданий, одновременно действовали православная церковь, костел и синагога) настали с первых же дней гитлеровской оккупации. 18 августа 1941 года полицаи и немцы, приехавшие из Борисова, согнали мирное еврейское население Зембина к заранее выкопанному рву и там расстреляли 927 человек, включая детей. Это место находится в 2 километрах на север от деревни, возле дороги на Бегомль. Там сейчас установлены памятник и мемориальная доска.
За свою многолетнюю историю и сама зембинская церковь изведала немало: опустение, разорение и разрушение... Поначалу, до конца XIX века, в деревне стояла деревянная церковь, но пожар 1900 года ее уничтожил. Кирпичный храм возвели и освятили в 1908 году. В годы борьбы с религией храм постепенно приходил в упадок, а после войны его вовсе закрыли и использовали под склад сельхозпродукции. Еще одним жестоким эпизодом в истории святыни стали съемки художественного фильма в 1965 году, когда в церковь по сценарию въезжал танк Т–34. В результате оказалась разрушенной алтарная стена, алтарь, пострадал древний погост. О том недобром и обидном для отечественной культуры эпизоде рассказывала «СБ» в материале «Зембинское кино» в марте 2003 года.
И только в наше время церковь поднялась фактически из руин и стала одной из историко–архитектурных жемчужин Минщины. Снова–таки не без помощи неравнодушных и щедрых людей - жертвователей. Как говорит отец Андрей Капульцевич, нам те имена вряд ли что–то скажут, но Господь всех их ведает. Кстати, большую помощь в реставрации оказал футбольный клуб БАТЭ. Надо отметить, что духовная и организаторская деятельность самого священника также сыграла значительную роль в восстановлении святыни. Хочется надеяться, общими усилиями крест в память замученных нацистами сельчан также будет установлен и освящен. Мы ведь ничего не забыли.
Александр ПАВЛЮКОВИЧ.
