Царская семья в судьбе чарльза гиббса. В храме Казанской иконы Божией Матери в Теплом Стане состоялась презентация книги «Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова: дневники и воспоминания Наставник цесаревича алексея
Оригинал взят у slavynka88 в Последний учитель царевича: история Чарльза Гиббса
В 1917 году в воронку российских октябрьских событий попал Чарльз Сидней Гиббс.
Будучи подданным английской короны, он оказался одним из самых преданных слуг царя российского.
Ч. Гиббс и цесаревич Алексей. Фото из книги Кристины Бенаг
«Машины блюдца»
В 1901 году сын управляющего банком и выпускник одного из британских университетов отправился в далёкую Россию. Чарльз Гиббс был бакалавром искусств . И Петербург привлёк его как город театра, балета, музеев и выставок. Толчком стало объявление в газете, что в городе на Неве требуются учителя английского. Но в действительно-сти, как напишет американская исследовательница биографии Гиббса Кристина Бенаг , все те почти 20 лет, что Чарльз провёл в России, стали для него духовным паломничеством.
Гиббс 10 лет преподавал анг-лийский царским детям. Как он потом написал в своих воспоминаниях, для первого визита во дворец он надел смокинг. Пройдя анфилады парадных помещений, Чарльз был поражён аскетизмом классной комнаты: стол, стулья, доска, стеллаж с книгами и на стенах множест-во икон. Над классом, этажом выше, располагались детские, где великие княжны спали на жёстких кроватях, умывались холодной водой. В семье была принята простая пища. Пирожные к чаю подавались редко. Цесаревичу Алексею каждый день приносили щи и кашу с солдатской кухни Сводного полка. Он всё съедал, приговаривая: «Это еда моих солдат». Младшие девочки часто донашивали платья и обувь старших. Сам император спустя десятилетие после свадьбы носил гражданские костюмы времён жениховства. На англичанина произвело впечатление, что его величество обходился без личного секретаря: все бумаги, на которые предстояло поставить царскую печать, Николай II читал сам. Он обладал хорошей памятью, свободно говорил на английском, французском и немецком.
Старшая княжна Ольга внеш-не больше других была похожа на императора, у неё был практически абсолютный музыкальный слух. Татьяна сразу поражала красотой. За строгий характер её называли «гувернантка». Мария любила рисовать, у неё были огромные голубые глаза - «Машины блюдца». Младшая Анастасия после уроков бегала в сад, чтобы нарвать и подарить цветы Сиду, как звали Чарльза в семье.
После Февральской революции семья оказалась в Александровском дворце под домашним арестом. Дети лежали с температурой, накрывшись тулупами, потому что семье «отключили» электричество, тепло и даже воду, её приходилось брать из проруби. Николай II валил в парке сухие деревья и пилил их на дрова. В конце марта на дворцовой лужайке члены семьи вскопали огород, посадили овощи. С первого же дня заточения комиссия, назначенная Временным правительством, не переставала допрашивать царя и царицу. Но фактов, указывающих на государственную измену, обнаружить не удалось.
Когда было принято решение отправить царскую семью в Тобольск, Гиббс добился разрешения ехать следом. Из-за этого он разругался со своей невестой мисс Кейд, она состояла в гильдии учителей английского, как и сам Гиббс. Преодолев несколько тысяч километров, Гиббс поцеловал руку исхудавшей и поседевшей императрице. В Сибири пленники могли дышать воздухом лишь выходя на балкон. Александра Фёдоровна вязала носки, штопала одежду... и писала: «Надо перенести, очиститься, переродиться!»
Большевики, придя к власти, перевезли царскую семью в Екатеринбург. Гиббс сопровождал своих учеников, однако там ему запретили следовать за Романовыми. Сид провожал взглядом утопающую по щиколотки в грязи 20-летнюю княжну Татьяну - в одной руке она держала тяжёлый чемодан, а в другой любимую собаку Алексея. Сам мальчик из-за болезни с трудом передвигался. Узников поселили в доме, принадлежавшем коммерсанту Ипатьеву. В те дни Татьяна подчеркнула в одной из своих книг: «Верующие во Господа Иисуса Христа перед смертью сохраняли дивное спокойствие духа. Они надеялись вступить в иную, духовную жизнь, открывающуюся для человека за гробом».
Молитва за врагов
Они вступили в иную жизнь всей семьёй. Их расстреляли среди ночи в подвале.
Раненых княжон и царевича добивали штыками. Затем отвезли за 20 км от города, на Ганину Яму, где с помощью огня и серной кислоты избавились от трупов. Войска белых, а вместе с ними и Гиббс вошли в город вскоре после злодеяния. Чарльз помогал следствию восстановить обстоятельства преступления, слушал показания свидетелей. На Ганиной Яме вместе с обронённой серёжкой, отрубленным пальцем и лоскутами одежды Сид увидел обрывок разноцветной фольги из дет-ского набора, которую цесаревич любил носить в кармане. На секунду Чарльз зажмурился... Затем достал из кармана потрёпанный листок со стихотворением, которое княжны часто перечитывали в последнее время, а на одном из уроков перевели на английский. В конце было: «И у преддверия могилы Вдохни в уста Твоих рабов Нечеловеческие силы Молиться кротко за врагов».
Бог дал им эти нечеловеческие силы. Старшая княжна Ольга в письме из заточения на волю писала: «Отец просит передать всем, чтобы за него не мстили - он всех простил и за всех молится… не зло победит зло, а только любовь». Тогда-то Гиббс и ощутил, что вплотную приблизился к великой духовной тайне. Оставался один шаг, который он сделал в русской церкви в Харбине (в этом китайском городе скопилась масса русских эмигрантов): здесь Чарльз перешёл в православие. Таинство миропомазания совершал архиепископ Нестор (Анисимов). На нём было протёртое до дыр облачение, подаренное много лет назад всероссийским пастырем Иоанном Кронштадтским. Чарльз получил имя Алексей - в честь цесаревича. После он писал сестре Винни, что у него такое чувство, словно он вернулся домой после длительного путешест-вия. Через год после принятия православия владыка Нестор постриг Гиббса в монахи с именем Николай - в честь убиенного царя. Ещё через некоторое время он принимает священнический сан и становится отцом Николаем. Возвращаясь в Англию, он вёз с собой фотографии императорской семьи, тетради княжон и другие вещи, которые ему удалось спасти в Тобольске и Екатеринбурге. Но главное сокровище, которое он вёз в своём сердце, была вера. В Лондоне он был возведён в сан архимандрита и возглавил православный приход. Потом переехал в Оксфорд, где на сбережения купил небольшой дом. Здесь он устроил домовую церковь в честь святителя Николая Чудотворца. В одной из комнат он также организует миниатюрный музей, посвящённый царской семье. Службы в домовой церкви постоянно посещали 60 человек. Из России доходили сведения, что в Екатеринбурге верующие, несмотря на опасность, ежегодно в день убийства царской семьи приходят ночью на молебен к Ипатьевскому дому. В такие моменты сквозь белые стены вдруг начинала проступать кровь. Власти перекрашивали здание, но явление повторялось.
Знак с неба царская семья дала и отцу Николаю. Икона, принадлежавшая царственным мученикам и висевшая дома у архимандрита, обновилась и засверкала яркими красками. В тот момент 87-летний монах был уже смертельно болен. Отец Николай (Гиббс) преставился 24 марта 1963 года. Его могила на кладбище в Оксфорде отличается от других выбитым на ней православным крестом.
Архимандрит Николай (Гиббс)
Фото из книги Кристины Бенаг «Англичанин при царском дворе».
Книга посвящена Чарльзу Сиднею Гиббсу, который в течение десяти лет был учителем английского языка у детей Императора Николая II и наставником Цесаревича Алексея.
В книгу вошли дневники Гиббса, которые раньше нигде не публиковались, письма его родной тете Кейт, где он описывает интересные подробности жизни Царской Семьи в ссылке, воспоминания Гиббса о Царской Семье, написанные им в июле 1949 года в Оксфорде. Также в издание включены две книги английских авторов Джона Тревина и Франсис Уэлч, рассказывающие о Сиднее Гиббсе. Они были опубликованы в Лондоне в 1975 и 2002 годах.
Интересно, куда заводит жизнь, если смотреть от точки рождения человека до последней точки земного бытия. Точно, что родители Чарльза Сиднея Гиббса, радуясь его появлению на свет 19 января 1876 года в английском Ротерме, не предполагали, что закончит свои дни православным священником и монахом, архимандритом Николаем, а жизнь его окажется связанной с жизнью семьи Николая II, члены которой будут прославлены Русской Православной Церковью в лике святых…
В 1901 году Чарльз Сидней Гиббс переехал в Россию, а в 1908 году – был приглашен преподавателем английского языка к царским детям. «Великие княжны были очень красивыми, веселыми девочками, простыми в своих вкусах и приятными в общении. Они были довольно умны и быстры в понимании, когда могли сосредоточиться. Однако у каждой был свой особенный характер и свои дарования», - позднее будет вспоминать он.
Спустя какое-то время он так же стал «наставником» наследника Алексея Николаевича вторым с Пьером Жильяром.
Как отметила Татьяна Курепина, одна из переводчиков книги, от человека, хорошо знавшую Царскую Семью, по каким-то бытовым ежедневным моментам можно и представить себе жизнь Семью. Именно вот такие казавшиеся в свое время, может быть и незначительными, моменты спустя годы становятся историческим документом.
«Урок длился 15 минут. Он (цесаревич ) постоянно делал плетки, и я помогал ему. Он немного говорил по-английски и под конец урока, наконец-то, сосредоточился, был не так застенчив. У него милое маленькое лицо и очень обаятельная улыбка» (Из книги «Наставник. Учитель цесаревича Алексея Романова»).
За десять лет, что Гиббс находился рядом с Царской Семьей, он стал предан всем ее членам. Он был рядом с ними и после 1917 года, добровольно отправился за ними в Тобольск.
У читателей появляется возможность увидеть Царскую Семью глазами человека, хорошо знавшего ее членов.
«Свидетельства об Императрице, даже краткие, будут не полными без упоминания о Ее благочестии и набожности. Эти качества были присущи ей с детства, и переход в Православную Церковь послужил усилению всех Ее религиозных инстинктов. (…) Она всегда стремилась к простой жизни и всем сердцем стала православной. Догматы Православия стали ведущими в ее жизни. Будучи преданной православию, Императрица, до самой своей смерти, скрупулезно соблюдала посты и праздники Святой Церкви. Перед всеми важными событиями Она и Ее муж исповедовались и причащались. (…) В то же время я должен добавить, что Она вела себя без всякого фанатизма и с величайшей умеренностью» (Из книги «Наставник. Учитель цесаревича Алексея Романова»).
Читаешь книгу, вглядываешься в фотографии и то, что произошло почти 100 лет назад, становится близким-близким. В издание, по словам Кирилла Протопопова, одного из его авторов-составителей, вошли фотографии из архива Гиббса, которые ранее не публиковались. Например, фотография походной кровати Цесаревича в Тобольске, или – карета, увозящая Государыню в 5 утра из Тобольска в Екатеринбург…
Именно у этой кровати больного Алексея сидел Чарльз Сидней Гиббс, когда Государыня вынуждена была оставить детей и поехать вслед за мужем. Гиббс сопровождал детей в их поездке в Екатеринбург, но потом их увезли, а сопровождающим не позволили к ним присоединиться…
И после их гибели Гиббс оставался рядом: после того, как в Екатеринбург пришли белые, помогал следователю Николаю Соколову в его расследовании гибели Царской Семьи.
«Я всегда чувствовал, что мир, в общем, никогда не принимал Императора Николая II всерьез, и я часто интересовался почему. Он был человеком, у которого не был низменных качеств. Я думаю, что в основном это можно объяснить тем фактом, что Он выглядел абсолютно неспособным внушать страх. Он знал очень хорошо, как сохранить свое достоинство. Никто даже помыслить себе не мог вольности по отношению к Императору. (…) Он не ставил себя выше других, но при этом был исполнен спокойствия, самообладания и достоинства. Главное, что Он внушал, - трепет, а не страх. Я думаю, причиной этого были его глаза. Да, я уверен, это были его глаза, настолько прекрасными они были. (…) Глаза его были настолько ясными, что, казалось, Он открывал вашему взгляду всю свою душу. Душу простую и чистую, которая совершенно не боялась вашего испытующего взгляда. Никто больше так не мог смотреть». (Из книги «Наставник. Учитель цесаревича Алексея Романова»).
Позднее, в Харбине, Гиббс принял православие, монашество и священнический сан. Татьяна Манакова, одна из авторов-составителей книги: «Меня потряс переход в православие Чарльза Сиднея Гиббса. Все-таки не такой быстрый после гибели Царской Семьи – в 1934 году. Он сознательно шел к этому шагу много лет. Как пишет сам Гиббс, на него произвело отношение к православию Царской Семьи, конечно, его подтолкнуло и их смирение во время страданий в заключении. Но надо сказать, что интерес к богословию был у него и в студенческие годы. И отец его хотел, чтобы Гиббс стал священником англиканской церкви. Но через много лет он стал православным священником».
«Нам кажется, что события, о которых мы сейчас вспоминаем, произошло давно. Однако живы люди, которые помнят тех, кто лично знал Царскую Семью», - заметила Татьяна Манакова.
В Харбине Гиббс он познакомился с мальчиком Георгием Павельевым, оставшимся без родителей и усыновил его. Один из сыновей Георгия, тоже Чарльз Гиббс, ныне здравствует и является хранителем и правообладателем архивных материалов деда, всю свою жизнь бережно хранившего живую память о Царской Семье. Жившего этой памятью.
Один из последних друзей отца Николая (Гиббса) Дэвид Битти спустя несколько дней после его смерти пришел к его приемному сыну Георгию. В спальне почившего он увидел икону, подаренную отцу Николаю Царской Семьей. «Георгий рассказал, что за три дня до смерти священника икона потускнела, а потом начала светиться.
«Икона действительно светилась… - вспоминает Битти с едва заметной улыбкой. – Больше я ничего не скажу».
В ту минуту Дэвид Битти думал о том, что отец Николай наконец оказался там, куда так стремился. «Отец Николай с нетерпением ожидал того часа, когда наконец снова сможет увидеть Царскую Семью. И я понял, что этот миг настал». (Из книги «Наставник. Учитель цесаревича Алексея Романова»)
В 1917 году в воронку российских октябрьских событий попал Чарльз Сидней Гиббс . Будучи подданным английской короны, он оказался одним из самых преданных слуг царя российского.
«Машины блюдца»
В 1901 году сын управляющего банком и выпускник одного из британских университетов отправился в далёкую Россию. Чарльз Гиббс был бакалавром искусств . И Петербург привлёк его как город театра, балета, музеев и выставок. Толчком стало объявление в газете, что в городе на Неве требуются учителя английского. Но в действительно-сти, как напишет американская исследовательница биографии Гиббса Кристина Бенаг , все те почти 20 лет, что Чарльз провёл в России, стали для него духовным паломничеством.
Гиббс 10 лет преподавал анг-лийский царским детям. Как он потом написал в своих воспоминаниях, для первого визита во дворец он надел смокинг. Пройдя анфилады парадных помещений, Чарльз был поражён аскетизмом классной комнаты: стол, стулья, доска, стеллаж с книгами и на стенах множест-во икон. Над классом, этажом выше, располагались детские, где великие княжны спали на жёстких кроватях, умывались холодной водой. В семье была принята простая пища. Пирожные к чаю подавались редко. Цесаревичу Алексею каждый день приносили щи и кашу с солдатской кухни Сводного полка. Он всё съедал, приговаривая: «Это еда моих солдат». Младшие девочки часто донашивали платья и обувь старших. Сам император спустя десятилетие после свадьбы носил гражданские костюмы времён жениховства. На англичанина произвело впечатление, что его величество обходился без личного секретаря: все бумаги, на которые предстояло поставить царскую печать, Николай II читал сам. Он обладал хорошей памятью, свободно говорил на английском, французском и немецком.
Старшая княжна Ольга внеш-не больше других была похожа на императора, у неё был практически абсолютный музыкальный слух. Татьяна сразу поражала красотой. За строгий характер её называли «гувернантка». Мария любила рисовать, у неё были огромные голубые глаза - «Машины блюдца». Младшая Анастасия после уроков бегала в сад, чтобы нарвать и подарить цветы Сиду, как звали Чарльза в семье.
После Февральской революции семья оказалась в Александровском дворце под домашним арестом. Дети лежали с температурой, накрывшись тулупами, потому что семье «отключили» электричество, тепло и даже воду, её приходилось брать из проруби. Николай II валил в парке сухие деревья и пилил их на дрова. В конце марта на дворцовой лужайке члены семьи вскопали огород, посадили овощи. С первого же дня заточения комиссия, назначенная Временным правительством, не переставала допрашивать царя и царицу. Но фактов, указывающих на государственную измену, обнаружить не удалось.
Когда было принято решение отправить царскую семью в Тобольск, Гиббс добился разрешения ехать следом. Из-за этого он разругался со своей невестой мисс Кейд, она состояла в гильдии учителей английского, как и сам Гиббс. Преодолев несколько тысяч километров, Гиббс поцеловал руку исхудавшей и поседевшей императрице. В Сибири пленники могли дышать воздухом лишь выходя на балкон. Александра Фёдоровна вязала носки, штопала одежду... и писала: «Надо перенести, очиститься, переродиться!»
Большевики, придя к власти, перевезли царскую семью в Екатеринбург. Гиббс сопровождал своих учеников, однако там ему запретили следовать за Романовыми. Сид провожал взглядом утопающую по щиколотки в грязи 20-летнюю княжну Татьяну - в одной руке она держала тяжёлый чемодан, а в другой любимую собаку Алексея. Сам мальчик из-за болезни с трудом передвигался. Узников поселили в доме, принадлежавшем коммерсанту Ипатьеву. В те дни Татьяна подчеркнула в одной из своих книг: «Верующие во Господа Иисуса Христа перед смертью сохраняли дивное спокойствие духа. Они надеялись вступить в иную, духовную жизнь, открывающуюся для человека за гробом».
Николай II с дочерьми Ольгой, Анастасией и Татьяной (Тобольск, зима 1917 года) Фото: Commons.wikimedia.org
Молитва за врагов
Они вступили в иную жизнь всей семьёй. Их расстреляли среди ночи в подвале.
Раненых княжон и царевича добивали штыками. Затем отвезли за 20 км от города, на Ганину Яму, где с помощью огня и серной кислоты избавились от трупов. Войска белых, а вместе с ними и Гиббс вошли в город вскоре после злодеяния. Чарльз помогал следствию восстановить обстоятельства преступления, слушал показания свидетелей. На Ганиной Яме вместе с обронённой серёжкой, отрубленным пальцем и лоскутами одежды Сид увидел обрывок разноцветной фольги из дет-ского набора, которую цесаревич любил носить в кармане. На секунду Чарльз зажмурился... Затем достал из кармана потрёпанный листок со стихотворением, которое княжны часто перечитывали в последнее время, а на одном из уроков перевели на английский. В конце было: «И у преддверия могилы Вдохни в уста Твоих рабов Нечеловеческие силы Молиться кротко за врагов».
Бог дал им эти нечеловеческие силы. Старшая княжна Ольга в письме из заточения на волю писала: «Отец просит передать всем, чтобы за него не мстили - он всех простил и за всех молится… не зло победит зло, а только любовь». Тогда-то Гиббс и ощутил, что вплотную приблизился к великой духовной тайне. Оставался один шаг, который он сделал в русской церкви в Харбине (в этом китайском городе скопилась масса русских эмигрантов): здесь Чарльз перешёл в православие. Таинство миропомазания совершал архиепископ Нестор (Анисимов). На нём было протёртое до дыр облачение, подаренное много лет назад всероссийским пастырем Иоанном Кронштадтским. Чарльз получил имя Алексей - в честь цесаревича. После он писал сестре Винни, что у него такое чувство, словно он вернулся домой после длительного путешест-вия. Через год после принятия православия владыка Нестор постриг Гиббса в монахи с именем Николай - в честь убиенного царя. Ещё через некоторое время он принимает священнический сан и становится отцом Николаем. Возвращаясь в Англию, он вёз с собой фотографии императорской семьи, тетради княжон и другие вещи, которые ему удалось спасти в Тобольске и Екатеринбурге. Но главное сокровище, которое он вёз в своём сердце, была вера. В Лондоне он был возведён в сан архимандрита и возглавил православный приход. Потом переехал в Оксфорд, где на сбережения купил небольшой дом. Здесь он устроил домовую церковь в честь святителя Николая Чудотворца. В одной из комнат он также организует миниатюрный музей, посвящённый царской семье. Службы в домовой церкви постоянно посещали 60 человек. Из России доходили сведения, что в Екатеринбурге верующие, несмотря на опасность, ежегодно в день убийства царской семьи приходят ночью на молебен к Ипатьевскому дому. В такие моменты сквозь белые стены вдруг начинала проступать кровь. Власти перекрашивали здание, но явление повторялось.
Знак с неба царская семья дала и отцу Николаю. Икона, принадлежавшая царственным мученикам и висевшая дома у архимандрита, обновилась и засверкала яркими красками. В тот момент 87-летний монах был уже смертельно болен. Отец Николай (Гиббс) преставился 24 марта 1963 года. Его могила на кладбище в Оксфорде отличается от других выбитым на ней православным крестом.
Вид на крупнейший религиозный и учебный центр Оксфорда – Крайст Чёрч. Фото: Елена Дорофеева
Учитель детей Царской семьи англичанин Чарльз Сидней Гиббс, вернувшись на родину, основал первый русский православный храм в Оксфорде. В библиотеке Оксфордского университета хранятся 40 страниц рукописи – его воспоминания о русском Царе и его семье
Верноподданный. Это забытое слово вспоминается, когда думаешь о тех людях, которые не оставили государя в тяжелое время и следовали за ним до последней минуты. Четверо из них погибли вместе со всей семьей Императора. Всего же в Сибирь за Их Высочествами поехали более 20 приближенных, среди которых были не только подданные Российской империи. Англичанин Чарльз Сидней Гиббс в течение 10 лет обучал детей Императора своему языку.
После екатеринбургской трагедии он еще несколько лет был в России, в 1934 году принял православие, вернулся в Англию и на свои средства купил дом, где устроил православный храм.
На могильной плите в Оксфорде надпись - Его преподобие архимандрит Николай (Сидней Гиббс) 19 января 1876 - 24 марта 1963.
В год 100-летия революции, когда массовая культура на свой вкус интерпретирует события более чем столетней давности, предлагаем взгляд человека, который был рядом и, в то же время, наблюдал как бы со стороны. И тем более вызывает размышления его судьба - сын банкира, приглашенный в 1908 году в Россию, живший рядом с Царской семьей и разделивший с ними ссылку, потрясенный их трагической кончиной, становится православным священником и хранит память о русском Царе и его семье до конца своей жизни.
В дневниках и воспоминаниях, кстати, нигде не встречается упоминание о Кшесинской.
Фото Гиббса из храма Русской православной церкви в Колчестере.
"Время - это запоздалое оправдание королей "
В библиотеке имени Бодлея Оксфордского университета , в личном архиве Гиббса хранятся 40 страниц рукописи - Воспоминания о Царской семье, написанные им после принятия священнического сана архимандрита в 1937 году.
Гиббс начинает с оценки русского Царя как политика.
"В начале Его правления, которое теперь уже окончательно закончилось, продекларированная Им политика была направлена на сотворение сильной и процветающей России, на её благополучие, но не в ущерб другим государствам . По иронии судьбы, Он, который так любил мир, был брошен в горнило войны. Но Он оставил после себя великий памятник миру и Себе во Дворце Мира в Гааге (В 1899 году по инициативе Николая Второго в Гааге прошла первая мирная конференция по разоружению, на который был учрежден Международный суд для мирного разрешения межгосударственных споров и конфликтов - прим. ред); хотя мне кажется, что даже в этом Его великодушии Он не был оценен должным образом. Другими словами, Россия всегда была на подозрении".
Завершаются мемуары надеждой на то, что потомки когда-нибудь разберутся в событиях лета 1918 года.
"Время - это запоздалое оправдание королей. Почти 19 лет прошло с момента кульминации трагедии, которая унесла жизнь Императора Николая II и всей Его Семьи, - тихой, мирной летней ночью в июле 1918 года. В начатом процессе расследования преступления обнаружилось столько лжи, грубости и бессердечности, что в течение длительного времени к нему не было доверия. Это сохранялось до тех пор, пока расследование не передали в руки следователя Николая Алексеевича Соколова, который пролил свет на главные факты и затем продолжал расследование (в эмиграции).
Позже вышло много книг на эту тему, в них содержалось много лжи. Впоследствии появились другие многотомные труды. Но работы эти были опубликованы одними и теми же авторами и не могут принести ничего нового до тех пор, пока не появится кто-то, возможно, из нового поколения ".
Царское Село и разбойник-кот в дождливую погоду
Познакомимся с самим Гиббсом. Его характер, живое восприятие и чувство юмора характеризуется, например, такой записью в дневнике о первых днях пребывания в Царском Селе:
"Я провожу лето в деревне, если можно назвать Царское Село деревней... Было бы правильнее называть его "городом сельского типа" или "урбанизированный глушью" ... В Царском Селе огромное количество домов и казарм, так как это еще и крупный военный центр; а также множество очаровательных дворцов, окруженных искусственными парками и водоёмами. Теперь, по прошествии времени, всё это приобрело естественный вид, как будто было создано природой, а не человеком. Но хотя таково само Царское Село, окружающая местность до сих пор сохранилась в своей нетронутой дикости бесплодных болот.
Итак, здесь я провел лето, то есть скорее ночи, чем дни, поскольку близость Петрограда ставит крест на отдыхе и покое тела, как ни пленительны они для ума. Тем не менее, для меня уже очень много значит проводить ночи в покое, страдая только лишь от разбойника-кота, который по ночам посещает моё обиталище, запрыгивая внутрь через окно, и оставляет свою визитную карточку (на самом деле несколько) в виде множества чётко различимых отпечатков лап на скатерти. Хотя, справедливости ради, добавлю, что это бывает только в дождливую погоду, и у меня нет половика перед окном. Котик наслаждается моим гостеприимством и демонстрирует свою высокую оценку мастерства придворного повара, доедая всё оставшееся, за исключением салата, соли и горчицы, которые, строго говоря, не были приготовлены, и поэтому не кажутся соблазнительными". 29 июля 1916 года.
В Царском селе 3 декабря 1916 года: "сопровождал Императрицу, чтобы посмотреть две операции в госпитале".
Принцесса Аликс, будущая Императрица Александр Федоровна перед свадьбой. 1894 год. Фото: www.globallookpress.com
Причина непопулярности Императрицы - отсутствие театральности
Гиббс неоднократно рассуждает о причинах, почему Александра Фёдоровна "так и не смогла завоевать полностью путь в сердца своих подданных".
"Думаю, что это явление может быть объяснено, как полное отсутствие у императрицы чувства "театральности". Театральный инстинкт врос в русскую натуру. Иногда кажется, что русские скорее играют свои жизни, чем проживают их. Это было совершенно чуждо манере мышления Императрицы, которую она приобрела благодаря воспитанию Её любимой бабушки королевы Виктории. Она осталась без матери в возрасте шести лет, и королева Виктория заняла место её любимой матери... Они находились в постоянной переписке, которая продолжалась и после замужества императрицы, фактически до смерти старой королевы в 1901 году.
Когда мы были в Тобольске , Императрица сказала, что одной из самых болезненных вещей, которую Она вынуждена была сделать перед отъездом из Царского Села, было сожжение писем старой королевы.
Таким образом, совершенно неудивительно, что образовалась фундаментальная разница между характером молодой Императрицы России и теми миллионами Её подданных, что и послужило основой отчуждения, которое было замечено всеми, кто писал на эту тему. Императрица и сама знала об этом, не подозревая об истинных причинах. Она скорее приписывает это своей застенчивости, о которой так сожалела, но не могла преодолеть….
Свидетельства об императрице, даже краткие, будут не полными без упоминания о Её благочестии и набожности. Эти качества были присущи ей с детства, и переход в православную церковь послужил усилению всех её религиозных инстинктов. Как было замечено, Она всегда стремилась к простой жизни и всем сердцем стала православной. Догматы Православия стали ведущими в её жизни (Русская Православная Церковь была тогда в зените). Будучи преданной православию, Императрица до самой своей смерти скрупулезно соблюдала посты и праздники Святой Церкви. Перед всеми важными событиями Она и Её муж исповедовались и причащались. В то же время я должен добавить, что она вела себя без всякого фанатизма и с величайшей умеренностью".
Чарльз Гиббс также вспоминал о Государыне:
"Характер у неё был более властный и твердый, чем у императора. И она его подчиняла. Но она так сильно его любила, что, если только она заранее знала, что его желание иное, она всегда подчинялась. Я никогда не видел борьбы между ними. Очевидно, что она была против отречения Его от престола. Она никогда его за это не упрекала . Она любила его как мужа и отца, и любила только одного его. Это совершенно ясно было каждому, кто был близок к ним".
Император Николай II и Императрица Александра Федоровна с Великой княжной Татьяной. Фотохроника ТАСС
Николай Второй внушал трепет, но не страх
В воспоминаниях, хранящихся в Оксфорде, есть и мнение Гиббса о причинах пренебрежительного отношения мировых лидеров к Николаю Второму.
"Я всегда чувствовал, что мир, в общем, никогда не принимал Императора Николая всерьёз, и я часто интересовался почему. Он был человеком, у которого не было низменных качеств. Я думаю, что в основном это можно объяснить тем фактом, что Он выглядел абсолютно не способным внушить страх. Он знал очень хорошо, как сохранить свое достоинство. Никто даже и помыслить не мог, чтобы позволить себе вольности по отношению к Императору. Это была бы неслыханная вещь. Он не ставил себя выше других, но при этом был исполнен спокойствия, самообладания и достоинства, главное, что Он внушал - трепет, а не страх. Я думаю, причиной этого были его глаза. Да, я уверен, это были его глаза, настолько прекрасными они были. Нежнейшего синего (голубого) оттенка, они смотрели прямо в лицо. С добрейшим, нежнейшим и любящим выражением. Как можно было чувствовать страх?
Глаза его были настолько ясными, что, казалось, Он открывал вашему взгляду всю свою душу. Душу простую и чистую, которая совершенно не боялась вашего испытующего взгляда . Никто больше не мог так смотреть. В этом было его величайшее обаяние и, в то же время, великая политическая слабость. В битве умение внушить страх порой составляет больше половины победы… И именно этим преимуществом он не обладал. Если бы он находился в другом положении, мог выражаться более свободно, говорить и писать то, что думает, как обычный человек, тогда Он, вне всякого сомнения, смог бы приспособиться и найти свою нишу. Но в его положении это было невозможно. Ему приходилось высказываться только в официальном стиле, тем не менее, Он мог при случае излагать прямо основные положения своей государственной политики".
О личных качествах русского Царя Гиббс пишет с восторженным удивлением:
"Император был наделен потрясающей памятью . Лицо, имя, однажды увиденное или услышанное, никогда больше уже не забывалось. В Ставке часто происходили подобные сцены: когда какой-либо офицер приезжал с докладом, он получал приглашение на ланч. Затем все гости выстраивались в одну длинную линию… Его Величество начинал прохаживаться вдоль строя, пожимая руки всем присутствующим, глядя им прямо в лицо своими голубыми глазами, при этом обращаясь к каждому по имени, а не по фамилии. Это звучало как Николай Николаевич или Иван Семенович, в зависимости от ситуации. Он расспрашивал всё о его полке со знанием такого множества деталей, как будто Он покинул этот полк день назад, а не десять лет назад. Подобный дар имел только Император, и никто из детей не мог сравниться с ним".
Это впечатление было записано во время пребывания Государя в Ставке во время войны. Там же он добавляет о распорядке дня. Император делил свою жизнь между Ставкой и Царским Селом, но дела Верховного главнокомандующего уже занимали все его время, и он настоял, чтобы Цесаревич поехал с ним. Было поставлено одно условие - Алексей Николаевич должен был продолжить свои занятия. Поэтому его воспитатель Чарльз Гиббс сопровождал его.
"Персонал нашей "школы" был очень маленьким и состоял всего из трех человек. Все были очень дружелюбные и веселые. Император видимым образом почувствовал величайшее облегчение благодаря своему новому окружению, и мы иногда даже видели Его в кабинете, когда Он работал...
У Императрицы была привычка прочитывать вечернее молитвенное правило, когда Цесаревич был уже в постели под одеялом и готов заснуть. И вот эту часть вечерней жизни Император оставил неизменной".
Гиббс отмечает, как шокировало Императора отношение союзников-англичан :
"После того как Император стал Верховным Главнокомандующим, всё более настойчиво слышался предательский шепот. Эти сплетни распространялись врагами России и Союзниками, быстро укоренялись в самых неожиданных местах, конечно же, действовали как мина замедленного действия для положения Императора и Его власти.
Его личные симпатии были на стороне Союзников. Он всем сердцем их поддерживал. И Он, и Императрица имели родственников с обеих сторон… Императора эти слухи сердили больше всего. После того, как Его выманили обманным путем из резиденции, и мы впервые увиделись снова, Он буквально набросился на меня, так как именно со стороны англичан получал самые жесткие удары. Он осознавал, что должен пострадать от революционеров своей страны, но удары со стороны Англии, которой Он искренне симпатизировал, буквально выбивали почву у него из-под ног ".
В показаниях колчаковскому следователю Николаю Алексеевичу Соколову Гиббс пишет:
"Государь был очень хорошо воспитан. Он говорил правильно по-английски (и писал), по-французски и, не могу судить как - хорошо или плохо, по-немецки. Он был очень аккуратен и терпеть не мог, чтобы у него переставляли вещи. У него была великолепная память. Он не особенно любил легкие книги и много читал по общественным наукам, в особенности, по истории. Он производил, по своей сущности, впечатление человека глубоко честного. Он был очень добрый, и сердце его было жалостливо. Он любил животных, и они его. Он был очень простой, но сдержанный. Фамильярность он не любил. Характером он был веселый и любил разные игры. Любил он побеседовать и заходил для беседы с солдатами в дежурную комнату, где просто сидел с солдатами и разговаривал. Он глубоко любил Родину и страдал за неё в период революции. После большевистского переворота ясно чувствовалось, что он страдает не за себя лично, а за Россию... Это была идеальная в отношении друг друга семья, совершенно редкая".
Рассказывая Соколову о посещении дворца Керенским 21 марта/3 апреля 1917 года, Гиббс в дневнике отмечает, как Государь был разгневан предположением Керенского, что Царь хочет заключить мир с Германией . Он замечает, что "Керенский прибыл во дворец на автомобиле, принадлежавшем Императору". "Государь мне рассказывал, что Керенский думал про Государя, что Он хочет заключить мирный сепаратный договор с Германией, и об этом с Государем говорил. Государь это отрицал, и Керенский сердился и нервничал. Производил ли Керенский у Государя обыск, я не знаю. Но Государь говорил мне, что Керенский думал, что у Государя есть такие бумаги, из которых было бы видно, что Он хочет заключить мир с Германией. Я знаю Государя, и я понимал и видел, что когда Он рассказывал, у Него в душе было чувство презрения к Керенскому за то, что Керенский смел так думать".
/Окончание следует/.
.sp-force-hide { display: none;}.sp-form { display: block; background: #ffffff; padding: 15px; width: 630px; max-width: 100%; border-radius: 8px; -moz-border-radius: 8px; -webkit-border-radius: 8px; font-family: inherit;}.sp-form input { display: inline-block; opacity: 1; visibility: visible;}.sp-form .sp-form-fields-wrapper { margin: 0 auto; width: 600px;}.sp-form .sp-form-control { background: #ffffff; border-color: #30374a; border-style: solid; border-width: 1px; font-size: 15px; padding-left: 8.75px; padding-right: 8.75px; border-radius: 3px; -moz-border-radius: 3px; -webkit-border-radius: 3px; height: 35px; width: 100%;}.sp-form .sp-field label { color: #444444; font-size: 13px; font-style: normal; font-weight: normal;}.sp-form .sp-button { border-radius: 4px; -moz-border-radius: 4px; -webkit-border-radius: 4px; background-color: #002da5; color: #ffffff; width: auto; font-weight: 700; font-style: normal; font-family: Arial, sans-serif; box-shadow: none; -moz-box-shadow: none; -webkit-box-shadow: none;}.sp-form .sp-button-container { text-align: center;}Чарльз Сидней Гиббс (1876-1963 гг.), учитель английского языка и один из трех воспитателей Цесаревича Алексея, провел при дворе последнего русского Императора около десяти лет и разделил с Семьей пребывание в Тобольске (октябрь1917 - май 1918 гг.). Ему удалось избежать репрессий и вернуться в Англию. Будучи уже архимандритом Николаем, он способствовал распространению Православия и почитания Царской семьи в Англии. В Тюмени Сидней Гиббс бывал несколько раз в 1917-1918 гг.
Чарльз Сидней Гиббс, к сожалению, не вел дневниковых записей. Он делился воспоминаниями с некоторыми близкими людьми, и лишь эти воспоминания и оригинальные документы стали впоследствии объектом изучения.
Поздно вечером 4 августа (17 н.с.) 1917г. поезда с Царской семьей, свитой и охраной прибыли из Царского Села в Тюмень. Станция Тура, здание которой сохранилось (Пристанская,13), находится недалеко от Богородично-Рождественского Ильинского женского монастыря. Всю ночь перегружались на пароходы и, едва рассвело, «Русь», «Кормилец» и «Тюмень» отошли в Тобольск (пристань не сохранилась).
Чарльз Сидней Гиббс в это время находился в Петрограде, пытаясь получить разрешение проследовать в Тобольск, с удивлением узнал, что волен ехать куда ему угодно. Он стремился снова встретиться со своими учениками и их Родителями, хотя предполагал, что окажется в заточении. Уладив свои многочисленные проблемы, связанные с увольнением из Императорского училища правоведения, подыскав преподавателей для своих частных учеников и прочее, купил билет до Тюмени. В начале октября Гиббс, после полного приключений путешествия последним пароходом добрался до Тобольска. Все были рады встрече с ним. Царь «стиснул в объятиях».
В 1917 г. британская пресса постоянно публиковала заметки в адрес экс-Императора, которые больно ранили его. Сидней, будучи англичанином, был раздосадован этим, но ответить мог только личной преданностью. Его приезд внес некоторое разнообразие в размеренную и тусклую жизнь в заснеженном Тобольске. «Сиг», как звали его в Семье между собой, привез свежие новости, порой пугающие, письма от друзей и родственников, книжные новинки и идеи об оживлении долгих вечеров. Гиббс был талантливым драматургом, мог исполнять обязанности продюсера, а иногда и актера. Представления показывали по воскресеньям. Гиббс не только развлекал августейших особ, но и продолжил обучение царских детей английскому языку соответственно образовательной программе. Учитель долгие годы хранил две тетради, в которых Великие Княжны Мария и Анастасия писали диктанты Гиббса и переводы.
В дневнике Николая II подробно описан отъезд из Тобольска в Екатеринбург, датированный 13 апреля (26 н.с.) 1918 года. С больным Цесаревичем Алексеем оставались его сестры Ольга, Татьяна, Анастасия, воспитатели и учителя Гиббс и Жильяр, матрос Нагорный и некоторые другие. Утомительно тянулись дни, полные тревоги.
Вскоре Наследника сочли способным преодолеть длительное путешествие. 20 мая (н.с.) оставшихся в Тобольске Царственных узников и сопровождающих лиц посадили на знакомый уже пароход «Русь», который отплыл в Тюмень. В Тюмень они прибыли 22 мая. Здесь путешественников спешно пересадили с парохода на поезд. Гиббс, Жильяр и слуги сели в вагон 4-го класса, который немногим отличался от отапливаемого товарного вагона. Баронесса Буксгевден, графиня Гендрикова и мадмуазель Шнейдер, некоторые члены свиты ехали в вагоне второго класса. 23 мая, в день памяти апостола Симона Зилота, прибыли на запасные пути станции Екатеринбурга. Царских детей, матроса Нагорного и нескольких слуг увезли в ожидавших их экипажах. Генерала Татищева, графиню Гендрикову и мадемуазель Шнейдер арестовали и под охраной увезли. Больше их не видели. Оставшимся в вагоне восемнадцати пассажирам было объявлено, что они могут идти, куда хотят, но присоединиться к императорской семье им не разрешается. Идти было некуда, поэтому они оставались жить в вагоне.
Предполагаемый отъезд в Тобольск не осуществился из-за наступления войск Белой армии. Гиббс и Жильяр регулярно посещали Британское консульство, пытаясь выяснить, что они могут предпринять относительно положения арестованной семьи, узнавали подробности развития военных действий и, стараясь не привлекать внимания, проходили мимо Ипатьевского дома, надеясь увидеть кого-нибудь из царской семьи.
Через десять дней вагон прицепили к поезду, шедшему в Тюмень. На станции Камышлов состав задержали, так как приближались чешские войска. Переговоры с начальником вокзала привели к тому, что их вагон прицепили к другому поезду. Когда прибыли в Тюмень, оказалось, что 14 июня Тобольск был занят белыми и им не разрешили перейти линию фронта. В городе велась лихорадочная подготовка к отпору чехословакам. В Тюмени, как и в других городах губернии, были введены хлебные карточки. 20 июня чехословаки вошли в Тюмень. Власть в Тюменской (Тобольской) губернии, как и по всей Сибири, перешла к Временному Сибирскому правительству. Восстановили все органы власти Временного правительства, в том числе Городскую думу. Тюмень переполнили беженцы с Урала, в городе скопилось много войск как белогвардейских, так и чешских, словацких, сербских, несколько госпиталей, штабов. Две артиллерийские батареи поставили на Мысу в Жабынском заводе И.И. Игнатова. Город выглядел «как после большого погрома».
 |
Деревянный двухэтажный дом имел парадное крылечко, пилястры по углам, необычную форму окон, закругленных в верхней части, и наличники – «надбровные дуги». Здание было выстроено семьей И.П. Колокольникова специально для коммерческого училища. После освобождения дома от училища он был продан купчихе Вьюновой. Описание дома имеется в книге В.Е. Копылова «Окрик памяти»: «Солидное здание, когда-то украшение старого города, непременно останавливало на себе взгляд любого прохожего. Интересен интерьер здания, полностью приспособленного для учебного заведения, с широкими деревянными лестницами и резными перилами, точеными столбами – колоннами, светлыми и просторными комнатами с многочисленными окнами, из которых открывался величественный вид на Заречье и старую часть Тюмени с куполами церквей».
В начале 90-х гг. ХХ в. в здании располагался Тюменский отдел Сибирского казачьего войска и офицерского собрания (в настоящее время не сохранился). Напротив, чуть наискосок, находился одноэтажный дом церковного причта Знаменской церкви (сохранился, Семакова,1).
Можно предположить, и даже с большей долей вероятности, другое место жительства Ч.С. Гиббса летом 1918 года в Тюмени. Это дом по адресу: Нагорная, 2, рядом с Никольской (Крестовоздвиженской) церковью, принадлежавший вдове надворного советника Андрея Антоновича Матусевича, известного и уважаемого в Тюмени человека, уездного казначея, председателя Тюменского общества взаимного от огня страхования. «Отличный дом» перестроен. В стенах, где сжималось от невыразимой боли и скорби сердце будущего архимандрита Николая, где жили его воспоминания о своих ученицах, русских принцессах, их брате Цесаревиче Алексее, находится сейчас офис фирмы «Принцесса».
«Превосходный вид» изменился – нет Благовещенского собора, башни над Городской думой, рекламный щит не очень-то украшает вершину Затюменского мыса. Нам представляется промыслительным, что оба адреса возможного проживания Ч.С. Гиббса в Тюмени находились неподалеку от православных храмов, в которых были тогда и теперь есть приделы в честь Свт. Николая Мир Ликийского.
25 и 26 июля 1918 года белые войска заняли Екатеринбург и, узнав об этом, Гиббс и Жильяр отправились туда, чтобы разыскать Царскую семью. То, что увидели они в Ипатьевском доме, свидетельствовало о чудовищном преступлении. Вернувшись в Тюмень, Гиббс до конца лета оставался в той же комнате с прекрасным видом на Затюменский мыс и Заречье. Общаясь с друзьями, он пытался разобраться в разрозненной информации о Царской семье. В сентябре, получив разрешение переселиться в Екатеринбург, Ч.С. Гиббс переехал туда и поселился в доме. 10 по Солдатской улице. В Тюмень возвращался уже только за тем, чтобы забрать оставленные вещи. В Екатеринбурге он давал уроки английского языка, помогал генералу М. Дитерихсу, а затем следователю Н. Соколову вести расследование об убийстве Царской семьи. Пережив глубочайшее потрясение,
Ч.С. Гиббс мечтал о родине. Все чаще приходил к мысли, что в его жизни не было ничего столь же значительного, как вера, набожность и мужество, проявленные Царской семьей, которую он любил, которой так преданно служил. Секретарем штаба британского Верховного комиссара в Сибири сэра Чарльза Элиота вместе с белыми войсками Ч.С. Гиббс продвигался на Восток. Мелькали города: Екатеринбург, Омск, Владивосток, Харбин.
Из Харбина Гиббс совершил паломничество в Пекин с целью поклониться могиле, где были погребены останки нескольких членов Императорской фамилии, привезенных из Алапаевска. Преосвященный архиепископ Иннокентий, возглавлявший Русскую Духовную миссию в Пекине, отправил по просьбе Гиббса священника, чтобы тот отслужил в склепе кладбищенской церкви панихиду по убиенным.
В 1934 году Гиббс из Англии снова отправляется в Харбин, где была русская церковь – теперь уже для того, чтобы приобщиться к Православию. Вскоре было совершено таинство миропомазания и чин присоединения к Православной Церкви с именем Алексей. Гиббс понял, что Россия вручила ему сокровище, которое он должен взрастить у себя на родине. Это был его долг перед Православием и Царственными мучениками.
 |
В 1945 г. отец Николай признал Московскую Патриархию. Это решение, которое повредило ему как настоятелю храма, привело к болезненной для него изоляции и вызвало шок среди его друзей. Преставился ко Господу архимандрит Николай Великим постом 24 марта 1963 г. в больнице св. Панкратия и погребен на кладбище Хэдингтон в Оксфорде.
«Молю, Чтобы Христос вас благословил И направлял изо дня в день к святости.
Ваш Друг в радости и Утешение в беде; Молю,
Чтобы каждое облако вело вас к свету, Чтобы Господь вел вас от одной вершины к другой,
Сам являясь Дневной Звездой, Освещающей самую темную ночь. Молю,
Чтобы Богомладенец, Перед чьими яслями вы преклоняете колени,
Наполнил радостью вашу душу, Чтобы вы вернее следовали за Ним.
1917 г. Тобольск. Александра ».
Эта молитва, написанная лично Императрицей для С. Гиббса по-английски и подаренная на Рождество 1918 года, кажется нам путеводной на всю его еще долгую жизнь. Он выполнил задачу, которую поставил перед собой – посвятил свою жизнь свидетельству о святости Царственных мучеников, о красоте и благородстве их веры. За три дня до его кончины обновилась икона, подаренная Царской семьей и висевшая в его спальне в доме приемного сына Джорджа (Георгия Савельева. В другом переводе – Павельева).
Наиболее полное исследование о жизни Чарльза Сиднея Гиббса написала Кристина Бенаг (Нэшвилл, штат Тенесси, США). Ее собственные духовные искания также проходили от англиканской церкви к Православию, что и вызвало интерес к человеку, посвятившему жизнь распространению Православия в Великобритании и устроившему в Оксфорде православную часовню в честь Николая – Российского Царя Мученика, хотя официально называлась она во имя свт. Николая Мир Ликийского, Чудотворца.
Благодарим всех, оказавших нам помощь в поиске возможных тюменских адресов Ч.С. Гиббса: директора НИИ Истории науки и техники Зауралья ТюмГНГУ, проф. В.Е. Копылова, сотрудника отдела по охране памятников истории культуры Управления по культуре Администрации города Тюмени В.А. Чупина, А.А. Зырянова, краеведа И.Г. Шаршину.
Надежда Антуфьева, Татьяна Шиянова, г. Тюмень
