В нынешнем году мы отмечаем юбилейные и памятные даты двух великих русских классиков: 195 лет со дня рождения и 130 лет со дня смерти Ивана Сергеевича Тургенева (1818 - 1883); 210 лет со дня рождения и 140 лет со дня смерти Фёдора Ивановича Тютчева (1803 - 1873). Два знаменитых имени в звёздной плеяде имён русской словесности прославили наше Отечество доброй славой во всём образованном мире.

Тургенев и Тютчев тесно связаны творчески и биографически. Между писателем и поэтом существовало взаимное человеческое и творческое притяжение, психологическая совместимость. На это указывают их произведения, эпистолярное наследие. Впечатлениями о личности и творчестве Тургенева Тютчев делился с самыми близкими ему людьми. Так, в сентябре 1852 года поэт писал своей супруге Эрнестине Фёдоровне: «я только что прочитал два тома «Записок охотника» Тургенева, где встречаются восхитительные страницы, отмеченные такой мощью таланта, которая благотворно действует на меня: понимание природы часто представляется вам как откровение. Нам нужно прочесть это вместе» .

В письме жене от 10 декабря 1852 года,намекая наобстоятельства ареста и высылки из столицы Тургенева в его имение Спасское-Лутовиново Орловской губернии, Тютчев горячо сочувствовал изгнаннику: « И когда подумаешь, что вследствие какого-то грубого недоразумения... Надо пожелать ему, художнику, найти в своём таланте достаточно воздуха и сил, чтобы не дать задохнуться человеку...» Поэт надеялся, что Тургенев по-соседски приедет погостить в тютчевское родовое имение Овстуг, расположенное в той же Орловской губернии: «Если он вас навестит, чего я вам желаю от всего сердца, передай ему от меня душевный привет» (139). Разделяя читательские впечатления о «Записках охотника» , Тютчев прибавлял: « Я так и думал, что ты оценишь книгу Тургенева. Полнота жизни и мощь таланта в ней поразительны» (186).

Ранее - ещё до близкого знакомства с Тургеневым - Э.Ф. Тютчева в письме к П.А. Вяземскому от 8 ноября 1849 года сообщала: «На днях состоялся литературный вечер у кн. Одоевского. Читали драму, озаглавленную «Нахлебник». <...> Актёр Щепкин, как говорят, превосходно прочёл пьесу. Мой муж находит, что это произведение отличается захватывающей и трагической правдой» (138).

В начале декабря 1853 года Тургенев возвратился из своего имения в столицу, и уже 19 декабря Тютчев извещал жену: «изгнанник Тургенев вернулся в Петербург и живёт по соседству со мной. Я часто и с удовольствием вижусь с ним» (139). Эти строки свидетельствуют о том, что между двумя авторами установилось близкое знакомство и дружеские отношения, которые Тургенев высоко ценил. В предисловии к собранию своих романов 1880 года он называет имя Тютчева и прибавляет: «дружбой которого я всегда гордился и горжусь» .

В результате их общения Тургеневу удалось уговорить поэта на издание его стихов отдельной книгой. Как известно, Тютчев очень небрежно относился к судьбе своих творений, называл их то «бумагомараньем», то «стихами-подкидышами» . Справедливо предвидя, что грядёт важное событие в русской литературе, Тургенев 10 февраля 1854 года с удовлетворением сообщал С.Т. Аксакову о своих усилиях: «Я сделал здесь две хорошие вещи: уговорил Тютчева (Фёдора Ивановича) издать в свет собранные свои стихотворения и помог Фету окончательно привести в порядок и выправить свой перевод Горация» . Без непосредственного участия Тургенева многие тютчевские стихотворения никогда бы не дошли до читателя. Только благодаря стараниям писателя было осуществлено первое издание собрания стихотворений Тютчева , что принесло Тургеневу «душевную радость»: «мы не могли душевно не порадоваться собранию воедино разбросанных доселе стихотворений» (5, 423).

Заслуга Тургенева также и в том, что он, искренне восхищённый творчеством своего старшего современника, выступил как его горячий сторонник, стремясь расширить круг читателей и ценителей Тютчева. Так, благодаря Тургеневу состоялось знакомство с тютчевской поэзией Л.Н. Толстого, который сразу стал её почитателем: «Когда-то Тургенев, Некрасов и К 0 едва могли уговорить меня прочесть Тютчева. Но зато когда я прочёл, то просто обмер от величины его творческого таланта» .

Будучи сотрудником редакции журнала «Современник», Тургенев продолжил начатое Некрасовым в статье «Русские второстепенные поэты» открытие Тютчева как поэта «первостепенного». В апрельском выпуске «Современника» за 1854 год Тургенев поместил свою статью «Несколько слов о стихотворениях Ф.И. Тютчева» . Это один из первых литературно-критических отзывов о творчестве Тютчева, в котором дана объективная оценка его поэзии, в те годы мало известной и недостаточно глубоко понимаемой читателями и критикой. Высоко оценивая Тютчева, Тургенев «переводит» его из разряда «русских второстепенных поэтов» в ранг авторов первого ряда и ставит даже выше «более даровитых из теперешних наших поэтов»: Фета, Некрасова, Майкова и др.: «г. Тютчев <...> стоит решительно выше всех своих собратов по Аполлону» (5, 423).

Для писателя, органично усвоившего пушкинские традиции, Тютчев особенно дорог прежде всего как наследник и преемник Пушкина. Тургенев заметил, что стихи Тютчева поражают «почти пушкинской красотой своих оборотов» (5, 425). Анализ тургеневской статьи показывает, что автор «открывает» «одного из самых замечательных наших поэтов, как бы завещанного нам приветом и одобрением Пушкина» (5, 423), не только для читателей, но и для себя самого.

Очевидно, что Тургенев работал над статьёй под свежим и сильным впечатлением от тютчевской поэзии, осмысливал и прочувствовал её заново. Он увидел в Тютчеве проникновенного лирика, мыслителя и художника, по духу близкого своим собственным творческим устремлениям. Отмечая своеобразие таланта Тютчева, Тургенев в небольшой по объёму статье сумел развить целую теорию поэтического искусства, опираясь опять-таки на художественные образы, подсказанные тютчевской лирикой. Так, например, в рассуждениях Тургенева различима натурфилософская образность стихотворения «Не то, что мните вы, природа...»:

<...> Вы зрите лист и цвет на древе:

Иль их садовник приклеил?

Иль зреет плод в родимом чреве

Игрою внешних, чуждых сил? <...>

«Драгоценным» качеством тютчевских стихов Тургенев считает их естественность, неотделимость от личности поэта, которому талант ниспослан в дар: «от его стихов не веет сочинением; <...> они не придуманы, а выросли сами, как плод на дереве» (5, 424). Поэтические образы получают в тургеневской статье дальнейшее идейно-эстетическое развитие: «Из отрубленного высохшего куска дерева можно выточить какую угодно фигурку; но уже не вырасти на том суке свежему листу, не раскрыться на нём пахучему цветку, как ни согревай его весеннее солнце» (5, 424).

Важно отметить, что Тютчев смотрел на стихотворцев как на любимых детей матери-природы. В лирическом послании Фету «Иным достался от природы инстинкт пророчески-слепой...» можно усмотреть тютчевскую самохарактеристику и в то же время отнести эти строки к Тургеневу, который, согласно глубоко верному суждению поэта, сумел уловить «сокровенное природы со всей её поэзией» (186):

Великой Матерью любимый,

Стократ завидней твой удел -

Не раз под оболочкой зримой

Ты самоё её узрел... (250).

Чуткий к поэтическому слову и его интонациям, Тургенев отмечает, что поэт не только «дитя» матери-природы, но и сам в свою очередь, образно говоря, является «матерью» своих стихов. Он должен «выносить» произведение «у своего сердца, как мать ребёнка в чреве» (5, 425).

Поэзия Тютчева в восприятии Тургенева позволяет писателю глубже осмыслить собственные эстетические взгляды и принципы. Гармония стиха, «обаяние мерной лирической речи», «соразмерность таланта с самим собою», «соответственность его с жизнью автора» (5, 423 - 424) - наиболее ценные качества тютчевской лирики, указанные в статье, характерны также и для самого Тургенева. Его статья, одухотворённая задушевной лирической интонацией, стала яркой страницей в истории творческого взаимодействия двух художников русского слова.

Способность к восприятию тютчевской поэзии явилась для Тургенева обобщённым критерием наличия либо отсутствия эстетического чувства: «О Тютчеве не спорят, - категорически заявил писатель в письме к Фету от 27 декабря 1858 года, - кто его не чувствует, тем самым доказывает, что он не чувствует поэзии» (3, 254 - 255).

В то же время литературные оценки взаимодействовали с собственными художественными поисками Тургенева. Складу его писательского мышления отвечали глубокий психологизм и философичность тютчевской лирики: «великие мысли, если они действительно велики, выходят не из одной головы, но из сердца» (5, 425). «Осердеченное» ощущение таинственной сущности жизни, изображаемой в свете религиозно-философских и эстетических представлений, свойственны обоим художникам. Писателю близок характерный для Тютчева поэтический образ «очарованной души», устремлённой к недосягаемым тайнам бытия.

С точки зрения Тургенева, любовь, возможно, «самая недоступная из этих тайн» (10, 160). В повесть «Фауст» , тема которой - непостижимая игра судьбы, действие «тайных сил» (7, 16) в жизни каждого человека, - органично вплетается строфа из стихотворения Тютчева «День вечереет, ночь близка...» :

«Крылом своим меня одень,

Волненье сердца утиши, -

И благодатна будет тень -

Для очарованной души...» (7, 33)

В поэтическом тексте в особенности проявляется необъяснимость, иррациональность романтического любовного чувства:

Лишь ты, волшебный призрак мой,

Лишь ты не покидай меня!.. (193)

Стихотворение завершается каскадом вопросов, на которые, как и в повести «Фауст» , человеку в его земной юдоли ответа не дано:

Кто ты? Откуда? Как решить,

Небесный ты или земной?

Воздушный житель, может быть,

Но с страстной женскою душой (193).

Философско-психологические открытия метафизических глубин вселенской жизни и противоречивых движений человеческой души, лирический самоанализ, романтическая одухотворённость - важные сферы пересечения художественных миров Тургенева и Тютчева. Поэт уже в «Записках охотника» проницательноуловил тургеневское стремление к синтезу реалистических и романтических начал - «реального и сокровенного»: « Редко встречаешь в такой мере и в таком полном равновесии сочетание двух начал: чувства художественности и чувства глубокой человечности. С другой стороны, не менее поразительно сочетание реальности в изображении человеческой жизни со всем, что в ней есть сокровенного» (186). В полной мере редкостное соединение указанных свойств, поразивших Тютчева в тургеневской прозе, относится и к эстетическим качествам его собственной поэзии и свидетельствует о взаимном глубинном проникновении двух авторов в их художественные миры.

Самобытная «поэзия мысли» Тютчева получила своё отражение в оригинальном тургеневском цикле «Стихотворения в прозе» (1878 - 1882). Существует своеобразное «притяжение» между тургеневскими лирическими миниатюрами и поэтическими шедеврами Тютчева. Их общая этико-философская направленность очевидна. Во многом сходны лирические ситуации. Построение лирико-философских образов в «малом жанре» стихотворений в прозе сродни тютчевскому. На это Тургенев обратил внимание ещё в своей статье: «каждое его <Тютчева. - А.Н.-С.> стихотворение начиналось мыслию, но мыслию, которая, как огненная точка, вспыхивала под влиянием глубокого чувства или сильного впечатления <...> мысль г. Тютчева никогда не является читателю нагою и отвлечённою, но всегда сливается с образом, взятым из мира души или природы» (5, 426).

Преемственные связи обнаруживаются также и в проблематике, и в общей тональности произведений двух художников. Обратим внимание на некоторые важные моменты творческой параллели «Тургенев - Тютчев».

Прежде всего они обнаруживаются в стремлении двух художников к лирико-философским обобщениям многолетних сокровенных раздумий о смысле бытия, к раскрытию сложных душевных конфликтов, в которых проявляется глубоко выстраданное «я» лирического героя. Тургеневский цикл, обозначенный в подзаголовке « Senilia » («Старческое») , - лирическое завещание писателя, его последняя исповедь, близкая по тематике и эмоционально-психологической настроенности поэтически исповедальной лирике Тютчева:

То потрясающие звуки,

То замирающие вдруг...

Как бы последний ропот муки,

В них отозвавшися, потух! («Проблеск» , 29)

Проблема жизни и смерти - центральная в цикле «Стихотворений в прозе» - характерна и для тютчевской поэзии.

Дни сочтены, утрат не перечесть,

Живая жизнь давно уж позади... («Брат, столько лет...» , 307)

Оба автора испытывают извечный ужас перед лицом неотвратимой смерти. «При всём желании нельзя избежать чувства всё возрастающего ужаса, видя, с какой быстротой исчезают один за другим наши оставшиеся в живых современники, - писал Тютчев 14 сентября 1871 года. - Они уходят, как последние карты пасьянса» (172).Пессимистический и трагический характер носят стихотворения в прозе Тургенева «Старуха» , «Черепа» , «Последнее свидание» , «Встреча» , «Насекомое» и другие.

Один из характерных тургеневских образов, передающих трагизм человеческой жизни, - раненая птица («Без гнезда» , «Куропатки» ). В лирической миниатюре «Что я буду думать?» автор распознал, как в глубине потускневших глаз умирающего «билось и трепетало что-то, как перешибленное крыло насмерть раненной птицы» (13, 192). Та же метафора развёрнута в стихотворении Тютчева «О, этот Юг! О, эта Ницца!..» :

Жизнь, как подстреленная птица,

Подняться хочет, - и не может...

Нет ни полёта, ни размаху -

Висят поломанные крылья,

И вся она, прижавшись к праху,

Дрожит от боли и бессилья... (256)

Оба художника изображают «вечернюю зарю» человеческой жизни на закате дней. Её скоротечность символизируют «Песочные часы» Тургенева: «День за днём уходит без следа, однообразно и быстро. Страшно скоро промчалась жизнь, скоро и без шума» (13, 210). Обострённый слух лирического героя в гробовой тишине бессонной ночи способен различить еле уловимый шорох песочных часов: «мне постоянно чудится этот слабый и непрерывный шелест утекающей жизни» (13, 210). Тот же элегический мотивно-образный комплекс обнаруживается в тютчевском стихотворении «Бессонница» :

Часов однообразный бой,

Томительная ночи повесть!

Язык для всех равно чужой

И внятный каждому, как совесть!

Кто без тоски внимал из нас,

Среди всемирного молчанья,

Глухие времени стенанья,

Пророчески-прощальный глас? (50)

Однако сквозь тоску ночного пейзажа души лирического героя Тургенева и Тютчева, среди «тёмных тяжёлых дней», когда «под гору пошла дорога» (13, 176), ещё возможны минуты ярких озарений, сияние душевного света. В старости, предаваясь счастливым воспоминаниям, человек по-прежнему способен испытывать прилив жизненных сил, горение сердечного огня, постигать гармонию бытия. «О поэзия! Молодость! Женская девственная красота! Вы только на миг можете блеснуть передо мною - ранним утром ранней весны!» (13, 171), - восклицает Тургенев в миниатюре «Посещение» .

«Камень на морском прибрежье в час прилива» - этот образ переходит в развёрнутую метафору человеческого сердца: «Так и на моё старое сердце недавно со всех сторон нахлынули молодые женские души - и под их ласкающим прикосновением зарделось оно уже давно поблекшими красками, следами бывалого огня!.. Волны отхлынули, но краски ещё не потускнели» («Камень» - 13, 186).

Эти настроения особенно ощутимы у Тютчева в его шедеврах: «Я помню время золотое...», «Я встретил Вас - и всё былое...», «Последняя любовь», «Как над горячею золой...» :

Так грустно тлится жизнь моя

И с каждым днём уходит дымом;

Так постепенно гасну я

В однообразье нестерпимом!..

О небо, если бы хоть раз

Сей пламень развился по воле.

И, не томясь, не мучась доле,

Я просиял бы - и погас! (97)

Лирическая медитация в тургеневской новелле «Старик» также обращена к свету, но источник его - в отличие от поздней лирики Тютчева - только в прошедшем: «Сожмись и ты, уйди в себя, в свои воспоминанья, - и там, глубоко-глубоко, на самом дне сосредоточенной души, твоя прежняя, тебе одному доступная жизнь блеснет пред тобою своей пахучей, всё ещё свежей зеленью и лаской и силой весны! Но будь осторожен... Не гляди вперёд, бедный старик!» (13, 176)

Миниатюра «Завтра! Завтра!» сопоставима с тютчевским стихотворением «Не рассуждай, не хлопочи...» . Тургенев любил эти стихи, цитировал их в качестве собственного совета в письме к Фету от 16 июля 1860 года: ««Не хлопочи» - сказал мудрец Тютчев. - «безумство ищет»...» (4, 109).

Писатель, выражая всечеловеческое содержание, отмечает, что каждому свойственны неоправданные ожидания благ от будущего, «безумные» надежды на завтрашний день. К человеку, который почему-то «воображает, что другие, грядущие дни не будут похожи на этот только что прожитой день? Да он этого и не воображает. Он вообще не любит размышлять - и хорошо делает» (13, 188), Тургенев мог бы адресоваться тютчевскими стихами:

Не рассуждай, не хлопочи!..

Безумство ищет, глупость судит;

Дневные раны сном лечи,

А завтра быть чему, то будет.

Живя, умей всё пережить:

Печаль, и радость, и тревогу.

Чего желать? О чём тужить?

День пережит - и слава Богу! (180).

«Эх! Лучше не думать!» (13, 208), - восклицает тургеневский герой, сокрушаясь об утраченной молодости в мыслях, которые грызут его «постоянно, глухою грызью» («О моя молодость! О моя свежесть!» ).

При схожести нравственно-психологических состояний лирических героев двух авторов у каждого из них намечены своеобразные способы выхода из трагической ситуации. Преодоление метафизического одиночества требует от тургеневского героя большего мужества и особых усилий. И всё же «пейзаж души» остаётся по преимуществу «ночным». В миниатюре «Я встал ночью...» герой смиренно склоняет голову перед неизбежным: «Ах! Это всё моё прошедшее, всё моё счастье, всё, всё, что я лелеял и любил, навсегда и безвозвратно прощалось со мною! Я поклонился моей улетевшей жизни - и лёг в постель, как в могилу» (13, 211). Эмоционально-психологическая тональность созвучна элегическим стихам в романе «Дворянское гнездо» :

И я сжёг всё, чему поклонялся,

Поклонился всему, что сжигал (7, 213).

В истории духовно-душевных проявлений лирического героя Тютчева больше «светлости», кротости. Строки стихотворения «Осенний вечер»: «Есть в светлости осенних вечеров Умильная таинственная прелесть» (91) - Тургенев цитировал в письме к Фету, советуя ему таким же образом «настроить струны» поэтической лиры (4, 140 - 141). В отличие от Тургенева, которому в старости была свойственна безысходная тоска по утраченной молодости («Посещение», «О моя молодость! О моя свежесть!», «Чья вина?» ), тютчевскому герою присуща

Та кроткая улыбка увяданья,

Что в существе разумном мы зовём

Божественной стыдливостью страданья (91).

В поэтических воспоминаниях Тютчева об ушедшей молодости, о любви, счастье нет чувства старческой горечи, бесплодной обиды или разочарования («Я помню время золотое...» ). Над лирическим героем и его возлюбленной «тень быстротечной жизни» пролетает «сладко»:

И ты с весёлостью беспечной

Счастливый провожала день;

И сладко жизни быстротечной

Над нами пролетала тень (112).

В поздней поэзии Тютчева сильнее ощутимо жизнелюбие («Тут не одно воспоминанье, Тут жизнь заговорила вновь...» - 304), надежда на полноцветное сияние «прощального света» человеческой жизни:

Сияй, сияй, прощальный свет

Любви последней, зари вечерней! (213)

Поэт оптимистически утверждает:

Не всё душе болезненное снится:

Пришла весна - и небо прояснится (254).

Неслучайно Тургенев называл Тютчева поэтом со «светлым и чутким умом» (5, 650). Философско-поэтическая символика света и тьмы, дня и ночи, представленная Тютчевым («О чём ты воешь, ветр ночной?..», «День и ночь» и др.), давала основания видеть в поэте творца «ночной поэзии». Однако для Тургенева доминантой личности и лирики Тютчева явилось именно светлое, «дневное» начало. Узнав о смерти поэта, Тургенев писал Фету из Буживаля 21 августа 1873 года: «Милый, умный, как день умный, Фёдор Иванович, прости - прощай!» (10, 143).

И сам Тургенев постепенно обретает выход к свету из беспросветных трагических размышлений о мимолётности земной жизни. Излюбленный цвето-световой образ тютчевской лирики - «лазурь» («чистая и тёплая лазурь» - 231, «туманная и тихая лазурь» - 91, «лазурный сумрак» - 93, «лазурью неба огневой», «лазурь небесная смеётся» - 71 и т.д.) - нашёл отражение в стихотворно-прозаическом шедевре Тургенева «Лазурное царство» . «Царство лазури, света, молодости и счастья» эстетически утверждается как «неувядаемый рай» (13, 175 - 176), к которому и в глубокой старости стремится человеческая душа, наделённая способностью предчувствовать вселенскую гармонию. Однако ощущение гармонии как непреложного закона жизни приходит лирическому герою только во сне: «О лазурное царство! Я видел тебя... во сне» (13, 176). Схожий комплекс идей, настроений и образов представлен в стихотворении Тютчева «Арфа скальда» :

Лазурный свет блеснул в твоём углу,

Вдруг чудный звон затрепетал в струне,

Как бред души, встревоженной во сне (108).

Оба автора предчувствуют непостижимость, таинственность жизни, поэтому зачастую изображают её на грани яви и сна, здешнего и потустороннего. Так, например, в миниатюре Тургенева «Соперник» появление загробного гостя, призрака не испугало и даже не удивило героя. Некоторым своим стихотворениям в прозе («Конец света» , «Встреча» ) Тургенев сообщает подзаголовок «сон». Действие многих новелл разворачивается как сон или видение: «То было видение...» («Два брата» ), «Снилось мне...» («Насекомое» ), «Мне снилось...» («Природа» ) и др.

Поэтика сновидений содержит намёк на иррациональность, запредельность бытия, смысл которого жаждет постичь человек, но в бессилии отступает перед загадкой мироздания. Это становится собственной поэтической темой многих философских стихотворений Тютчева:

О, как тогда с земного круга

Душой к бессмертию летим!

Минувшее, как призрак друга,

Прижать к груди своей хотим.

И отягчённою главою,

Одним лучом ослеплены,

Вновь упадаем не к покою,

Но в утомительные сны («Проблеск» , 29).

Общий пафос позднего тургеневского цикла стихотворений в прозе, его мотивный и образный комплекс предузнаются в лирико-философской образности тютчевской поэзии:

Волна шумит, морская птица стонет!

Минувшее повеяло мне в душу -

Былые сны, потухшие виденья,

Мучительно-отрадные встают! («Кораблекрушение» , 37)

«Мучительной отрадой» в изображении двух художников становится любовь. Своеобразие Тютчева в изображении любви было отмечено Тургеневым ещё в его статье, дополненной по сравнению с некрасовской работой о тютчевской поэзии принципиально новой темой, очевидно, подсказанной циклом стихотворений, посвящённых Елене Денисьевой, - «Денисьевским циклом» : «Язык страсти, язык женского сердца ему <Тютчеву. - А.Н.-С.> знаком и даётся ему» (5, 427). Писатель точно сумел определить новаторство тютчевской любовной лирики, которую отличает полифоничность, драматизм. Здесь действуют два героя: мужчина и женщина. Пожалуй, впервые в русской литературе поэзия так глубоко проникла в духовный мир героини, помогла выразиться любящей и страдающей женской душе.

Новаторство любовной лирики Тютчева также и в том, что лирический герой сумел обвинить себя самого от имени возлюбленной за те душевные муки, которые он ей причинил. От лица женщины, которая не в силах сдержать своей боли и отчаяния, написано стихотворение «Не говори: меня он, как и прежде любит...» . Здесь возлюбленный сравнивается с невольным убийцей:

Он жизнь мою бесчеловечно губит,

Хоть, вижу, нож в руке его дрожит (203).

«Денисьевский цикл» отличается диалогичностью, дуэтным построением. Так, своеобразным ответом героя на упрёки становятся стихотворения «О, не тревожь меня укорой справедливой...» , «Ты, волна моя морская...» и др.

Губительные переживания героини не только терзают её, но и раскрывают силу женской натуры, её самопожертвования. Всё это вызывает в герое ощущение непоправимой вины, самоосуждения за неспособность на столь же самозабвенное ответное чувство. Он готов только преклониться перед высотой самоотверженной любви («Не раз ты слышала признанье...» ):

Перед любовию твоею

Мне больно вспомнить о себе -

Стою, молчу, благоговею

И поклоняюся тебе... (188).

Безоглядная страсть ставит под удар любящее сердце, делает его ранимым и беззащитным. Тютчев сознавал самоубийственную природу такой любви:

И кто в избытке ощущений,

Когда кипит и стынет кровь,

Не ведал ваших искушений -

Самоубийство и Любовь! («Близнецы» , 207).

Новаторский мотив «любовь - поединок» проходит через весь поэтический цикл. Стихотворение «Предопределение» , нарушая традиции любовной лирики, раскрывает драматизм любовного чувства «в борьбе неравной двух сердец»:

Любовь, любовь - гласит преданье -

Союз души с душой родной -

Их съединенье, сочетанье,

И роковое их слиянье,

И... поединок роковой... (202).

Любовь светлая и благодатная при её зарождении оборачивается мучением, «судьбы ужасным приговором», ложится на жизнь женщины «незаслуженным позором» (197) - такова биографическая основа «Денисьевского цикла» -этого «романа в стихах».

24-хлетняя Елена Александровна Денисьева - преподавательница Смольного института благородных девиц, в котором обучались дочери Тютчева («моя коллекция барышень», как он называл их), самозабвенно полюбила поэта - человека почти вдвое старше себя. Девушка безоглядно отбросила светские условности, дотла сожгла все мосты, возложила свою жизнь на жертвенный алтарь. Её проклял отец, она была уволена из Смольного института, дети от союза без церковного благословения считались незаконнорождёнными. Об этой трагической судьбе говорят строки поэтической исповеди:

Чему молилась ты с любовью,

Что как святыню берегла,

Судьба людскому суесловью

На поруганье предала.

Толпа вошла, толпа вломилась

В святилище души твоей,

И ты невольно постыдилась

И тайн, и жертв, доступных ей (205).

В поэтическом воплощении образа женщины появляются страдальческий надрыв и даже истовость. Она воспринимает свою любовь то как преступное падение, то как жертвенное вознесение:

Ах, если бы живые крылья

Души, парящей над толпой,

Её спасали от насилья

Бессмертной пошлости людской! (205).

Для женщины жизнь обретает смысл в одной лишь любви.Любовь, даже незаконная, для неё «святыня». Героиня прошла свой крестный путь и искупила свою страдальческую жизнь. Её смерть похожа на Успенье («Весь день она лежала в забытьи...» ).

Поэт поражён зрелищем разрушительных проявлений любви, глубиной и силой страдания:

Любила ты, и так, как ты, любить -

Нет, никому ещё не удавалось!

О Господи!.. и это пережить...

И сердце на клочки не разорвалось... (257).

Лирический герой постоянно терзается, сознавая свою вину перед Богом и людьми, перед любимой женщиной. Он одержим жалостью, жгучим раскаянием за ложное и фальшивое положение, в которое поставил своё «случайное семейство» («О, как убийственно мы любим...» ):

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей! (197).

Одухотворённые строки выстраданных поэтических признаний «Денисьевского цикла» - ярчайшая страница русской любовной лирики.

Трагический колорит лежит также на миниатюре Тургенева «Роза» , которая отличается особой тонкостью психологического рисунка. Излюбленный писателем приём «тайной психологии» указывает на зарождение и развитие чувства героини, решившейся принести себя в жертву беззаветной любви. О самом предмете не сказано ни слова, но жесты, взгляды, мимика и движения женщины позволяют автору читать всё сокровенное в её сердце: «Я знал, что совершалось тогда в её душе; я знал, что после недолгой, хоть и мучительной борьбы, она в этот самый миг отдавалась чувству, с которым уже не могла сладить» (13, 166).

Такой психологический контекст сообщает пейзажным зарисовкам этой миниатюры функцию предварения: «Сад перед домом горел и дымился, весь залитый пожаром зари и потопом дождя». Здесь стихии природы: «внезапный порывистый ливень», «пожар зари», «потоп» - знаменуют губительную силу любовной страсти.

В судьбе отдавшейся этой страсти женщины предугадывается участь лирической героини «Денисьевского цикла» . Иносказательный образ втоптанной в грязь розы с измятыми, испачканными лепестками соотносится с тютчевской метафорой: «Толпа, нахлынув, в грязь втоптала То, что в душе её цвело» («О, как убийственно мы любим...» - 197). В том же стихотворении, отмечая разрушительное действие страдания, Тютчев пишет:

Куда ланит девались розы,

Улыбка уст и блеск очей?

Всё опалили, выжгли слёзы

Горючей влагою своей (197).

Эти мотивы концентрируются в эмоционально-психологическом комплексе тургеневского стихотворения в прозе: «слёзы жгут, - отвечала она и, обернувшись к камину, бросила цветок в умиравшее пламя. - Огонь сожжёт ещё лучше слёз <...> Я понял, что и она была сожжена» (13, 166 - 167).

Мотив испепеляющей силы любовной страсти в равной мере характерен для обоих авторов. Любовь для Тургенева и Тютчева - сила неведомая, роковая, которой человек противиться не в состоянии. Универсально-философским лейтмотивом этой темы могли бы послужить пушкинские строки: «и всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет» .

Человек ощущает себя беззащитным, слабым перед лицом таинственных стихий. Одна из самых могущественных - сила природы. Характер эстетического восприятия природы и её философского осмысления у двух авторов разнится.

Тютчеву - поэту-пейзажисту и философу - свойственно пантеистическое обожествление природы, которая служит источником вдохновения, поэзии, красоты. Философские идеи Шеллинга о тождестве природы и духа получили в творчестве Тютчева своё законченное эстетическое воплощение. «Весенняя гроза», «Весенние воды», «Ещё земли печален вид...», «Есть в осени первоначальной...», «Чародейкою-зимою...», «Душа хотела б быть звездой...» и другие поэтические шедевры строятся на олицетворённых богоподобных образах природы.

У Тургенева утрачивается характерный для тютчевской пейзажной лирики пантеистический смысл. Однако в миниатюре «Нимфы» нарисована картина воскресения Пана - античного бога лесов, ликования духов природы, нимф и дриад. Когда видение пропало, писатель признаётся, что ему «было жаль исчезнувших богинь» (13, 183).

В то же время оба художника сближаются в постижении временного существования человека в соотнесённости с вечным и бесконечным. Для Тургенева, как и для Тютчева, «природа - сфинкс» (298). Она предстаёт грозной и безучастной стихией, перед которой индивид остро переживает свою случайность, обречённость. В стихотворении в прозе «Природа» создан аллегорический образ «величавой женщины» - самой Природы, «общей матери» всего живого: «Все твари - мои дети, - промолвила она, - и я одинаково о них забочусь и одинаково их истребляю» (13, 188). Совершенствование и счастье рода людского, по мысли Тургенева, заботит природу не более, чем ножка блохи. Это вызывает внутренний протест человека, мыслящего категориями «добра, разума, справедливости».

Также в стихотворении Тютчева «Певучесть есть в мирских волнах...» : «Невозмутимый строй во всём, Созвучье полное в природе» (262) - вступают в разлад с душой и мыслями человека:

Откуда, как разлад возник?

И отчего же в общем хоре

Душа не то поёт, что море,

И ропщет мыслящий тростник? (262)

Миниатюра Тургенева «Разговор» представляет собой олицетворённый диалог двух горных альпийских вершин. С льдистой высоты безжизненных каменных громад люди кажутся «козявками», «двуножками», гибнущими бесславно и бесполезно. Выразительный пластический образ на ту же тему создан в тютчевском стихотворении «Альпы» :

Сквозь лазурный сумрак ночи

Альпы снежные глядят;

Помертвелые их очи

Льдистым ужасом разят (93).

Человек чувствует своё вселенское метафизическое одиночество:

Нам мнится: мир осиротелый

Неотразимый Рок настиг -

И мы, в борьбе с природой целой,

Покинуты на нас самих («Бессонница» , 50).

Настроения космического пессимизма, восходящие к философии Шопенгауэра, в особенности свойственны Тургеневу. Склад его художественно-философского мышления ярко проявляется в рассказе «Поездка в Полесье» (1856), который носит характер стихотворения в прозе, речь ритмически организуется в форме лирической медитации: «О, сердце, к чему, зачем ещё жалеть, старайся забыть, если хочешь покоя, приучайся к смиренью последней разлуки, к горьким словам: «прости» и «навсегда»« (7, 61).

Пластически выписанная картина Полесья, в котором герой ощущает себя пленником обступившего его соснового бора, илистого мха, болотной тины, берегов с «рассыпчатым и мелким песком» (7, 52), сходна с пейзажной образностью стихотворения Тютчева «Песок сыпучий по колени...» :

Черней и чаще бор глубокий -

Какие грустные места!

Ночь хмурая, как зверь стоокий,

Глядит из каждого куста! (90).

Природа внушает тайный ужас человеку, но вместе с тем она же даёт ему надежду на спасение. Тургенев борется с проявлениями космического пессимизма и преодолевает его. Философское представление о грандиозности и непостижимости мироздания соседствует с чувством внутреннего родства человека со всей вселенной.

Метафизическое одиночество, сознание того, что каждый встречает смерть один на один, преодолевается с помощью сострадания, милосердия, участия («Ты заплакал», «Мне жаль...» ), солидарности со всем живым, сущим: «в каждом из нас горит и светится тот же трепетный огонёк» («Собака» - 13, 148). «Все мы дети одной матери» (13, 195), - продолжает писатель свою мысль в новелле «Морское плаванье» .

Пафос братственного единения людей, сочувствия, милосердия как Божьей «благодати» особенно горячо выражен в миниатюрах Тургенева «Милостыня» , «Нищий» , «Два богача» ивстихотворениях Тютчева «Странник» , «Пошли, Господь, свою отраду...» , «Нам не дано предугадать...» .

Лирический герой вместо подаяния сочувственно назвал нищего братом и в ответ получил горячий благодарственный отклик. «Я понял, что и я получил подаяние от моего брата» (13, 151), - говорит Тургенев. Ситуация может быть выражена по-тютчевски:

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовётся, -

И нам сочувствие даётся,

Как нам даётся благодать... (293).

Тургеневу и Тютчеву свойственно также обострённое патриотическое чувство. В отличие от многих современников, считавших Тютчева, проведшего более 20 лет за границей, «русским иноземцем», «почти иностранцем», Тургенев увидел в нём истинно русского поэта. Писатель осмыслил тютчевское творчество как национальное, крепко связанное с родной почвой: «мы восстаём только против отделения таланта от той почвы, которая одна может дать ему сок и силу, - против отделения его от жизни той личности, которой он дан в дар, от общей жизни народа, к которой, как частность, принадлежит сама та личность» (5, 424).

Родина, народ, родной язык становятся для личности духовно-нравственной опорой. Её высшее выражение - в хрестоматийном тургеневском стихотворении в прозе «Русский язык» .

В миниатюре «Деревня» , концептуально открывающей цикл «Стихотворения в прозе» , картины среднерусской природы, простонародного быта даны в узнаваемых конкретных деталях, красках, запахах, звуках. И в то же время они раздвигаются до грандиозных масштабов: «на тысячу вёрст кругом Россия - родной край» (13, 143). В художественном диапазоне писателя ближний ракурс изображения соседствует со вселенским, космическим: «Вдали, на конце-крае земли и неба» (13, 143). Это осердеченный взгляд на родную землю именно русского человека, любовно отмечающего в родной земле то, что, по Тютчеву,

Не поймёт и не заметит

Гордый взор иноплеменный

Что сквозит и тайно светит

В наготе твоей смиренной (220).

Глубокое постижение жизни России; природа как источник творческого вдохновения, поэзии, красоты; вера в духовные силы народа; слиянность личности со всеобщим также помогают обоим авторам преодолевать пессимистические настроения. С тургеневскими шедеврами «Деревня» , «Щи» , «Русский язык» лирически соотносятся стихотворения Тютчева «Эти бедные селенья...» , «Слёзы людские, о слёзы людские...» , «Над этой тёмною толпой...» , «Умом Россию не понять...» и другие.

Родная земля для поэта - благословенная святыня, покрытая «ризой чистою Христа» (230). Эпический образ Родины в финале стихотворения «Эти бедные селенья...»:

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа -

Край родной долготерпенья,

Край ты русского народа!.. -

получает знаки святости, неземной высоты, Божьего благословения:

Удручённый ношей крестной,

Всю тебя, земля родная,

В рабском виде Царь Небесный

Исходил, благословляя (220).

Мысль о жертвенности во имя любви отличается особенной образной и лирической силой: «любовь сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь» (13, 163), - утверждает Тургенев в новелле «Воробей» . Спасительную идею самопожертвования Тютчев выражает в стихотворении «Чему бы жизнь нас ни учила...» :

Но этой веры для немногих Лишь тем доступна благодать, Кто в искушеньях жизни строгих, Как вы, умел, любя, страдать,

Чужие врачевать недуги

Своим страданием умел,

Кто душу положил за други

И до конца всё претерпел (306).

Причастность ко всеобщему расширяет духовные горизонты личности, которая уже не только ощущает свою «временность», «конечность», но чувствует себя сродни Божественному началу - чему-то «высшему» и «вечному»: «только с духовным началом, с идеями может так глубоко сочетаться наш дух, наше мышление» (1, 436), - писал Тургенев.

Эта мысль связана с внутренним развитием двух художников: от ощущения вселенской катастрофичности («Конец света» у Тургенева и «Сон на море» , «Кораблекрушение» , «Последний катаклизм» у Тютчева) - к пафосу жизнеутверждения, постижению гармонии как непреложного закона жизни:

Чрез веси, грады и поля,

Светлея, стелется дорога, -

Ему отверста вся земля, -

Он видит всё и славит Бога!.. («Странник» , 87).

Приобщение к высшим сферам бытия в моменты духовно-нравственного подъёма показано в стихотворениях Тургенева «Стой!» , «Мы ещё повоюем» ; «Чему бы жизнь нас ни учила...» Тютчева:

Чему бы жизнь нас ни учила,

Но сердце верит в чудеса: Есть нескудеющая сила, Есть и нетленная краса.

<...> И эта вера не обманет Того, кто ею лишь живёт, Не всё, что здесь цвело, увянет, Не всё, что было здесь, пройдёт! (306).

Главным недугом своего времени Тютчев считал утрату религиозной веры, «обморок духовный»:

Не знаю я, коснётся ль благодать

Моей души болезненно-греховной,

Удастся ль ей воскреснуть и восстать,

Пройдёт ли обморок духовный?

«Не плоть, а дух растлился в наши дни...» , - утверждал поэт.

Растленье душ и пустота,

Что гложет ум и в сердце ноет, -

Кто их излечит, кто прикроет?

Ты, риза чистая Христа... («Над этой тёмною толпой...» ,230).

Тютчевский современник уже «жаждет веры... Но о ней не просит» (189). «Вещая душа» поэта ощущает себя «на пороге Как бы двойного бытия!..», ищет опору в христианской вере:

Пускай страдальческую грудь

Волнуют страсти роковые -

Душа готова, как Мария,

К ногам Христа навек прильнуть (222).

Психологической напряжённостью, философской насыщенностью отличаются тургеневские стихотворения в прозе «Христос» , «Молитва» . Автор ощущает живое всеприсутствие Христа, готов молиться о чуде, принять личного Бога: «настоящая молитва - от лица к лицу» (13, 197).

Наблюдения над проблематикой и поэтикой произведений Тургенева и Тютчева позволяют сделать вывод о том, что при всей творческой и поэтической индивидуальности, при всём философско-эстетическом своеобразии их художественных миров, оба автора объединяются одухотворённым лиризмом, христианским пафосом утверждения единого и неделимого, гармоничного, Богом данного мира:

Приди, струёй своей эфирной

Омой страдальческую грудь -

И жизни божеско-всемирной

Хотя на миг причастен будь! («Весна» , 148).

Алла Анатольевна Новикова-Строганова, доктор филологических наук, профессор

город Орёл

ПРИМЕЧАНИЯ

Цит. по: Пигарев К.В. Жизнь и творчество Тютчева. - М.: АН СССР, 1962. - С. 139. Далее подлинники писем Ф.И. Тютчева на французском языке в переводе К.В. Пигарева - правнука поэта - цитируются по этому изданию с указанием страниц.

Тургенев И.С. Полн. собр. сочинений и писем: В 28 т. - М.; Л.: АН СССР, 1960 - 1968. - Сочинения. - Т. 12. - С. 308. В дальнейшем сочинения И.С. Тургенева цитируются по этому изданию с указанием тома и страницы.

См.: Чагин Г.В. Фёдор Иванович Тютчев. - М.: Просвещение, 1990. - С. 57, 84.

Тургенев И.С. Полн. собр. сочинений и писем: В 28 т. - М.; Л.: АН СССР, 1960 - 1968. - Письма. - Т. 2. - 216 - 217. В дальнейшем письма И.С. Тургенева цитируются по этому изданию с указанием тома и страницы.

Вопросы о редактировании Тургеневым стихотворений Тютчева подробно исследовались в специальных работах. См., например: Благой Д.Д. Тургенев - редактор Тютчева // Тургенев и его время. - М.; Пг., 1923.

Л.Н. Толстой в воспоминаниях современников: В 2 т. - Т. I. - М.: Гослитиздат, 1955. - С. 413.

Тютчев Ф.И. Весенняя гроза: Стихотворения. Письма. - Тула: Приок. кн. изд-во, 1984. - С.136. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием страниц.

"Прекрасное мгновенье жизни" (по лирике Тютчева)

"Прекрасное мгновенье жизни" (по лирике Тютчева)

Л. Н. Толстой спросил однажды: «Вы знаете, кто мой любимый поэт?», и сам назвал Тютчева. Современники вспоминали о том «изумлении и восторге», с каким отзывался Пушкин о стихах Тютчева. Некрасов говорил, что его лирика - «одно из немногих блестящих явлений в русской поэзии», Тургенев написал о нем: «Тютчев может сказать себе, что он создал речи, которым не суждено умереть».

А сам Федор Иванович не считал себя поэтом, он не работал над стихами специально, и не очень дорожил написанным, он часто рвал стихи, сжигал их или по рассеянности оставлял их.

Тютчев вырос в доме совершенно чуждом интересам поэзии и литературы, и в особенности русской литературы, где исключительное господство французского языка уживалось с приверженностью ко всем особенностям русского стародворянского и православного уклада.

Основатель рода Тютчевых - Захарий Тютчев был дипломатом при князе Дмитрии Донском. Федор Иванович так же стал дипломатом, правда, как считалось не очень удачным. Тютчев не очень заботился о своей карьере и продвижении по службе, значительно больше его волновала судьба России. В 1856 г. император присудил ему высокое звание действительного статского советника, сам же Тютчев не придал этому слишком большого значения: когда один из знакомых поздравил его, он удивился и рассеянно сказал, что не помнит, как давно это случилось.

Ф. И. Тютчев был человеком искренним, серьезным, но порой странным. Не случайно даже самые близкие люди иногда теряли возможность понять его.

Старшая дочь поэта Анна Федоровна, наиболее близкая ему по мыслям и чувствам, записала свои впечатления об отце: « он мне представляется одним из тех изначальных духов, таких тонких, умных и пламенных, которые не имеют ничего общего с материей, но у которых нет, однако, и души. Он совершенно вне всяких правил и законов. Он поражает воображение, но в нем есть что-то жуткое и беспокойное».

Действительно, личность Тютчева необычна. Он был гениальным лириком, но считал себя дилетантом в поэзии, будучи незаурядным мыслителем, он заявлял: «Мысль изреченная есть ложь».

По словам Ивана Тургенева «…каждое его стихотворение начиналось мыслию, которая как огненная точка вспыхивала под влиянием глубокого чувства или сильного впечатления. Мысль господина Тютчева никогда не является читателю отвлеченной, но всегда сливается с образом, взятым из мира души или природы.

Так, в конце августа 1857 г., когда поэт вместе с дочерью Марией направлялся в Москву, он вдруг взял у нее листок с перечнем почтовых станций и начал быстро писать:

Есть в осени первоначальной

Короткая, но дивная пора -

Весь день стоит как бы хрустальный,

И лучезарны вечера.

Где бодрый серп гулял и падал колос

Теперь уж пусто все - простор везде, -

Лишь паутины тонкий волос

Блестит на праздной борозде.

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,

Но далеко еще до первых зимних бурь.

И льется чистая и теплая лазурь

На отдыхающее поле…

Поэту была суждена долгая жизнь: отрочество пришлось на отечественную войну 1812 г., в зрелости он пережил катастрофу Крымской войны. Будучи одним из видных деятелей внешней политики России, Тютчев много лет провел за границей, в Германии.

К этой стране он привык не сразу. Его детство прошло в родовом имении в Овстуге, а затем в Москве, Тютчев тосковал по России даже когда прожил в Мюнхене уже несколько лет.

Есть одна сторона жизни поэта, одна тема, без которой невозможно представить себе облик и судьбу Тютчева. Речь идет о любви, занявшей в сознании Тютчева исключительное место. Уже в юности Тютчев чувствует, как быстротечна жизнь, и он ловит ее мгновенья в любви. Его душа не может жить, когда она опустошается, когда из нее уходит любовь. Он бросается в это чувство как в омут, чтобы наполнится им, и тогда появляются стихи.

Еще томлюсь тоской желаний,

Еще стремлюсь к тебе душой -

И в сумраке воспоминаний

Еще ловлю я образ твой…

Твой милый образ незабвенный,

Он предо мной везде, всегда,

Недостижимый, неизменный, -

Как ночью на небе звезда…

На седьмом десятке поэт пишет дочери Дарье, уже далеко не юной, которая так и не вышла замуж: «Тебе, столь любящей и столь одинокой, тебе, кому я, быть может, передал по наследству это ужасное свойство, не имеющее названия, нарушающее всякое равновесие в жизни, эту жажду любви, которая у тебя, мое бедное дитя осталось неутоленной».

Многое из того, что произошло с Тютчевым, может вызвать и недоумение и осуждение. Но прежде, чем делать выводы, нужно вглядеться в долгую, сложную и противоречивую историю его любви.

У Тютчева есть одно стихотворение, которое он писал всю жизнь, и, возможно, не напиши он ничего более - и тогда бы заслужил право называться великим поэтом.

Я встретил Вас - и все былое

В отжившем сердце ожило

Я вспомнил время золотое -

И сердцу стало так светло.

Это стихотворение посвящено той, которую мы знаем как первую любовь Тютчева, и которая, если исходить из свидетельств его поэзии, была и последней его любовью. Ее звали Амалия фон Лерхенфельд.

Они познакомились в Мюнхене, где Тютчев находился на службе, будучи сверхштатным чиновником русской дипломатической миссии. По-видимому, это произошло весной 1823 г.

15-летняя Амалия взяла под свое покровительство чуть застенчивого русского дипломата. Теодор (так звали здесь Тютчева) и Амалия часто совершали прогулки по зеленым улицам Мюнхена, по его прекрасным предместьям.

Здесь, в развалинах старого замка над Дунаем, Тютчев объяснился Амалии в любви.

Я помню время золотое,

Я помню сердцу милый край.

День вечерел, мы были двое,

Внизу, в тени, шумел Дунай.

И на холму, там, где белея

Руина замка в дол глядит

Стояла ты, младая фея

На мшистый опершись гранит.

Ногой младенческой касаясь

Обломков груды вековой,

И солнце, медленно прощаясь

С холмом, и с замком, и с тобой.

И ветер тихий мимолетом

Твоей одеждою играл

И с диких яблонь цвет за цветом

На плечи юные свевал…

Ты беззаботно вдаль глядела…

Край неба дымно гас в лучах

День догорал; звучнее пела

Река в померкших берегах.

И ты с веселостью беспечной

И сладко жизни быстротечной

Над нами пролетала тень.

Здесь, возле этих развалин, начиналась жизнь сердца Тютчева, без которой не было бы его стихов. Это были прекрасные мгновенья, наполненные любовью.

Твой милый взор, невинной страсти полный

Златой рассвет небесных чувств твоих…

Не мог, увы! умилостивить их -

Он служит им укорою безмолвной.

Сии сердца, в которых правды нет,

Они, о друг, бегут как приговора

Твоей любви младенческого взора,

Он страшен им, как память детских лет.

Но для меня сей взор благодеянье -

Как жизни ключ в душевной глубине

Твой взор живит и будет жить во мне,

Он нужен ей как небо и дыханье.

Амалия была одарена редкой, уникальной красотой. Ею восхищались многие. Генрих Гейне называл ее «божественной Амалией» и «сестрой Венеры Медицейской».

Баварский король Людвиг I заказал портрет Амалии для своей галереи европейских красавиц.

Амалия блистала на балах, и на одном из них Пушкин оказывал ей такие знаки внимания, что даже вызвал ревность Натальи Николаевны, разумеется, совершенно напрасную.

Впрочем, у Пушкина была своя муза. Широко известна история об Анне Керн, которая произвела на Александра Сергеевича очень сильное впечатление. Под влиянием этого поэт написал «Я помню чудное мгновенье…». Позже М. И. Глинка сочинил романс, ставший одним из самых знаменитых.

Пушкин и Тютчев никогда не были знакомы лично, они встретились заочно, в истории русской литературы.

В 1836 г. Амалия привезла стихи Тютчева князю И. Гагарину, а тот передал их Пушкину. По свидетельству современников, Пушкин отнесся к стихам никому не известного тогда Тютчева с восторгом и радостью Он несколько дней носился с ними, а потом воевал с цензурой, чтобы они появились в печати.

Стихотворения Тютчева, присланные им из Германии, появились в третьем номере «современника», под ними стояла подпись «Мюнхен. Ф. Т.». Тут произошло чудо: один великий русский поэт подал руку другому великому русскому поэту.

Когда Пушкин умер, Тютчев написал: «Тебя, как первую любовь, России сердце не забудет…». Это был ответ Тютчева на благородный поступок Пушкина.

Так в России появился новый поэт.

До нас дошли неясные сведения о драматических событиях начала 1825 г., когда Тютчев едва не оказался участником дуэли, неизвестно, где и с кем, но явно в связи со своей любовью к Амалии. После этого он уехал из Мюнхена, уволившись в отпуск.

Поэт вернулся в Мюнхен более чем через полгода. За время отсутствия Федора Ивановича Амалия обвенчалась с бароном Крюденером, первым секретарем русской миссии в Мюнхене. Неизвестно, когда Тютчев узнал об этой свадьбе, но легко представить его тогдашнюю боль и отчаяние.

Амалия не смогла или не захотела связать свою судьбу с Тютчевым. Возможно, она стремилась добиться высокого положения в обществе, и ей это удалось. Ее муж, барон Крюденер сделал карьеру и занял ответственный пост в министерстве иностранных дел. Уже в 1830 г. Амалия играет первостепенную роль в петербургском свете и пользуется огромным влиянием при дворе.

После несостоявшейся дуэли и замужества Амалии появились стихи:

Ниса, Ниса, Бог с тобою!

Ты презрела дружный глас,

Ты поклонников толпою

Оградилася от нас.

Равнодушно и беспечно

Легковерое дитя

Нашу дань любви сердечной

Ты отвергнула шутя.

Нашу верность променяла

На неверный блеск пустой

Наших чувств тебе, знать мало, -

Ниса, Ниса, Бог с тобой!

Но жизнь продолжается. Она проходит среди прекрасных дворцов, на королевских приемах и великолепных балах, где так много восхитительных женщин, кружащихся в вальсе по цветному паркету.

В жизни Тютчева появилась новая любовь, - ее звали Элеонора Петерсон. Они обвенчались в церкви Сальватор Кирхе в 1829 г.

В письме родителям Федор Иванович говорит об Элеоноре так: «Эта слабая женщина обладает силой духа, соразмеримой разве только с нежностью, заключенной в ее сердце. Никогда, ни один человек не любил другого так, как она меня».

Поэт и сам полюбил Элеонору всем сердцем. Первые семь лет их семейной жизни он вспоминал потом как лучшие свои годы.

В часы, когда бывает так тяжко на груди,

И сердце изнывает и тьма лишь впереди;

Вдруг солнца луч приветный сойдет украдкой к нам,

И брызнет огнецветной струею по стенам.

И с тверди благосклонной, с лазуревых высот

Вдруг воздух благовонный в окно на нас пахнет…

Так мило-благодатна, воздушна и светла

Душе моей стократно любовь твоя была.

В конце августа 1838 г. Элеонора скончалась на руках у мужа. Этому предшествовало событие, ставшее известным во всем мире: русский пароход «Николай I» у берегов Германии загорелся, и пассажиры едва спаслись. Элеонора спасла своих троих дочерей, но потеряла все имущество, документы и деньги. Тютчевы были в отчаянии, они были вынуждены снять квартиру на окраине города. Элеонора вскоре умерла, не выдержав этих переживаний.

Через пять лет, в годовщину смерти Элеоноры Тютчев написал: «Сегодняшнее число - печальное для меня число.

Это был самый ужасный день в моей жизни, и, не будь тебя, он был бы, вероятно, и последним моим днем».

Кто же этот адресат?

В феврале 1833 г. в судьбе Тютчева происходит неожиданный поворот. На одном из балов он знакомится с Эрнестиной Дернберг, успевшей покорить своей красотой и искусностью в танцах весь мюнхенский свет. Она произвела на него очень сильное впечатление.

К тому же произошла странная история. Муж Эрнестины, барон Дернберг, уже пожилой человек, почувствовав нездоровье, покинул бал. На прощанье он сказал Тютчеву: «поручаю Вам мою жену», - а через несколько дней умер.

Федор Иванович полюбил Эрнестину, в их отношениях было глубокое духовное взаимопонимание. Позже Эрнестина стала наследницей архива Тютчева и адресатом почти 500 писем поэта.

В 1839 г. поэт обвенчался с Эрнестиной. Их отношения долгое время были почти идеальными, но возвращение Тютчева на родину разлучило их.

В разлуке есть высокое значенье.

Как ни люби, хоть день один, хоть век,

Любовь есть сон, а сон - одно мгновенье,

И рано ль, поздно ль - пробужденье,

А должен наконец проснуться человек.

Тем временем, шел уже 15-ый год пребывания Тютчева в Мюнхене, и он почувствовал, что ему просто необходимо вернуться в Россию, он пишет: «Мне надоело существование человека без родины». Но возвращение в Россию произошло только через семь лет.

Примерно с 1845 г. Тютчев перестает писать стихи, и это продолжается несколько лет подряд. Видимо не было полноты минуты, которая дает поэту вдохновенье, значит, была горькая пауза, когда мгновенье счастья улетело.

Федор Иванович говорил: «Чтобы поэзия процветала, ее корни должны быть в земле, в истории». Это можно отнести и к жизни человека. У поэта были такие исторические корни: род Тютчевых появился еще при князе Дмитрии Донском. Основатель рода - Захарий Тютчев, который по совпадению, тоже был дипломатом.

В 1847 г. поэт пишет: « Моя жизнь кончена, у меня нет ничего в настоящем». В его жизни есть все - и семья, и дети, и красавица-жена, нет самого главного - любви.

Но совсем скоро состоялась его встреча с Еленой Денисьевой, которая была подругой его дочери Анны, они вместе учились в знаменитом Смольном институте благородных девиц.

Рок по словарю Даля это и судьба, и речь, т. е. слово, и предопределение.

Роковой - суженый, назначенный судьбой. Очевидно, Елена была предназначена поэту судьбой.

Любовь, любовь - гласит преданье -

Союз души с душой родной.

Их съединенье, сочетанье,

И роковое их слиянье

И … поединок роковой…

И чем одно из них нежнее

В борьбе неравной двух сердец,

Тем неизбежней и вернее

Любя, страдая, грустно млея,

Оно изноет, наконец…

Их сближение произошло в 1850 г., во время путешествия на пароходе по Неве и Ладонежскому озеру до острова Валаам, славного своими древними святынями.

Позже Анна в письме своей тетке Дарье рассказала о впечатлениях: «Наше плавание по Ладонежскому озеру было чудесно… Мы прибыли на Коневец, и гуляли с папой в лесу при восходе солнца, а затем побывали на Конь-камне в Ильинске. На следующий день прослушали обедню и гуляли по острову. Вечером того же дня возвратились на Коневец и простояли там всю ночь. Это была еще одна чудесная ночь…».

Вернувшись в Москву, Тютчев записал стихотворение, посвященное своей последней любви. В нем, как и в рассказе Анны, ничего не сказано об этой любви, но оно все кажется проникнутым ею.

Под дыханьем непогоды,

Вздувшись, потемнели воды

И подернулись свинцом.

И сквозь глянец их суровый

Вечер пасмурно-багровый

Светит радужным лучом…

Сыплет искры золотые,

Сеет розы огневые

И - уносит их поток.

Над волной темно-лазурной

Вечер пламенный и бурный

Обрывает свой венок…

Возможно, рождение любви поэта к Елене имело его глубокую связь с его возвращением на родину. Эта любовь была, по словам Тютчева, « всею жизнью». Впервые любовью поэта стала русская женщина и эта любовь окончательно вернула его в Россию. Оба его предыдущих брака были законными, венчанными, а здесь, с Еленой, любовь была беззаконная, чисто русская, сумасшедшая. И именно во многом благодаря Елене у России есть такой поэт как Тютчев.

Денисьева отдала Тютчеву все и была за это наказана. От нее отказался отец, друзья, ее перестали принимать во многих домах. Елена пожертвовала многим и требовала того же от Тютчева. Она хотела, чтобы он переиздал свои стихи и все их посвятил ей, но поэт не выполнил это желание, он не мог отказаться от своего прошлого.

К сожалению, Тютчеву пришлось пережить смерть Елены. Она скончалась в августе 1864 г. На другой день после похорон он пишет: « Пустота, страшная пустота… Даже вспомнить о ней, вызвать ее живую, в памяти, и этого не могу…»

Любила ты, и так, как ты, любить -

Нет, никому еще не удавалось!

О, Господи! И это пережить…

И сердце на клочки не разорвалось.

Звучит дуэт П. Чайковского «Слезы».

Через год после смерти Денисьевой умерла их 14-летняя дочь Елена, а еще через день умер их сын Николай, которому было всего год. В 1870 г. умер брат Тютчева.

Дни сочтены, утрат не перечесть,

Живая жизнь давно уж позади.

Передового нет, и я как есть,

На роковой стою очереди…

После всех этих событий в стихах Тютчева не раз звучит мотив скоротечности земного и любимого.

А что же произошло с первой любовью Тютчева, с Амалией?

Время показало, что ни она, ни он не забыли своей привязанности. С годами они встречались все реже и реже, но их отношения оставались дружескими.

В конце жизни поэта судьба дважды дарила им встречи, одна из них произошла в Карлсбаде, где Тютчев находился на лечении.

Прогулки с Амалией вдохновили поэта на одно из самых лучших стихотворений.

26 июня, возвратившись в гостиницу с прогулки, он на одном дыхании написал свои бессмертные стихи, посвященные любви-дружбе, прошедшей через всю жизнь:

Я встретил Вас и все былое

В отжившем сердце ожило…

Последняя их встреча произошла 31 марта 1873 г., когда у своей постели уже разбитый параличом поэт вдруг увидел Амалию. Лицо его просветлело, в глазах показались слезы. Он долго молча на нее смотрел не произнося от волнения ни слова.

А на следующий день Федор Иванович написал в Москву дочери Дарье: «Вчера я испытал минуту жгучего волнения вследствие моего свидания с моей доброй Амалией, которая пожелала последний раз повидать меня и проститься со мной. В ее лице прошлое моих лучших лет явилось дать мне прощальный поцелуй».

Перед смертью поэт сказал: «Я исчезаю, исчезаю…». А незадолго до смерти он написал стихотворение; это слова человека, который хотел пересилить смерть и остаться в мировом бытии:

Чему бы жизнь нас ни учила,

Но сердце верит в чудеса:

Есть не скудеющая сила,

Есть и нетленная краса.

И увядание земное

Цветов не тронет неземных

И от полуденного зноя

Роса не высохнет на них.

И эта вера не обманет

Того, кто ею лишь живет,

Не все, что здесь цвело, увянет,

Не все, что было здесь пройдет!

Позднее И. С. Аксаков, муж дочери поэта Анны, написал, что стихи у Тютчева «…не были плодом труда, их вполне можно считать плодом раздумий его души, души мятущейся или негодующей, влюбленной или ненавидящей, они были поэтическим завершением его духовной мысли».

О, вещая душа моя!

О, сердце, полное тревог,

О, как ты бьешься на пороге

Как бы двойного бытия!

Пускай страдальческую грудь

Душа готова, как Мария,

К ногам Христа навек прильнуть.

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик -

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык.

Несмотря на все происходящее, каждая новая весна так же прекрасна, так же молода, как и ее предшественница.

Как ни гнетет рука судьбины,

Как ни томит людей обман,

Как ни браздят чело морщины,

И сердце как ни полно ран,

Каким бы строгим испытаньям

Вы ни были подчинены, -

Что устоит перед дыханьем

И первой встречею весны!

Еще земли печален вид,

А воздух уж весною дышит,

И мертвый в поле стебль колышет,

И елей ветви шевелит.

Еще природа не проснулась,

Но сквозь редеющего сна

Весну послышала она

И ей невольно улыбнулась…

Душа, душа, спала и ты…

Но что же вдруг тебя волнует,

Твой сон ласкает и целует

И золотит твои мечты?..

Блестят и тают глыбы снега,

Блестит лазурь, играет кровь…

Или весенняя то нега?

Или то женская любовь?

О нем говорили выдающиеся умы классической русской литературы. Для Льва Толстого он был любимым поэтом, Некрасов называл его творения блестящим явлением русской поэзии, а Пушкин просто восхищался его работами. За годы своей деятельности он не написал бесчисленные сборники, его работы - это не многотомное издание, а всего 250 стихов и несколько публицистических статей. Его произведения считаются философской лирикой. Тютчев Федор Иванович - именно о его творчестве и пойдет речь.

Немного о поэте

Тютчев родился в семье дворян, происходивших из старинного рода. Детство провел в родовом имении в Орловской губернии. Его первым учителем был поэт Семен Егорович Раич, именно он привил будущему стихотворцу любовь к поэзии, знакомя маленького Тютчева с лучшими произведениями мировой литературы.

Начиная с 1819 года Федор учится на словесном отделении Московского университета. В 1822 году приступает к службе в Министерстве иностранных дел. В этом же году благодаря связям получает рабочее место в Мюнхене, но лишь через 6 лет сможет немного повысить свое служебное положение. Однако Тютчев никогда не хотел делать карьеру, хотя дополнительные финансовые возможности не были бы для него лишними. 22 года Федор провел за границей, дважды был женат и в совершенстве владел французским языком. Даже переписку вел на французском, однако никогда не терял связи со своей родной Россией.

Сила родного языка

Русский язык был для поэта некой святыней. Незримым, ментальным тотемом, силу которого нельзя было растрачивать понапрасну. И хранил он свой родной язык исключительно для поэзии.

При анализе философской лирики Тютчева можно сказать , что как поэт он состоялся на границе 1820- 1830-х годов . Впервые о нем заговорили, когда вышел первый сборник «Стихотворения, присланные из Германии», в который вошло 24 произведения. Второй раз Тютчева как выдающегося поэта открыл миру Некрасов, посвятив его творчеству статью, в которой назвал Федора «первостепенным поэтическим талантом». Так какая же она - философская лирика Тютчева?

Со вкусом философии

Произведения Тютчева носят в основном философский характер, хотя в его арсенале были стихи политического и исторического содержания. Но как говорил Тургенев: «Тютчев - это поэт мысли. Мыслью начинается каждое его стихотворение, и вспыхивает она, как огненный маяк».

Конечно, глупо рассматривать его произведения сквозь призму действующих философских школ и концепций. Намного важнее понять, какие мысли и чувства скрываются за этими тезисами. Для России Тютчев был поэтом будущего: то, что в Европе уже давно стало обыденностью, только начинало зарождаться в его родной стране. Но стоит отдать ему должное: он, пришедший из отсталой страны, стал своим в этом новом мире, что уже оправился от Французской революции и строил новое буржуазное общество. В отличие от своих братьев по перу, Тютчев никому не подражал, не воспроизводил на свет подсобных иллюстраций для других авторов. Он имел свой взгляд и свою мысль, которые так ярко прослеживаются в его лирике.

Горный родник

Так почему лирику Тютчева называют философской? Как верно подметил когда-то Иван Аксаков, для Тютчева жить означало мыслить. А что, как не мысль, рождает философию? У Тютчева эта мысль часто оформлялась в рифмованные строки и становилась сильным символом. Такие произведения говорят намного больше, чем хотел воспеть сам поэт. К примеру, в образах скалы и моря (стихотворение «Море и утес ») автор всего лишь хотел показать, насколько бессильными являются революционные движения против русского народа. Но читатель может трактовать эти символы по-своему, и стихотворение не утратит от этого своего первоначального очарования.

Философская лирика Тютчева базируется на мысли, здравом восприятии всего происходящего, но вместе с этим поэту удается вкладывать в свои произведения бессознательное мироощущение. Благодаря непревзойденной творческой интуиции это пресловутое «бессознательное» и является тем горным родником, что проникает и питает его поэзию.

Основные мотивы

Особенности философской лирики Тютчева заключаются в мотивах хрупкого и призрачного бытия. Все, что прошло - не более чем призрак. Это обычный образ минувшего в творчестве Тютчева. Поэт уверен, что от прожитой жизни не остается ничего, кроме воспоминаний, но даже они со временем исчезнут, сотрутся из памяти и рассыплются на тысячи незримых частиц. И даже настоящее Тютчев считал призраком, раз оно так быстро и неумолимо исчезает.

Такие чувства ярко выражены в произведении «День и ночь», в котором мир является всего лишь иллюзией, что находится над кромешной бездной. День угасает, и перед человеком открывается настоящая реальность - кромешная тьма и полное одиночество, где нет ни искры, ни опоры. Эти строки не более чем слова оторванного от мира человека, что проживает свои дни за пределами социума, наблюдая за ним и размышляя о вечном. Но есть в философской лирике Тютчева и другая сторона.

Космос, хаос, вечность, человек

У Тютчева неразрывно связаны между собой Вселенная и человек. Темы и мотивы философской лирики Тютчева основаны на осязании целостности окружающего мира, но эта целостность невозможна без противостояния биполярных сил. Мотивы вечности, Вселенной, истоков жизни приобретают особое значение в лирике поэта.

Порядок и хаос, свет и тьма, день и ночь - о них говорит в своих работах Тютчев. День он характеризует как «блистательный покров», а ночь представляется ему бездной человеческой души. Своеобразие лирики Тютчева заключается в том, что он видит в хаосе некую притягательность и красоту. Поэт считает, что подобный беспорядок является тем фактором, который отвечает за развитие и созидание. Хаос вечен. Из него возникает свет, из света образуется Космос, и он же превращается в холодную тьму, где зарождается хаос, из которого вновь начнет струиться свет...

Природа и человек

Бесценными экземплярами в творчестве поэта выступают и те стихотворения, что были посвящены пейзажам. Навсегда в его сердце отпечатались очертания родимых просторов, и какой бы ни была погода, когда он приезжал на родину, Тютчев всегда восхищался первозданной красотой мира. Пускай для кого-то осень - это лишь зябкий ветер и размытые дождями дороги, но поэт видел намного больше: «Весь день стоит как бы хрустальный, И лучезарны вечера».

Но большее внимание следует уделить человеку и природе в лирике Тютчева. Их единение описывается невообразимым противоречием. С одной стороны, человек является частью этого мира и должен жить с ним в гармонии, сливаясь с физической природой. С другой, человек и есть целый непознанный мир, что таит в себе хаос, и такое слияние опасно.

Сама по себе природа в творчестве поэта наделена человеческими характеристиками. Окружающий мир - это живой организм, способный чувствовать, мыслить и радоваться. Если наделять окружающий мир такими чертами, природа начинает восприниматься как живой человек. Эту тенденцию легко проследить в произведениях «Летний вечер», «Осенний вечер», где природа не просто наделена некими чертами, присущими людям - она полностью очеловечена.

Сияние разума

Великолепная философская лирика, стихи Тютчева о разных гранях жизни стали неоцененным достоянием классической русской литературы. Поэт затрагивает темы не только природы, общества или чувств, но и человеческого разума. Тютчев свято верил в то, что познание окружающего мира происходит только после осознания человеком своего естества. В стихотворении «Молчание» он восклицает: «Лишь жить в себе самом умей!»

Человеческая душа, чувства, желание познавать и созидать прекрасны сами по себе, вот только они наталкиваются на жестокую реальность, которая так призрачна и быстротечна. И пишет об этом поэт, и тоскует о том, что все мимолетно , но главная его печаль в том, что все это предопределено .

«Нам не дано предугадать»

Лучшим примером философской лирики поэта можно назвать стихотворение, состоящее всего лишь из одной строфы, но при этом имеющее законченную мысль. Стихотворение «Нам не дано предугадать» образно можно поделить на две части. В первой поэт говорит о человеческой непредсказуемости. Он не знает, как общество воспримет его творчество (а эта проблема была всегда актуальной, если дело касалось русской поэзии). И вместе с тем , это можно понять, как и то, что человеку тоже стоит задуматься о своем повседневном общении. Тютчев считает, что не хватит никаких слов, чтобы выразить все то, что творится на душе, чтобы обрисовать кому-то свой внутренний мир, и нет слов, которые заставят собеседника по-настоящему понять тебя.

Вторая часть стихотворения описывает результат, то есть реакцию на высказанные слова. Тютчев пишет, что для человека нет ничего лучше, чем доброе отношение окружающих к нему в частности и к произнесенным кем-то словам. Вот только неизвестно, будет такой реакция или нет. И все это говорит лишь об одном: в человеческом общении невозможно достичь гармонии.

Любовная лирика

Об этой двойственности человеческого общения говорят и любовные стихи Тютчева. Философская лирика проникает даже в самые дальние уголки интимных произведений. Стоит только вспомнить стихотворение «О, как убийственно мы любим». Здесь поэт описывает, насколько ограниченными являются человеческие пределы любви. Но даже в этом произведении присутствуют противоборствующие силы: «...вернее губим, что сердцу нашему милей!»

Счастье и страдание, возвышенные чувства и боль, нежность и роковая страсть - именно такой видит поэт любовь, именно так он любит и об этом пишет.

Его слова

Лирика Тютчева оказывает огромное влияние не только на среднестатистического читателя - она воздействует на произведения литераторов совершенно различных эпох. Философские мотивы Тютчева можно проследить в работах Фета, Толстого, Достоевского, Ахматовой, Бродского и многих других.

Этот поэт мог кратко сказать о многом. Казалось бы, невозможно сотворить из нескольких слов ту созидательную силу, что заставит человека вдумчиво мыслить и соображать. Но как показала практика, это вполне реально. Творчество Тютчева - это целая Вселенная, втиснутая в одно предложение, и центром этой Вселенной, несомненно, выступает человек, его мысли, его чувства, его светлая и вечная душа.

Над его словами время не имеет власти. Пока есть этот мир, будет существовать хаос и двойственность, природа и человек, Вселенная и Космос. И действительно, нам не дано предугадать, что произойдет в далеком будущем, но одно можно сказать наверняка: пока жив человек, он постоянно будет находить в произведениях Тютчева множество ответов и еще больше вопросов. В этом и проявляется его вечная философия.

Фёдор Иванович родился 23.11.1803г. в Брянском уезде Орловской губернии родовой усадьбе Oвстуг. Получил образование дома. В 12 лет Тютчев уже переводил Горация.Изучал древнеримскую поэзию и латынь. Окончил московский университет, коллегию иностранных дел. В 1822году был назначен чиновником при Русской дипломатической миссии в Мюнхене. Член Петербургской Академии Наук. За границей поэт провел двадцать два года.

Был очень влюбчивым мужчиной. Сначала был в любовной связи с графиней Амалией. Далее вступил в брак и был женат на графине, Элеоноре Петерсон, хотя, делая ей предложение, боялся отказа - из-за титула невесты. Свадьба состоялась в 1826 году. Впоследствии жена родила ему трёх дочерей. Хотя от всех браков, в общем, у Тютчева родилось девять детей.

Служил в Мюнхене на госслужбе внештатным атташе. Но счастлив в браке он был не долго. Корабль «Николай 1», на котором путешествовал Тютчев со своей женой, потерпел крушение в Балтийском море. Иван Тургенев помог спастись жене и детям Фёдора Ивановича. После происшествия здоровье графини подкосилось, и последовала смерть.

Уже в 1839 году Тютчев женится на Эрнестине Дёрнберг. Но в его жизни и в сердце все это время была Елена Денисьева. Почти четырнадцать лет он состоял с ней в любовной связи. И есть предположение, что связь с ней у него была, когда он жил с Элеонорой. До 1844 г. Тютчев жил за границей.

Конечно же, как творческая натура, поэт посвящал стихи всем своим любимым женщинам. Ещё Тютчев посвятил два стихотворения Александру Пушкину. Всего Тютчев написал более четырёхсот произведений.

Тютчев – мастер философской лирики. Он тонко раскрывает тему микрокосмоса души человеческой и миро воздания. Могущество вечности и ничтожное время человечества. Последние годы его жизни были омрачены смертью близких людей: Денисьева, а потом дети и мать. Прожил Тютчев семьдесят лет.

Silentium

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, -
Любуйся ими - и молчи.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, -
Питайся ими - и молчи.

Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, -
Внимай их пенью - и молчи!..

Анализ стихотворения Тютчева «Silentium!»

Произведение необычно и непривычно по содержанию и отличается от иных по форме написания. В этом стихотворении поэт раскрывает свои переживания, из-за невозможности выразить свое состояние словами. Ведь как одним словом описать красоту неба или боль души от утраты. Слова людские - несовершенны.

В стихотворении слова: “мысль, изреченная есть ложь”, понимаются как то, что поэт отделяет мысль от слова, выражает неверие в силу слова, верит лишь в созидательную мощь мысли. «Ложь», потому, что подобранное слово не всегда выражает то, что человек хочет выразить и сообщить окружающим.

Философская лирика поэта перекликается с восточными культурами, такими как буддизм, в своей манере преподнести важные мысли в тонком описании. В творчестве Тютчева, мы находим смысл бытия и предназначение человека в жизни и вселенной. Его творения разноплановы, метафоричны и одиозны. Философия Федора Тютчева, мастера по донесению глубокого смысла бытия строками своих произведений.

В Мюнхене Тютчев познакомился с философом Шеллингом. Учитывая время, проведенное там, возможно это повлияло на написание произведений Тютчевым с философским корнем. Также стихотворения Г. Гейне Тютчев стал переводить на русский язык.

По мнению Тютчева, невидимый, тонкий мир настолько сложен и многообразен, непостижим для человеческого ума в целом, что для выражения чего-либо общепринятый язык слишком скуден. Это и является причиной ложности нашей речи: “Как сердцу высказать себя?... Мысль изречённая есть ложь”.

Основная мысль

Мысль, изречённая есть ложь - совет внимательно и обдумано относиться к произнесённым вслух словам. В каждой строке стихотворения, чувствуется трагизм, обреченность человека на одиночество. Внутренние переживания и мысли каждый хранит в себе, чтобы тот клад и надежды не разбились в прах. Ведь, как только, твое сокровенное подвергнется критике или насмешке – оно теряет свою ценность. Человек начинает сомневаться. Это как «метать бисер перед свиньями».

Говорящий человек вкладывает свой смысл в произнесенные слова, а слушающий может услышать совсем иное. Тогда и возникает непонимание между людьми, непринятие друг друга. И каждый пытается правильно подобрать слова в разговоре, и, подбираются они исходя из характеристик собеседника, которая тоже субъективна.

Из стихотворения «Silentium» можно уловить философскую мысль, тонкий совет - внимательно относиться к тому, какими словами высказываться. Не всякие Ваши изречения понимаются другим человеком так, как Вы хотели бы это подать. Восприятие может быть извращено, не адекватно и противоположно тому, что имелось в виду.

На счет этого произведения К. Бальмонт высказал свое мнение: стихотворение написано о творческом процессе, о муках творчества, с позиций идеализма.

История написания

Первые произведения Ф. Тютчев писал для себя, таким способом, выражая свои мысли и чувства. Он не стремился к славе литератора, так как состоял на государственной службе. Уговоры одного из сослуживцев, так же государственного деятеля, заставили поэта опубликовать некоторые свои произведения.

В прессе стихотворение «Silentium!» было напечатано одним из первых, в 1830 году. В переводе с латыни означает «Безмолвие», «Молчи!».
До наших времен дошло в трёх редакциях. Но самым лучшим считается текст “Современника” 1836г. Его и используют для анализа стихотворения.

Произведение подвергалось неоднократному редактированию, автор считал его личным и откровенным для всеобщего обзора. Парадокс, но стихотворение с названием «Молчи!», принесло поэту славу. Его охарактеризовали, как тонкого философа со своим мировоззрением и романтичную натуру.

Поводом для написания «Silentium!» стала безграничная любовь Тютчева к Элеоноре Петерсон. Он обожал свою молодую жену. Но в подсознании возникали тревоги, которым не было объяснения. И он пытался об этом не думать, не говорить! Тютчев пытался понять, что же не дает ему покоя, что есть правда, а, что есть ложь. Именно этому осмыслению посвящено стихотворение «Silentium!».

Род деятельности Тютчева – дипломат, тайная служба, также сыграли большую роль в формировании мысли при написании этого произведения. «Мысль, изречённая есть ложь» - ведь дипломат как никто другой знает, что правду не говорят, а только знают её. Беседу в строках стихотворения автор ведет сам с собой. И именно себе он говорит молчать. Защитить свое личное счастье, надежды и мечты, таким образом, пытается автор. Тютчев указывает на то, что «мысль, изреченная есть ложь».

Здесь прослеживается глубокое переплетение с религией и в этой фразе, есть подтекст, который гласит, что мысли человека подвластны лишь Богу, а слова способен подслушать нечистый. И Тютчев замыкается в себе, все меньше и реже раскрывает свои истинные чувства и мысли на всеобщий обзор. Именно поэтому, поэт приказывает себе: «Внимай их пенью – и молчи!». Автор словно бы предчувствует, что его счастью грозит беда.

В 1838 году, Элеонора Тютчева умирает на руках у мужа. Его опасения становятся реальностью, и строки из стихотворения - пророчеством. По воспоминаниям знакомых, Тютчев стал седым за несколько часов после смерти жены.

Особенности стиха

Стихотворение «Silentium!» состоит из трех куплетов по шесть строк. Всего их восемнадцать. Каждая из трёх частей заканчивается словом «молчи». Но в то же время они несут разную смысловую нагрузку, развивая следующую и подкрепляя предыдущую по смыслу. Они музыкально созвучны.

В этом произведении отсутствует полемика. Настойчивое повторение звучит как призыв, убеждение, желание объяснить. В нем можно увидеть утешение, смирение в отчаянии. Обращение к нуждающемуся и растерянному человеку, возможно даже к себе самому.

“Молчи, скрывайся и таи…”. Звучит успокоение: не переживай, чувства от этого не погибнут, будут жить в душевной глубине, “как звезды в ночи”, “любуйся ими”. Как будто кто то, более мудрый, заботится о младшем или неопытном и, даже, можно сказать – родном человеке.
“Мысль изречённая есть ложь”. По мнению В. Брюсова эта фраза говорит о невозможности выразить свою душу, о непостижимости огромного мира и осознании того, что раскрыть свои мысли «…есть ложь». Это только личное познание каждого. Поэтому нужно ценить и оберегать все безрассудные формы постижения мира: мечту, фантазию, сновидения.

“Мысль изречённая” – это антоним слову “неизречённая”. А значит – необыкновенная, неописуемая, нереальная. Следовательно, «изречённая» – это просто «обыкновенная».

«Таинственно-волшебные думы» – это романтические мечтания. Переход в реальную жизнь - они не выдерживают, погибают. Философская лирика Тютчева выдержана в очень изысканном и тонком стиле.

Вариантов о размере, которым написано “Silentium!” несколько. Н. Королёва, придерживается мнения, что это стихотворение написано четырёхстопным ямбом. Многие его не разделяют и даже возмущены таким определением.

Ритмичность Тютчевского стиха и порядок ударений строки свободны от принятого размера. Здесь и возникли теории, что оно написано ямбом с включением трёх строк aмфибрахия. Возможно к «Silentium» нужен совершенно другой «ключ». Если рассмотреть ритмику с другой точки зрения, то можно увидеть в написании трёхударную строку.

Заключение

Человек уединённый лучше остальных услышит голос Бога, зовущий его. Мирская суета лишь отвлекает и заглушает наш внутренний мир, что, по сути, и есть Божья искра. В сложных и важных жизненных вопросах мы всегда остаемся один на один с собой. И переживания и мысли в такой момент не могут быть по настоящему, как мы того желаем, поняты другими людьми. Это по сути своей монолог, тихая беседа с Богом, диалог нашей души и совести со Всевышним. Таковы были размыления Толстого в “Круге чтения” на тему «Silentium!». Петербургское издательство «Лимбус Пресс» выпускает двухтомник «Литературная матрица. Учебник, написанный писателями» - своего рода «альтернативный» учебник по русской литературе. О классиках, входящих в школьную программу - от Пушкина до Солженицына, - рассказывают не ученые-литературоведы, а современные писатели и поэты: Андрей Битов, Сергей Гандлевский, Владимир Шаров, Михаил Шишкин, Александр Секацкий, Александр Терехов, Аркадий Драгомощенко и многие другие. Каждому из сорока авторов было предложено написать о своем любимом писателе или поэте прошлого. Все статьи (за исключением текста Максима Кантора о Маяковском) написаны специально для этого издания, осуществленного при участии филологического факультета Санкт-Петербургского университета. Вслед за главой о Пушкине Людмилы Петрушевской мы публикуем главу о Тютчеве - последний текст, законченный ЕЛЕНОЙ ШВАРЦ .

Елена Шварц
«Две беспредельности были во мне»

Федор Иванович Тютчев
(1803-1873)

Пушкин, по слову Аполлона Григорьева, - Солнце нашей поэзии. Тютчев - ее лунный серп, чей мерцающий таинственный свет размывает грань между сном и реальностью. Он - поэт Ночи, растворяющей во тьме и человека, и Землю. Все поэты безумны, даже самые плохие из них - постоянно гудящий внутри ритм раскачивает сознание, но ночные поэты безумнее дневных. Тютчев компенсировал опасную близость к Бездне, создав образ себя дневного - светского остроумца.
Он - один из немногих поэтов, писавших не для читателя. В своих стихах он разговаривает с самим собой и с Богом. Он не был озабочен славой и никогда не стремился издать свои сочинения, и потому первый сборник его стихов появился (по инициативе И. С. Тургенева), когда Тютчеву было уже за пятьдесят. А до этого он не существовал для читающей публики, ценимый лишь друзьями и немногими любителями поэзии. Единственная его публикация, имевшая отклик у читателей, появилась в 1836 году в пушкинском журнале «Современник». Под названием «Стихи, присланные из Германии» были напечатаны двадцать четыре стихотворения, подписанные инициалами Ф. Т. И послал их туда не сам поэт, а его восторженный почитатель. Тютчева настолько не интересовала судьба его стихотворений, что однажды он то ли по рассеянности, то ли намеренно бросил в горящий камин стопку новых сочинений. Ему было важно лишь, что высказывание состоялось, что от этого изменилось нечто в нем самом, а возможно, и в целом мире. Такое отношение к своему творчеству уникально. Поэт не желал быть литератором и относился к людям этого звания скептически.
Тютчев рано понял, что поэзия есть особый вид познания бытия, порой позволяющий постичь глубокие тайны, что она - соперница философии. Поэзия - орудие проникновения в загадочную сущность мира. В основе ее - мысль, обогащенная музыкой, ритмом, а музыка и ритм лежат в основе творения.
Как ни парадоксально, Тютчев, в противоположность всем остальным поэтам, не доверял и слову, не верил в способность слова выразить всю глубину человеческих чувств. Об этом его знаменитое стихотворение «Silentium!» («Молчание!» - и восклицательный знак превращает это существительное в призыв: «Молчи!»):

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, -
Любуйся ими - и молчи.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, -
Питайся ими - и молчи.

Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, -
Внимай их пенью - и молчи!..

Это стихотворение не только о неизбывном одиночестве человеческой души. Оно и о невозможности выразить себя. «И молчи!..» Потому-то Тютчев и сочинял стихи лишь тогда, когда не мог сопротивляться вдохновению. Этот идущий из глубины импульс служил залогом того, что стихи действительно не вымышлены, что они родились из бездонной глубины души. Поэт набрасывал строки на лоскутках бумаги и совершенно не заботился об их дальнейшей судьбе. Высказывание «Молчи, скрывайся и таи / И чувства и мечты свои», в сущности, антипоэтично, ибо инстинкт поэта - выговариваться. И все же это, странным образом, не противоречит другой правде - глубина человеческой души невыразима, это - бездна, в которой бьют источники божественного вдохновения, как бы снизу, как бы из-под земли.
Тютчев всегда двойствен, всегда противоречив, всегда пребывает в споре с самим собой и с Богом. И хотя он не доверял сознанию, он - поэт мысли, ясного и отточенного высказывания. Возможно, именно поэтому он лаконичен. Он никогда не писал поэм или просто длинных стихотворений, а зачастую ограничивался формой четверостишия.
Творчество, по Тютчеву, возможно исключительно по вдохновению, наитию, участию сил не только поэта, но и других высших сил. Точно так же и понимание стихов (особенно стихов живых еще поэтов) дается по милости этих сил.

Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, -
И нам сочувствие дается,
КАК НАМ ДАЕТСЯ БЛАГОДАТЬ...

Однако в жизни поэт не казался глубокомысленным и погруженным в мрачные раздумья. Напротив, Тютчев был легким, светским, остроумным.
Родился Федор Иванович Тютчев 5 декабря (23 ноября) 1803 года в селе Овстуг Брянского уезда Орловской губернии в родовитой дворянской семье. Зимы Тютчевы проводили в Москве, а лето - в своем орловском имении или в «подмосковной», селе Троицком в Теплых Станах. Жили они широко и весело. «С самых первых лет, - пишет первый биограф поэта И. С. Аксаков, - Тютчев оказался в семье каким-то особняком, с признаком высших дарований, а потому тотчас же сделался любимцем и баловнем всех окружающих. Это баловство, без сомнения, отразилось впоследствии на образовании его характера; еще с детства стал он врагом всякого принуждения, всякого напряжения воли и тяжелой работы. К счастью, ребенок был чрезвычайно добросердечен, кроткого, ласкового нрава, чужд всяких грубых наклонностей; все свойства и проявления его детской природы были скрашены какой-то особенно тонкой, изящной духовностью».
Дома говорили в основном на французском языке, иногда на немецком, хотя при этом соблюдали все обычаи православной старины. Будущий поэт возрастал в чуждых языковых стихиях, но русский остался для него языком души. Когда Федору исполнилось десять лет, в доме появился учитель - молодой и восторженный литератор Семен Раич, уже приобретший некоторую известность своими переводами римских и греческих поэтов. Правда, известность эта была отчасти комического свойства, ибо переложения Раича порой поражали нелепостью. Так, стих из поэмы «Освобожденный Иерусалим» Торквато Тассо о Готфриде Бульонском он перевел следующим образом: «Вскипел Бульон, течет во храм...». Но все искупалось его любовью к литературе, которую он и привил способному ученику.
Во времена отрочества Тютчева русская литература находилась еще в младенческом возрасте и могла похвалиться всего лишь двумя великими поэтами - Ломоносовым и Державиным. Торжественность и величавость русской поэтики по наследству передалась и Тютчеву. Но юноша рано узнал и немецкую литературу, полюбил Гете и Шиллера - он читал их в подлиннике, и они вдохновляли его.
Тютчев начал сочинять стихи в двенадцать лет, в основном «на случай» - «Любезному папеньке», «На новый 1816 год».
В четырнадцать лет Федор перевел «порядочными стихами» «Послание к Меценату» Горация. Восторженный Раич представил это произведение юного поэта московскому Обществу любителей русской словесности. Перевод был одобрен и напечатан в Трудах Общества, а сам Тютчев почтен званием «сотрудника». Это был первый и последний литературный успех поэта. Больше, чем он сам, торжествовал Раич. Наставник понял, что хотя самому ему не удалось стать великим поэтом, зато он послужил повивальной бабкой юному гению.
Шестнадцати лет (без двух недель) Федор Тютчев поступил в Московский университет на словесное отделение. Он уже и до этого в сопровождении Раича посещал некоторые лекции. Но постоянные занятия претили вольному юноше, и он постарался закончить учебу как можно быстрее. В день своего восемнадцатилетия он, досрочно сдав экзамены, был выпущен со званием кандидата словесных наук. Родители желали, чтобы сын пошел по дипломатической стезе, и надеялись на протекцию влиятельного родственника графа Остермана-Толстого, жившего в Петербурге. Так что Федор в сопровождении верного дядьки Николая отправился в столицу, где поступил на службу в Коллегию иностранных дел. Вскоре Тютчев был причислен к русскому посольству в Баварии и в июне 1822 года покинул Россию ради дипломатической службы. Оказалось, что на целых двадцать два года (в отпуск он приезжал за это время лишь четыре раза, да и то ненадолго).
«Великий праздник молодости» прошумел в чужой стороне. Тютчев быстро стал желанным гостем в салонах Мюнхена, Берлина, Парижа, блистая своим неповторимым остроумием. Он впитал в себя европейскую культуру, читал немецких философов и французских писателей, на равных беседовал с философом Шеллингом, оказавшим немалое влияние на мировоззрение поэта. Он познакомился с Генрихом Гейне и переводил его стихи, а Гейне вряд ли подозревал, что перед ним не просто молодой дипломат, но равный ему поэт.
В эти годы на чужбине ему очень редко приходилось беседовать по-русски. Дядька Николай прожил с барчуком только три года, а потом заболел и умер. Обе жены поэта были немками, и только вторая из них на склоне лет научилась немного читать по-русски (именно для того, чтобы прочесть стихи мужа). Даже дети Тютчева от обоих браков не могли до конца дней избавиться от акцента. Тем чудеснее кажется то, что все это время он писал русские стихи и, как бы сам того не желая, стал одним из величайших русских поэтов. Он сберегал русскую речь для самого важного и заветного - для поэзии.
Дипломатическую карьеру Тютчева нельзя назвать особенно успешной: начальство не вполне оценило его блестящие способности, а возможно, именно этот блеск и помешал продвижению по службе, где требовались беспрекословное послушание и прилежание, которыми поэт никак не мог похвалиться. Вершины дипломатической карьеры он достиг в 1837 году, когда его назначили первым секретарем русского посольства в Турине, где Тютчев страшно скучал и тосковал по Германии и России.
В 1838 году произошло роковое событие - на шедшем из Кронштадта в Любек пароходе «Николай I», на борту которого находилась жена Тютчева Элеонора с детьми, случился ночной пожар. На том же корабле плыл и молодой Иван Тургенев, который впоследствии стал инициатором издания первого сборника Тютчева. И Тургеневу, и Тютчевым каким-то чудом удалось спастись. Но Элеонора не перенесла ужасного потрясения и вскоре скончалась от нервной горячки. Тютчев за одну ночь поседел у гроба жены. Он был в смятении. Уже некоторое время он любил другую женщину - свою будущую вторую жену. Скорбь и любовь к обеим женщинам разрывали его сердце. Через год порывистый и нетерпеливый Тютчев совершил непростительный для дипломата поступок. Стремясь в Швейцарию, чтобы поскорее заключить брак с Эрнестиной, поэт не дождался разрешения на поездку, а просто запер посольство на замок и умчался, пренебрегая своими служебными обязанностями. За это его исключили из числа сотрудников Министерства иностранных дел.
Жизнь на чужбине удивительным образом только обострила любовь поэта к России, укрепила веру в ее высокое предназначение. Это поражало многих, и в особенности Петра Чаадаева, который недоумевал, как можно быть «совершенным европейцем» и в то же время не презирать свою «отсталую» родину. Но Тютчеву Россия казалась издалека таинственной, мистической, неподсудной рассудку. И он гениально впечатал в века кредо религиозного отношения к ней:

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить.

Эту формулу все знают назубок, но тем не менее она остается загадочной. Возможно, Тютчев имел в виду лишь грандиозность, непостижимость и уникальность роли России как предводительницы славян и спасительницы мировой культуры. К этой миссии она предназначена высшим Разумом, Богом, и эта ее роль неохватна для нашего ума. Но поэтическое высказывание всегда глубже намерения автора.
Ведь верить можно только в нечто неочевидное, непостижимое. А Россия - та, что вокруг нас, вовне, Россия как пространство - вполне очевидна. Но есть еще и Родина внутри нас - и вот она действительно непостижима, неизмерима, как наше собственное «я». И любовь к ней неподсудна разуму, «общему аршину».
Другое стихотворение Тютчева объясняет нам, что Россия мыслима как особая и святая земля именно в силу пережитых ею многих страданий - и выстраданного смирения.

Эти бедные селенья,
Эта скудная природа -
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!

Не поймет и не заметит
Гордый взор иноплеменный,
Что сквозит и тайно светит
В наготе твоей смиренной.
Удрученный ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде Царь небесный
Исходил, благословляя.

Тютчев, живя за границей теперь уже как частный человек, окончательно осмыслил идею особого пути России, писал и публиковал в иностранных журналах статьи на эту тему. Он самостоятельно пришел к тем же выводам, что и славянофилы, в эту эпоху набиравшие силу на родине. Славянофилы не могли принять европейский путь развития, цивилизацию, основанную на экономическом порабощении вроде бы свободного человека. Они надеялись, что Россия избежит капитализма и сможет создать на основе общины идеальное православное общество. Тютчев же, более того, верил в панславизм, то есть в то, что славяне смогут объединиться под эгидой России и стать проводником всего человечества в мир, полный любви и доверия, свободного труда.
Он надеялся, что Россия вспомнит свою крестную мать Византию, отвоюет у турок бывшую византийскую столицу, Константинополь (Стамбул), и оттуда будет править славянским миром. Однако как только он пытался выразить эти идеи в поэтической форме, стихи его превращались в своего рода агитки и становились удивительно слабыми - настолько, что, когда читаешь их, в авторство Тютчева почти невозможно поверить. Глубочайший поэт, великие стихи которого напитаны живыми подземными водами, ключами духа, вдруг становится плоским, слагая «патриотические» гимны, взращенные на гидропонике готовых теорий.
Таково, например, стихотворение «Русская география»:

Москва, и град Петров, и Константинов град -
Вот царства русского заветные столицы...
Но где предел ему? и где его границы -
На север, на восток, на юг и на закат?
Грядущим временам судьбы их обличат...

Семь внутренних морей и семь великих рек...
От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,
От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная...
Вот царство русское... и не прейдет вовек,
Как то провидел Дух и Даниил предрек.

Или такие вирши:
В доспехи веры грудь одень,
И с богом, исполин державный!
О Русь, велик грядущий день,
Вселенский день и православный!

Муза явно отворачивалась от поэта, когда он пытался поставить свой божественный дар на службу политике...
В 1843 году Тютчев с семьей вернулся в Россию и поступил на службу в Комитет цензуры иностранной. На этой странной для поэта должности он всячески пытался ослабить тиски чудовищной цензуры, буйствовавшей в николаевской России. Так, все книги, привозимые путешественниками из-за границы, изымались на таможне и пересылались в местные цензурные комитеты для проверки. Тютчев отправил по начальству записку о необходимости смягчить этот гнет. Его призыв отчасти был услышан - изымать стали не все книги, а только выпущенные эмигрантскими издательствами. Вскоре Тютчева даже назначили председателем Комитета. Но поразительно, что, будучи цензором, Тютчев и сам подвергался цензуре! Однажды вычеркнул чрезмерно патриотические строки из его стихотворения сам Николай I, имевший склонность к цензурированию. (Ведь он, как известно, вызвался стать личным цензором самого Пушкина. Слишком пристальное внимание царя к поэме «Медный всадник», из которой он вычеркивал целые строфы, привело к тому, что Пушкин при жизни так и не опубликовал ее.) Однако строки Тютчева царь вычеркнул не за вольнодумство (как у Пушкина), а за излишне патриотическое рвение, за явную и опасную мечту о Константинополе, что могло вызвать нежелательные отклики иностранных держав. Никто не должен быть бóльшим патриотом, чем сам император.
В эти годы Тютчев довольно близок к царскому двору, одна из его дочерей становится фрейлиной императрицы. Сам он блистает в светских гостиных и литературных салонах остроумием, за которое свет прощал ему некоторую небрежность в одежде, вечно растрепанные седые волосы, рассеянность и странность. И все же здесь он был не вполне своим. Один из друзей Тютчева, князь В. П. Мещерский, вспоминал: «Он всюду казался случайно залетевшею птичкою...»
Тютчев по возрасту принадлежал к пушкинской эпохе, но, в силу разных обстоятельств и отчасти по своей воле, он стал известен как поэт только во второй половине девятнадцатого века. На литературной арене он появился, перепрыгнув через два-три поколения.