Избавление сердца от чёрствости. Прорыв в служении человеку с ожесточенным сердцем Что делать если сердце очерствело

— Такое горе, просто не верится. Прими мои соболезнования, – сказал, а на душе никак, — ровно, спокойно. Да, конечно, я тоже, как и другие, — изображу, как мне жаль, — но на самом деле этого не испытываю. Я эмоционально черств. Просто иду дальше. Долгожданные встречи, длительные расставания, встречи с друзьями. Смеюсь, сожалею, а внутри ничего.

Все эмоции ушли. Раньше были когда-то, переживал, удивлялся, радовался. А потом оборвалось. Ровное состояние, ни за кого не переживаю. Эмоции остались только внутри меня. Порадоваться – за себя. И страх тоже только за себя. Кому-то плохо, личное горе, нанесли физическую или душевную травму, – я не чувствую, не принимаю близко к сердцу. Мне страшно только за себя, я боюсь, что такое могло бы случиться со мной. При этом боль другого человека – вот он совсем рядом – не чувствую, его боль на себя не перенимаю. Мне ровно, спокойно, мне никак.

Хотя желание жить ярче, насыщенней, эмоциональнее, — раскрыться, чтобы все внутри наполнилось эмоциями, — остается, живет где-то, спрятанное внутри. Смотришь на мир с таким множеством возможностей и боишься вылезти наружу, подавляешь чувства. А когда случайно вырвется «лишняя» эмоция – настороженно осматриваешься вокруг с надеждой, что никто не заметил. Не вызвало ли осуждения других людей вокруг — очень зависим от оценки окружающих, т.к. уверенности в проявлениях себя нет.

С одной стороны – спокойное ровное состояние, а с другой – желание чувствовать. С точки зрения Системно-векторной психологии Юрия Бурлана, люди не рождаются одинаковыми – люди рождаются разными, и каждому свое удовольствие. Одни стремятся к новизне, другие к постоянству.

Есть люди, для которых эмоции, красота и любовь – главные ценности в жизни. Системно-векторная психология объясняет это наличием в них зрительного вектора – одного из восьми векторов, представляющих из себя особенный набор свойств и желаний. Желания людей со зрительным вектором от рождения – это быть эмоциональными, открытыми, широко распахнутыми глазами смотреть на мир. Они добрые, отзывчивые, яркие и чувственные люди. И это заданные качества, которые проявляются у взрослого человека, если было правильное развитие в детстве.

Однако часто бывает иначе. Когда они чересчур (для других людей) чувственные – это вызывает непонимание, осуждение других людей: «Слезами горю не поможешь!» Это очень эмоциональные люди от рождения. И слезы у них «стоят» очень близко. Слезами они выплескивают свои чувства наружу. Потом и словами зрительные люди научаются выражать свои эмоции. Театральное искусство – вот пример, где проявляется их талант, умение выразить любое чувство, сыграть, прожить его с огромной эмоциональной амплитудой.

В детстве такие дети часто плачут. Все дети часто, но эти особенно. Что мы привыкли слышать, когда плачет мальчик: «А ну, перестань реветь, не плачь, хватит ныть, мужчины не плачут, сопли подбери!» Во дворе дети с таким «багажом» – объект насмешек. Таких ситуаций ребенок начинает избегать, пытаясь не давать своим чувствам вырываться наружу. Ком подходит к горлу – приходится сдерживаться. Старается скрыть свою плаксивость. Когда слезы предательски наворачиваются, трет глаза, как будто что-то попало. В любой ситуации эмоции оставляет при себе, чтобы не показывать их.

Повзрослев, привыкает себя сдерживать настолько, что, когда необходима чувственность, сопереживание, умение почувствовать другого, – он оказывается неспособным это дать. Т.к. нет навыка выносить свою эмоциональность наружу, создавать сердечную связь с другими людьми. В результате формируется закрытость, т.е. замкнутость внутри себя. Но слезы — это нормально, они целительны и освободительны, помогают пережить тяжелую эмоцию и ощутить облегчение.

Причины черствости

Почему же я, будучи взрослым, не способен почувствовать внутри себя боль другого человека или радость? Этому могут быть две основные причины. Одна, как писалось выше, – когда с детства чувственность осмеивалась в обществе, не принималась ни родителями (чаще отцом), ни во дворе, ни в школе.

Тогда эмоции прячутся глубоко внутри, свойства зрительного вектора не развиваются. Человек остается полон тревог , формируется мистически-суеверное мировоззрение, ведь желания вектора никуда не исчезают, а приобретают другую форму. В этом случае, человек испытывает страх от чужого горя: «Какой ужас, как я боюсь, что это случится со мной».

И вторая – это следствие сверхстресса при потере сильной эмоциональной связи. В этом случае душа человека становится, — словно выжженная пустыня, — он просто не способен что-либо чувствовать; подсознательно, в целях защиты от нового удара, отталкивает от себя желания сопереживания, сочувствия. Психическое как бы руководствуется принципом, что лучше совсем ничего не чувствовать, чем переживать такие сильные удары, которые не в силах пережить.

В таких случаях он ощущает равнодушие, — как от чужого, так и от своего собственного горя. Внешне при этом человек может быть вполне общителен, на словах – сопереживать, но внутри пустота.

Есть еще одна причина неумения сопереживать, – она касается всех людей, — это ощущение, что жизнь другого не относится к нему лично. Он успокаивает себя так: «Как хорошо, что это случилось не со мной», — словно количество ударов определено, и кому-то повезло меньше оттого, что горе «досталось» ему. Это случается, когда человек делит на мое и чужое, по аналогии с материнским инстинктом – за своего ребенка сердце болит, а другой не волнует.

Системно-векторная психология Юрия Бурлана показывает, — как мы связаны между собой, — раскрывает возможность чувствовать другого, тем самым ощущать жизнь в новых гранях, полнее и сильнее наслаждаться ею.

Вылезти из привычных рамок страхов, растопить свое равнодушие и сделать шаг на сцену собственной жизни непросто, но реально, — благодаря пониманию своей природы. Не чувствовать, не переживать, не жить, оставаться сухим к чужим переживаниям – это делает жизнь пресной и пустой. Но есть и другой способ – научиться правильно это делать, научиться сопереживать, сострадать, позволить себе целый мир, скрытый за болью другого.

Подробнее о человеческой природе можно узнать на бесплатных онлайн-тренингах по системно-векторной психологии Юрия Бурлана.

Н едавно я участвовала в одной конференции исцеления и освобождения и заметила, как часто враг использует боль и раны людей, полученные в прошлом, чтобы убедить их ожесточить свои сердца.

Точно так же, как у человека, получившего физическую рану, образовывается на том месте корочка, то же может произойти и с вашим сердцем.

Враг может убедить вас, что закалка и очерствение вашего сердца необходимы для его защиты от новой боли.

Если у человека чёрствое сердце, он не поверит в Божью любовь. Вера в Божью любовь даёт ему уязвимость и смирение, которые его пугают.

Он также не способен принять Божье Слово, потому что оно не может проникнуть в ожесточённое сердце. А если и проникнет, то не войдёт глубоко.

Божье Слово должно проникать в сердце и расти, чтобы произвести плоды Духа: “любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание” (Гал. 5:22-23).

Вот ещё одна отрезвляющая мысль: человек даже может попытаться служить другим с черствым сердцем. Но не любовь будет мотивировать это служение. Он будет служить из-за законничества, долга, обязанности, или от скуки. Конечно же от такого служения он не получит радости.

Бог дал мне такое слово по этому поводу: “Если ты не позволишь Господу исцелить твоё сердце, ты никогда не перерастёшь свои раны.”

Единственная известная мне вещь, которая достаточно сильна, чтобы смягчить чёрствое сердце, это кровь Иисуса. Вот некоторые истины об Иисусе, которые могут помочь смягчить ожесточённое сердце - если человек поверит.

Я также напишу свою молитву за человека с ожесточённым сердцем.

Иисус страдал. Иисус был ранен. Над Иисусом ругались. Иисуса избивали. Иисуса отвергали. На Него клеветали и Его осуждали. Иисуса обижали и оскорбляли словами. Иисус был мучим. Иисус терпел лишения. Нет ничего такого, что бы перенесли мы и через что не прошёл Иисус.

Подумайте об этом: Иисус взял грехи всего мира с собой на крест, с начала времён, все грехи в истории. Это значит, что Иисус должен был понести на себе грехи убийц, прелюбодеев, блудников, насильников, растлителей малолетних, педофилов, обидчиков, воров и лгунов. Иисус понёс на себе всё извращение и зло, которое человечество совершило за всю свою историю.

Ничей грех не оставлен за бортом. Иисус взял на себя грехи тех, кто обидел тебя. Иисус взял на себя и твои грехи тоже.

Иисус должен был принять на Себя всю мерзость греха, несмотря на то, что Он никогда не грешил.

Иисус сделал это, чтобы восстановить отношения всего человечества с Отцом. Отец установил, что наказание за грех - смерть. Иисус заплатил Своей смертью за всех нас, потому что Он очень нас любит. Иисус страдал так, как и мы страдали, но мы не страдаем так, как Он страдал.

Иисус умер и взял весь тот грех с Собой в могилу. Но, слава Богу, Иисус одержал победу над грехом, победил смерть и вышел из могилы. Он воскрес на третий день, чтобы мы могли иметь новую жизнь в Нём.

Он сделал это, потому что Он любит нас. Не потому что мы хорошие, но потому что Он хороший.

“Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем.” (Рим. 8:38-39)

Мы, верующие в наших сердцах и исповедующие своими устами то, что Иисус - Сын Божий и Он воскрес на третий день, спасёмся, потому что наши грехи искуплены Его праведностью.

Он лечит разбитые сердца и перевязывает их раны. Он даёт нам украшение вместо пепла, елей радости вместо плача, славные одежды вместо унылого духа, чтобы мы могли быть насаждением Господа во славу Его.

Подводя итоги, можно сказать, что ожесточённый человек подобен бетонной плите. Ничего особого не будет расти на ней, а то, что и вырастет, будет чахлым, слабым и больным.

Чтобы что-то росло, бетон должен быть разбит, его куски удалены, новая почва вспахана и хорошее семя посажено.

Вот моя молитва за человека с ожесточённым сердцем, взятая из Иезекииля 36:26:

Пускай мой брат или сестра получит новое сердце и дух новый, пускай Господь заберёт из их плоти сердце каменное, и даст им сердце плотяное, чтобы они могли в полноте принять Отцовскую любовь к ним.

Я приказываю всякому злому духу, который обманывает их, заставляя думать, что чёрствое сердце необходимо для их безопасности и защиты, выйти вон из них во имя Иисуса Христа.

Господь - их защитник, их крепость, их избавитель; мой Бог, их сила, в которую они поверят; их щит и рог их спасения, их твердыня.

Духи стыда, депрессии, гнева, гордости, ранимости, непрощения, страха, отверженности, бедности, боли и всего остального в их душах и телах, которые не Отец насадил, я выкорчевываю вас силой Слова нашего Отца во имя Иисуса Христа.

Дух травмы, я приказываю тебе выйти из них и не возвращаться во имя Иисуса. Они свободны от оплакивания своих потерь, свободны для того, чтобы чувствовать себя хорошо в любящих руках своего Спасителя. Они могут ходить в свободе и танцевать во славу Господа.

Я вижу их танцующими перед Господом, с сияющим от радости лицами и распростёртыми широко руками, и всё это получено даром.

Пускай они провозглашают, согласно Пс. 29:12-13:

“И Ты обратил сетование мое в ликование, снял с меня вретище и препоясал меня веселием, да славит Тебя душа моя и да не умолкает. Господи, Боже мой! буду славить Тебя вечно.”

Господь прославляется, когда Его народ - хорошо орошённый сад, деревья праведности, богатые плодами.

Его Слово - доброе семя; Его Дух Святой - наша вода, приносящая времена отрады в Его присутствии.

Если мы являемся хорошо политыми садами с обильными плодами, другие могут прийти, вкусить и познать, что благ Господь.

Автор — Кимберли Тейлор / charismamag.com
Перевод — Денис Савончук для

31.10.2005 г.
Дни.ру

Архиепископ Никон Вологодский.

Сердце очерствело...

«Сердце наше окаменело»,– пишет мне один читатель,– «душа стала как воск на морозе, а царь Давид говорит, что воск тает от лица огня. Так и душа наша нуждается в солнце, чтобы согреться и умягчиться. Но лучи солнца мало проникают сквозь житейскую суету... Вот наступает праздников праздник - Светлое Воскресение Христово. Какая радость для христианина, какое торжество, как душа волнуется!.. Мне уже 60 лет от роду; значит я встречаю сознательно этот праздник, по крайненй мере, в 50-й раз, и все одно и то же, - та же радость, то же душевное волнение, как и 50 лет назад! С нетерпением ждешь удара в колокол к светлой заутрени, с трепетом сердечным идешь в Божий храм, а при пении радостного «Христос воскресе» от умиления слезы текут... А потом что? Иду домой, христосоюсь с домочадцами, и все садимся за стол, уставленный яствами и питьями... со спокойной совестью! А там, где-то далеко от нас, какая-то несчастная мама в нетопленном доме крепко прижимает к себе своих малышей, как птица птенчиков, чтобы согреть их, и слышит она торжественный звон, и заливается для праздника горючими слезами...

А мы со спокойной совестью разговляемся, мы не слышим этих горьких жалоб вдов и сирот, и мы смеем называть себя христианами!.. Св.Евангелие всегда пред нами; раскроем его и прочтем, - вот что говорит Христос грешникам: «алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и вы не приняли Меня; был наг, и не одели Меня, болен, и в темнице, и не посетили Меня... Идите же от Меня, проклятые, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелам его!» (Мф. 25, 42, 43, 41)... Так ли ты поступаешь, душа моя? Так ли, как велит Христос? Как хотелось бы, хотя в этот великий торжественный праздник, обогреть и накормить этих несчастных сироток, согреть их теплым отеческим словом! А какая радость была бы для нас самих, для нашей души. Мы сказали бы: слава Богу! Хотя раз в году мы исполнили завет Христа!»

С удовольствием я делаю выписки из этого письма, и радуюсь, что есть еще добрые христианские души, которые не совсем забыли заветы Христовы, что еще тоскуют сердцем по этим заветам. Далее в письме автор скорбит, что он одинок, что один он не в силах этого сделать - на это у него средств нет...

Не скорби, добрая, православная душа! Не можешь ты сделать многого - сделай хотя немногое. Не можешь согреть и напитать всех сирот, которых видишь - пригрей и накорми хоть одного из них, приласкай и добрым словом утешь остальных - это ты уж, конечно, можешь. А Бог, видя твое доброе произволение, пошлет тебе невидимо средства и на других... Ведь не мы делаем добро, а Бог в нас и чрез нас творит его, - мы же только орудие Его жизнедеятельности на земле... Христос ищет среди людей, среди верных Его заветам душ, таких, у коих сердце открыто для добра; и творит чрез них это добро, и делает их счастливцами, живыми членами Своего таинственного тела - Церкви Православной... Не знают этого счастья сыны мира, служащие богу века сего - богатству; не знают еретики, высоко о себе думающие. Это счастье доступно только смиренным душам, внимающим слову Христову: когда творишь милостыню, да не узнает левая рука твоя, что творит правая. И когда же мирянину творить такое животворящее для души добро, как не в праздники Господни, как не в светлые дни Христова Воскресения? Ведь то, что мы делаем ближнему, мы делаем Самому Господу нашему. Слышите, что Он говорит: Истинно говорю вам: что сотворите одному из братий Моих меньших - Мне сотворите! (Мф. 25, 40).

Я говорю: мирянину... А мы, пастыри, мы что должны делать в святые дни?.. Конечно, по мере наших сил идти впереди своих пасомых в доброделании, ибо сказано: овцы за Ним идут (Иоан. 10, 6). Мы должны первые подавать пример любви христианской во имя Воскресшаго Христа. А затем - слышите: русская душа жалуется, что ей холодно? Так согреем ее благодатию Христовой! Как преизобильно веет эта божественная благодать, всегда немощныя врачующая и оскудевающие восполняющая в нашей Церкви Православной! Одно уже богослужение разумно, благоговейно, истово совершаемое, как согревает верующее сердце! И особенно богослужение праздничное - какая дивная поэзия в песнопениях, какая красота, выразительность, осмысленность в обрядах!

Привлеките к участию в богослужении молящийся народ, введите постепенно общее церковное пение, пусть дети читают и поют в церкви, а вы не опускайте ни одного богослужения без живого слова проповеди, хотя краткого, но сердечного. И верьте: тогда никто не пойдет на эти скучнейшие собрания еретиков - адвентистов, пятидесятников, баптистов, имже ныне несть числа.

Чтобы приучить народ к общему пению, ныне издано много сборников молитв и песнопений, каждый может себе приобрести такую книжку и по ней петь то, что положено и чего не знает он наизусть. Учите народ пению - он так любит петь церковные песнопения. И научить этому не особенно трудно: ведь, если он запомнит восемь напевов гласов, то уже может и петь стихиры, остальное еще легче усвоить. Облекайте истину Христову в образы, приводите больше примеров из жизни святых людей Божиих, как они прилагали к жизни учение Христово, а чтобы не сказал кто: то были святые, а нам, грешным, где же им подражать? - берите примеры и из современной жизни. Кто хочет исполнить свой долг по совести, кто любит сердцем своим пасомых, тот постоянно слышит в своем сердце голос Христа Спасителя: жатвы много, а делателей мало... И жаждущих слова Божия много, ах как много! Ведь почему-то да идут к еретикам на их собрания. Что их влечет туда? Простое ли только любопытство? Нет, там они надеются пить воду живую, но вместо того - пьют яд вражды против Матери Церкви...

«Отчего у нас понятия помутились, - пишет мне тот же читатель, - Отчего мы не можем отличить черное от белого? Да оттого, что нас не учат, с нами не беседуют по отечески, оттого, что мы не чувствуем той теплоты в наших пастырях, какой просит наша душа... Если бы наши пастыри пошли в деревню на беседы, посмотрите, как повалил бы к ним народ послушать святой той проповеди. Пришли бы и мужчины и женщины, и дети. Какая радость была бы для пастыря, да и для простых людей! Они долго помнили бы и проповедь, и проповедника. А у нас появились волки хищные в овечьей шкуре, именуемые баптистами, и увлекают из стада Христова добрых овечек. Везде, где они появляются, народ валом валит послушать проповедника-баптиста о слове Божием. Простой человек рад хоть безбожника послушать, только бы говорил он о слове Божием. А у нас нет бесед у наших пастырей, нет света, нет тепла. И остыли наши души. И перестают православные в церковь ходить... Дайте же нам света, дайте нам тепла, согрейте нас отеческой любовью!»

Вот голос православной народной души. Ужели мы не услышим его? Алчущий и жаждущий народ - смотрите - идет к тем, кто дает ему камень вместо хлеба, змею вместо рыбы. Кто ответит Богу за это, братья-сопастыри стада Христова?!..

МОИ ДНЕВНИКИ, 1910 г.

Мы все сталкиваемся с этой бедой. Мы присутствуем за богослужением, мы молимся дома, мы читаем Священное Писание и книги о духовной жизни, думаем о вещах Божественных, а наше сердце… Наше сердце на всё это не откликается. Нет, не просто не откликается – оно и не открывается, оно словно не хочет впустить в себя то, что должно наполнить его, стать его содержанием, его жизнью. Не хочет впустить благодать.

И оно остается холодным, сухим, маленьким и тесным. И мы не знаем, что нам делать с ним, как ему, а точнее – себе помочь. А помощь нужна, потому что живем мы лишь постольку, поскольку наше сердце живо, лишь настолько, насколько оно способно чувствовать, переживать, отзываться.

Преподобный Варсанофий Великий: «Чем больше ты смягчишь свое сердце, тем больше благодати вместит оно»

И протягивает нам руку помощи преподобный Варсанофий Великий, человек совершенный, никогда не говоривший от себя, но лишь возвещавший людям то, что открывал ему Святой Дух: «Чем больше ты смягчишь свое сердце, тем больше благодати вместит оно».

Вот она беда, вот она болезнь – сердечное ожесточение. Нет, не то ожесточение, которое мы испытываем в какие-то моменты по отношению к определенным людям в определенных обстоятельствах, другое – ставшее нашим привычным состоянием.

Стоит ли говорить, что окружающая нас жизнь в целом очень сложна, драматична, даже жестока? Не проходит и дня, когда бы человек не убивал человека – причем не за что-то важное, существенное или просто ценное, но и из-за пустяков, мелочей, подчас буквально – просто так. Не было за всю историю человечества, наверное, и кратчайшего периода, когда хотя бы где-нибудь не шла война, когда бы люди не истребляли друг друга беспощадно, варварски и нелепо. Не было и нет мгновения, когда бы кто-то не лгал, не предавал, не совершал подлости. Мир испорчен до крайности, он прогнил до предела, и человек – испорчен и гнил. И мы постоянно сталкиваемся с этой испорченностью и гнилью, мы входим в жизнь, не зная, чего можно ждать от людей, но очень быстро узнаём. Да, мы встречаем и доброе, и светлое, и настоящее, но как же много всего злого, темного, фальшивого!

И мы – ожесточаемся. Мы привыкаем защищаться, приходим к выводу, что лучший из видов защиты – нападение или хотя бы готовность сразу же контратаковать, как только атаковали нас. Мы стараемся так выстроить свою внутреннюю жизнь, чтобы быть максимально устойчивыми, неуязвимыми для человеческой злонамеренности, мы закрываемся. Но так получается, что закрывается наше сердце в итоге не только от людей, но и от Бога – потому что ожесточается оно.

И что делать с этой данностью? Быть наивными, не замечать, не сознавать того, какая она – жизнь? Получать удар за ударом, рану за раной, травму за травмой? И что же будет тогда с нами, что от нас останется? И разве не безумие это в принципе? Сложный, головоломный вопрос.

Но мне кажется, что он, как и многое другое, разрешается тогда, когда ты задаешь себе самому вопрос: «Да, ты прав. Но скажи: что для тебя на самом деле всего важнее?» Если важнее эта земная жизнь, комфорт и безопасность в ней, карьерный рост, финансовая успешность, то да, ты абсолютно прав: пренебрегать всем этим горьким опытом, жить как бы вопреки ему – безумие. Но что, если для тебя важнее жизнь иная, единственно подлинная – жизнь с Тем, Кто не только Творец и Источник жизни, но и Сама Жизнь? Тогда что с этим опытом, который реален, который отрицать невозможно, делать?

За свое сердце надо бороться – со своим страхом, со своим малодушием, со своей любовью к себе

Тогда… Тогда за свое сердце надо бороться – со всем тем, что меняет его, делает другим, чужим для Бога и для нас самих. Бороться не с тем, что угрожает нам, что нападает на нас, отнимает наше. Бороться с тем, что есть в нас самих, что является подлинной причиной, а не поводом к ожесточению: со своим страхом, своим малодушием, своей корыстностью, завистью, ревностью, с такой трогательной и вместе с тем предательской любовью – к самим себе. Бороться за любовь совсем иную – к людям и к Тому, по Чьему образу и подобию они, ставшие такими, какие есть они сегодня, созданы. К Тому, Кому они и такие дороги, Кем они безмерно любимы.

Нет, наверное, ничего труднее этой борьбы и этой любви. Сына Божия, ставшего Сыном Человеческим, именно она привела на Голгофу. Любить – значит открываться, значит отдавать себя, значит – жертвовать собой. Не без причины, не без нужды, не без необходимости, но всё же и открываться, и отдавать себя, и жертвовать – тогда, когда любовь требует этого, когда она заявляет, что можно только так и никак иначе.

Это очень сложный путь. Настолько сложный, что говорить о нем иногда не только неудобно, но и стыдно: знаешь, как часто то и дело соскальзываешь с него, как – иногда случайно, а иногда сознательно, жалея и тем самым губя себя, – с него сходишь. Куда? Да на ту самую безводную, бесплодную, проклятую почву ожесточения, когда в эту почву превращается, кажется, самая душа твоя.

Но нет счастья для души христианской (а какая душа не христианская, если христианка она по природе?) вне этого пути, вне пути борьбы за любовь, вне любви как таковой. И чего бы ты ни добился в течение отпущенного тебе здесь времени, что бы ни стяжал, как бы высоко ни вскарабкался, всё это не насытит твоего сердца, не принесет подлинной радости, ощущения того, что твоя жизнь – действительно жизнь, а не проживание.

Есть тайна, о которой узнаём мы лишь тогда, когда решаемся на открытость, на жертвенность, на беззащитность, хоть немного подобную той, которую видим мы в те мгновения, когда предается Сын Человеческий в руки грешников, когда подвергается Он и заплеваниям, и заушениям, и бичеванию, когда всё тело Его превращается в одну кровоточащую рану, когда воздвигается Он на кресте в высь неба и звучит при этом лишь одно: «Прости им, ибо не ведают, что творят» (Лк. 23: 34).

Любовь возводит тебя на твою маленькую голгофу, которых, может быть, много будет еще в твоей жизни, и ты вдруг чувствуешь, насколько близок к тебе Христос, что нет другого места, где такой удивительной была бы эта близость, таким ощутимым единение, как крест. И ты понимаешь, что всё стало другим – и эта жизнь, и твое сердце, и ты сам. Что ничего жестокого, ничего чужого в тебе в этот момент не осталось, но лишь то, что хочет в тебе видеть Господь.

Нет, наверное, опыта важнее, чем этот, нет опыта драгоценнее. И его, конечно же, имел в виду преподобный Варсанофий, когда давал когда-то ученику этот ответ: «Чем больше ты смягчишь свое сердце, тем больше благодати вместит оно».