Антонио Гауди: самый загадочный архитектор в истории, который творил чудеса. Гении или сумасшедшие. Антонио Гауди

«Я изжил все свои недостатки, но так и не смог исправить мой скверный характер»
Антонио Гауди

Есть люди, горящие желанием стать архитекторами. Есть те, которым удается стать архитекторами. Есть наконец те немногие, что рождены архитекторами. Антонио Гауди – один из этих немногих. Хотя в молодости необычайно скромно оценивал свои способности. На церемонии вручения дипломов в Школе архитектуры он саркастически произнес: «Лоренцо, слышишь, сказали, что я уже архитектор…»
Мы хорошо знакомы с творчеством гения, наперечет знаем все постройки, но что нам известно о нем как о личности? Не о Гауди – гениальном архитекторе, а о Гауди – человеке? Знаем, что был он светловолосым, голубоглазым, носил бороду. В молодости старался быть этаким денди, вращаясь среди людей благородного сословия, хотя, как утверждали недруги, походил, скорее, на ремесленника, одетого в свой лучший выходной костюм, чем на человека из высшего общества. Слыл безбожником и водил дружбу с социалистами. Друзья юности вспоминают о нем как о человеке веселом, любящем хорошую шутку. В зрелые годы – замкнутый, даже угрюмый. Истово верующий, отдавший большую часть своей жизни строительству храма Святого Семейства (Саграда Фамилия). Одевался Гауди в неизменный черный костюм, поношенный до такой степени, что, когда попал под трамвай, окружающие приняли его за бездомного бродягу и отправили в больницу для бедных. Непримиримый националист: «Самый ярый каталонец из всех каталонцев», – так сказал о нем один из близких друзей. Вот, пожалуй, и все…

Он не был расположен писать о самом себе. Большую часть того, что мы знаем, рассказали его немногочисленные друзья и коллеги. Именно они донесли до нас истории из жизни мастера. Друзья вспоминали, что великий архитектор не любил говорить «я» и, где это было возможно, употреблял местоимение «мы». Ему не нравилось позировать перед фотокамерами, поэтому его фотографии большая редкость. Когда очередная знаменитость в сопровождении прессы приезжала посмотреть на строительство храма, Антонио Гауди снимал шляпу в приветственном жесте, одновременно стараясь закрыть ею лицо.
Трудно одним словом определить характер артиста. Его скромность удивительным образом сочеталась с эксцентричностью, что и определило непростые отношения, которые складывались между архитектором и заказчиками.
Дворец и загородный дом Гуэля

Жозеп Батло не обладал сильным характером, но супругу взял из семейства Годо, а с ними шутки были плохи. В процессе реконструкции хозяйка дома часто навещала постройку. И чем дальше, тем больше разочарований это ей приносило. В частности, она поняла, что овальные формы внутренних помещений не позволят поместить рояль дочери в музыкальный салон. Она несколько раз довольно тактично высказала архитектору свои сомнения.Гауди попросту не обращал на них внимания. Наконец строительство завершилось. Так и есть: рояль в комнату не помещался. Забыв о хороших манерах, хозяйка в резкой форме высказала все, что думала, о своенравном архитекторе. В ответ на гневную тираду Антонио Гауди невозмутимо заявил: «Сударыня, не помещается рояль? Так купите вашей дочери скрипку!»
Еще одну свою идею собирался воплотить Гауди в этой постройке. Архитектор спланировал различную форму для стульев в салоне хозяйки (он зачастую проектировал мебель для своих построек). Для мужчин предназначались стулья обычной формы, женщинам он предполагал сделать другие, более удобные по его мнению (вы помните, что женские юбки той эпохи были достаточно громоздкими). Однако сеньора Годо, узнав о планах архитектора, буквально взвилась от негодования. Ответ был быстрым и категоричным. Ну уж нет, в ее салоне она командовать никому не позволит. В итоге все стулья оказались обычной традиционной формы.
Любовь в Матаро

Если мужчины-заказчики, как правило, с воодушевлением относились к идеям архитектора, то с их женами Гауди явно не находил общего языка. Не сложились его отношения с женским полом и в личной жизни.
Гауди едва исполнилось 22 года, он еще не получил диплома архитектора, когда началась его дружба с первым в Испании рабочим кооперативом. Там в Матаро он познакомился с той, что стала его большой любовью: Хосефой Мореу, или попросту Пепетой (так звали ее в семье), – воспитательницей детского сада и учительницей французского языка того же кооператива.

Хосефа Мореу на фото (портет, в парке и с двумя дочерьми)

Хосефа была несколькими годами моложе Антонио. Высокая, с тонкими чертами лица, с волосами золотистого цвета, она не только отличалась внешней красотой. Тонкие манеры сочетались удивительным образом со свободным образом мыслей, смелыми идеями и отчаянными поступками. Пепета часто появлялась на пляже, что в то время считалось совершенным бесстыдством, несмотря на то, что купальный костюм был верхом целомудрия и доходил до колен.
Она играла на пианино, пела, интересовалась политикой. Через своего брата была связана с социалистами. Такая девушка не могла не привлечь внимания Гауди. Долгое время влюбленный не отваживался признаться в своих чувствах. Когда наконец решился, Хосефа была уже помолвлена с другим. Трудно сказать, как сложились бы отношения человека с таким своеобразным характером, как у Гауди, с девушкой, которая на тот момент уже имела непростой жизненный опыт. По воспоминаниям ее брата, совсем юной Пепета страстно влюбилась. Обладая характером решительным и независимым, она, забыв о приличиях, сбежала из дома с любовником. Жуан Палау оказался пьяницей и игроком, он нередко поколачивал свою юную подругу, пока не оставил ее без гроша в одном из портов Северной Африки, где занимался торговлей. Пепета как могла в течение трех месяцев выживала в обществе моряков, преступников, проституток и контрабандистов, зарабатывая игрой на пианино в одном из портовых кабаков. Преодолев стыд, она обратилась наконец за помощью к отцу, благодаря чему и смогла вернуться на родину.
Антонио Гауди , с тех пор как начал зарабатывать приличные деньги, носил хорошо сшитые костюмы и курил сигары. Он был видным молодым человеком: крепким, среднего роста, с римским профилем (такой можно увидеть в музеях Каталонии). Однако тонкие городские манеры ухаживания за женщиной, способность вращаться в обществе: садиться, складывать платок или салфетку – все это не было присуще внуку крестьянина. Если даже с мужчинами он был необщительным и постоянно смущался, что уж говорить о женщинах…
Гауди великолепно справлялся с глиной, камнем, стеклом, деревом и железом, однако совершенно терялся, когда надо было взяться за вилку и нож. Его бедная мать, верная почитательница Девы Марии, воспитывала своих детей в простой крестьянской манере, обучая их правильно молиться и ничему более.
«Даже если моя сестра Пепета и восхищалась гениальностью Гауди , то как мужчина тот ее не привлекал, в обыденной жизни он не слишком следил за собой», – писал брат девушки в своих воспоминаниях.
Для любого, не настолько замкнутого человека, как Антонио Гауди, результат был бы достаточно предсказуем: Хозефа Мореу ему отказала.
Как сложилась дальнейшая жизнь этой необычной женщины? Ее второй брак также был неудачным. Опять оставшись одна, она открыла в Барселоне элегантный бутик по продаже женских шляпок, который быстро вошел в моду. Ее третье замужество увенчалось успехом: мужчина, ставший отцом ее четырех детей от предыдущего брака, оказался человеком воспитанным, обладавшим к тому же большим чувством юмора.

Что же Гауди ? Впоследствии волею судьбы ему часто приходилось встречаться с предметом своей неразделенной любви, так как жили они на одной и той же улице в Барселоне . Когда архитектор переселился в парк Гуэль, Хосефа нередко навещала семью доктора Триаса, жившую в другой парковой постройке. Похоже, чтоГауди так и не смог забыть боли от нанесенной ему в молодости травмы. Друзья рассказывали, что, узнав о грядущем визите, он старался не приближаться к дому своих соседей.
Ла Педрера

В трех минутах ходьбы от дома Батльо другой промышленник под именем Пере Мила владел скромным домиком с садом. Дом этот был возведен на фундаменте некогда стоявшей здесь часовни, посвященной Деве Марии Росер. Сеньор Мила тоже горел желанием построить нечто необычное. Возможно, он никогда не обратился бы к Гауди , если бы не его жена, Росер Сегимон: красавица родом из тех же мест, что и архитектор. Именно ей пожелалось отдать постройку в руки земляка, о чем впоследствии она не раз пожалела. Супруги Мила отличались экстравагантным характером, но даже они иногда с трудом понимали революционные идеи Гауди .

Дом Мила после постройки

Итак, сеньора Сегимон и ее муж, сеньор Мила, заказали Гауди проект большого жилого дома. Новый дом начал подниматься, принимая крутые изогнутые формы, больше похожий на продукт извержения вулкана в скалистой местности, чем на творение рук человеческих. И вот дом был построен… Людская молва обозвала его «Ла Педрера» («каменоломня», или попросту «каменюка»).
Гауди предполагал завершить здание колосальной статуей Девы Марии, однако семейство Мила категорически воспротивилось этому. Архитектор настаивал: «Не правда ли, – говорил он, – что раньше здесь стояла часовня Девы Марии? Дева Мария должна иметь свое место в этом доме, и это место должно быть видно отовсюду». Поскольку хозяева были однозначно против, Гауди с неохотой повиновался. Статуя так и не была поставлена.
Позволю себе небольшое отступление. Совсем недавно члены общества «Друзья Гауди » начали кампанию по возрождению этой идеи. Они даже предоставили на суд общественности макет статуи. «Если храм Саграда Фамилия продолжает строиться и после смерти Гауди, – говорят они, – почему бы не завершить наконец и эту постройку так, как ее видел архитектор? По словам Гауди , именно эта статуя придает смысл зданию». Нынешнему владельцу дома – банку Ла Кайша (la Caixa) – эта идея не пришлась по вкусу. Но кто знает, быть может, банкиры в конце концов сдадутся под напором «Друзей Гауди » и через несколько лет туристы, вновь посетив Барселону, увидят Ла Педреру, увенчанную грандиозной (4,5 м) статуей Девы Марии с младенцем на руках? Макет статуи изготовил японский скульптор Этсуро Сотоо. Несколько лет назад он посетил Барселону и был покорен творениями Антонио Гауди . Предложив свои услуги в строительстве храма Саграда Фамилия, он стал автором нескольких скульптурных групп фасада Страстей.
Он был не единственным поклонником каталонского зодчего. Архитектура гения оказалась близка жителям Страны Восходящего солнца. Другому «влюбленному в Гауди » японскому архитектору Тойо Ито властиБарселоны позволили осуществить реконструкцию фасада отеля, расположенного почти напротив Ла Педреры. На иннагурации архитектор заявил, что ни в коей мере не собирается соревноваться с гениальным мастером. Созданный японцем фасад, по его словам, выражает динамизм и струение морских волн и перекликается с обликом Ла Педреры. Жители Барселоны и ее гости сами могут решить, насколько эта идея удалась.
Но вернемся к отношениям между Гауди и заказчиками – семейством Мила. Крышу здания архитектор украсил необычного вида дымоходами, больше похожими на рыцарей в странных шлемах, чем на обычные дымовые трубы. Одну из них Гауди приказал облицевать осколками зеленого бутылочного стекла, так же предполагал оформить и все остальные. Но тут вмешалась хозяйка дома: ей пришелся не по вкусу столь дешевый отделочный материал, он явно не соответствовал общественному статусу супругов. Так и осталась стоять в гордом одиночестве эта труба, переливаясь на солнце бутылочными осколками.

Последняя из размолвок хозяев с архитектором произошла, когда Гауди предъявил счет за сверхурочные работы. Супруги Мила наотрез отказались заплатить итоговую сумму, она показалась им чересчур высокой.Гауди обратился в суд, и решение было вынесено в его пользу. Хозяева вынуждены были взять ипотеку под вновь построенный дом, чтобы заплатить архитектору. Гауди , чрезвычайно обрадованный своей победой, отдал деньги одному из женских монастырей.
У него возникали проблемы не только с заказчиками, но и с городскими властями. Не желая отступить от своего проекта ни на шаг, Гауди одной из колонн дома Мила занял часть тротуара на Пасео де Грасия. Проводивший инспекцию член муниципального совета увидел нарушение. Он тут же заявил ответственному за строительство, что колонну надо немедленно убрать с тротуара. Услышав новость, возмущенный архитектор выпалил: «Хорошо, я срежу колонну, а на срезе напишу, что сделано это было тогда-то, по приказу того-то». Больше инспектор к этому разговору не возвращался.
Когда здание поднялось во всей своей красе, чиновники городской мэрии с изумлением поняли, что размеры его превысили дозволенные пределы на 3000 куб. м. В срочном порядке издали приказ: чердачные помещения дома снести, в противном случае сеньору Мила грозит штраф в 100 000 песет. Когда страсти утихли, барселонские власти, поразмыслив, вынесли удивительное по своему великодушию решение: поскольку дом Мила представляет собой «творение художественного значения», то обычные нормы к нему не применимы. Честь и слава дальновидности барселонских чиновников!

Не все в то время обладали способностью воспринимать подобное новаторство. Рассказывали, например, что французский министр Жорж Клеменс во время короткого пребывания в Барселоне, увидев Ла Педреру, заявил, что больше не намерен возвращаться в город, власти которого позволяют строительство в нем таких чудовищных сооружений. Сам Гауди остался очень доволен исходом дела, он даже попросил сделать для него выписку из документа.
Несмотря на высокую оценку своих трудов, Антонио Гауди устал прислуживать буржуазии. Все мысли мастера были заняты собором Святого Семейства. С каждым проходящим годом заметно затухал его интерес ко всему земному. Один из газетчиков того времени писал: «Гауди

По свидетельствам близких и современников, характер Антонио Гауди (Antoni Plàcid Guillem Gaudí i Cornet) представлял собой клубок противоречий: гордый и мелочный, щеголь и бродяга, мудрый и чувствительный, остроумный и скучный.

После пяти лет подготовки, в возрасте 22 лет Гауди поступил в Высшую Архитектурную Школу. Это было учебное заведение нового типа, в котором преподаватели делали все, чтобы обучение не превратилось в рутину. В Школе студенты поощрялись, имея возможность участия в настоящих проектах, а практический опыт всегда очень ценен для архитектора. Занимался Антонио с удовольствием и энтузиазмом, по вечерам засиживался в библиотеке, выучил немецкий и французский языки, для того чтобы иметь возможность читать литературу по профилю. Антонио был одним из лучших учеников, но никогда не был любимым.

Его сложный, непокладистый характер и склонность любой ценой добиваться признания своей правоты настраивали преподавателей против него. Однажды ему поручили разработать проект кладбищенских ворот, а он принялся рисовать похоронную процессию во всех подробностях. Преподаватель возмутился его подходом к делу, а Гауди заявил, что тот ничего не смыслит в красоте, и покинул аудиторию, хлопнув дверью. Именно в это время и родилась фраза «гений или сумасшедший», которая цитируется во всех статьях о Гауди.

Так преподаватели отзывались об упрямце, который, впрочем, все экзамены сдавал на «отлично»… если дело не доходило до принципиальных споров. В таких случаях Гауди был бескомпромиссен, и отличная оценка тут же превращалась в неудовлетворительную.

Пожалуй, это время было самым счастливым в его жизни. Гауди снимал квартиру вместе со своим братом Франсиском, они носили один гардероб на двоих, поэтому казалось, что у Антонио несметное количество одежды. Молодые люди вместе ходили на вечеринки, участвовали в общественных мероприятиях, украшали карнавальные платформы, разыгрывали политические и исторические пародии из жизни известных людей, путешествовали по Каталонии. К ним часто приезжал отец, а мама каждый день писала письма.

Внезапно все оборвалось. Франсиск скоропостижно скончался. Все случилось настолько быстро, что врачи не успели поставить диагноз. Многообещающая медицинская карьера Франсиска оборвалась, так и не успев начаться. Антонио обезумел от горя. Для него брат был самым близким человеком.

Гауди всегда выглядел старше своих лет, а тут просто в одночасье постарел. Но семью архитектора, только оправившуюся от этого горя, вновь постигает новый удар: умирает мама, которая так и не смогла перенести потерю старшего сына. Вне себя от горя, Антонио углубляется в учебу. В свободное же время бесцельно бродит по Барселоне, пока держат ноги, и, приходя домой, падает без сил, забываясь тяжелым сном до следующего дня.

Через некоторое время будущий архитектор решает перевезти к себе в Барселону отца и младшую сестру Розу с дочерью. Одиночество для него невыносимо. Но после этого переезда Антонио приходится работать гораздо больше, чтобы прокормить всех. Кроме того, ему нужно готовить дипломный проект, для которого он выбрал как раз те злополучные кладбищенские ворота, из-за которых было столько споров. С большим трудом, преодолев препятствия обиженных преподавателей, в 1878 году Антонио Гауди получил диплом архитектора.

Один из первых его проектов ‒ рабочий поселок Матаро. Это проект поселения, созданный по заказу рабочего кооператива. К сожалению, он остался лишь на бумаге. Но для того чтобы понять нужды рабочих, Гауди посещал их слободки в пригородах Барселоны.

В одном из таких поселков Антонио познакомился с Жозефиной Морей. Она работала учительницей, была на несколько лет старше и гораздо опытней, поскольку уже была разведена. Жозефина имела строптивый характер, прекрасно развитое чувство пространства и ощущение прекрасного. Она была прелестна: темные волосы до плеч, тонкие черты лица и умение дать отпор любому, кто попробует посягнуть на ее свободу. Гауди был по-настоящему очарован.

Удивительна история и самой Жозефины. Будучи шестнадцатилетней девушкой, Пепита (ее уменьшительное имя) влюбилась во французского красавца-моряка и сбежала из дома. Быстро поженившись, молодые поселились в Марселе, крупном морском портовом городе Франции. Супруг Пепиты нещадно пил и поколачивал молодую жену, а вскоре записался на уходящее судно и отбыл в неизвестном направлении.

Сильный характер и хорошее образование не дали Жозефине скатиться на самое дно. Она зарабатывала себе на жизнь в трактирах Марселя игрой на фортепиано, пением и испанскими танцами. Через некоторое время девушка связалась с отцом и, выпросив у него прощение, вернулась домой в Барселону. Знание французского языка очень пригодилось ей в жизни. Получив образование, она стала работать в школе учительницей математики и французского.

Однажды Гауди получил заказ на оформление витрины магазина перчаток. Как всегда наш герой подошел к выполнению работы с большой фантазией. Он решил изобразить перчаточный город. Одни перчатки были у него деревьями, другие ‒ улицами и домами, третьи изображали влюбленные парочки, прогуливающиеся по бульвару, а четвертые он впрягал, как лошадей, в экипажи, которые тоже были...перчатками. Антонио так увлекся работой, что никого и ничего не замечал. Его отвлек владелец магазина с просьбой познакомиться с одним господином.

‒ Эусеби Гуэль, ‒ представился тот. ‒ Мне нравится, как Вы работаете!
‒ Вообще-то, я архитектор! ‒ гордо ответил Гауди.

Новый знакомый спросил, есть ли у Гауди проекты, и пригласил его к себе домой на ужин. Так архитектор встретил друга, заказчика и мецената. По сути, эта встреча была главной в жизни Антонио. Все его проекты стоили баснословных вложений и без покровителя не увидели бы свет.

Граф Эусеби Гуэль-и-Басигалупи (Eusebi Güell i Bacigalupi) был старше всего на шесть лет, поэтому неудивительно, что молодые люди быстро подружились. Эусеби с большим интересом просматривал наброски Антонио, которые тот приносил ему во время каждого визита. Он выделил самый масштабный - проект кооператива Матаро ‒ и сказал, что если его доработать, то вполне можно участвовать на Всемирной выставке в Париже.

Эусеби Гуэль был членом городского совета Барселоны, депутатом и сенатором законодательного собрания Каталонии. За заслуги король Альфонс присвоил ему дворянское звание. Именно Гуэль похлопотал перед комиссией, чтобы проект никому не известного архитектора попал на Всемирную выставку. Учитывая то, что ее посетило три миллиона человек, и что проект был действительно очень интересным, Антонио Гауди в одночасье стал известным. Гуэль рекомендовал Гауди крупному фабриканту Висенсу Монтанеру, и архитектор получил свой первый крупный заказ.

Теперь в гости к Гуэлю Антонио приходил с Жозефиной, которой нравилось, что ее принимают в высших слоях общества. Частенько Гауди приглашал возлюбленную на прогулки вдоль моря, во время которых рассказывал о тех идеях, которые мечтал воплотить в архитектуре. Речь шла о гиперболических параболоидах и их сечениях, гиперболоидах и геликоидах. В переводе на человеческий язык параболоиды ‒ это пространственные фигуры, которые имеют форму седла или перевернутой рюмки. Гауди мог рассчитывать такие пространственные формы в уме, не делая вычислений и чертежей на бумаге.

Имея математическое образование, Жозефина иногда спорила с Антонио, который был в восторге от того, что любимая действительно понимает, о чем идет речь. Им было хорошо вместе, женщина ждала предложения руки и сердца. Но Антонио не спешил жениться. Он хотел быть уверенным в своем материальном положении.

Эусеби Гуэль очень хорошо умел считать деньги, но при этом не стремился получить выгоду мгновенно. Он отлично понимал, что самым надежным вложением капитала является недвижимость. И не просто недвижимость, а архитектурные сооружения, несущие в себе уникальный стиль человека, который их создал. Рожденный и воспитанный в Барселоне, Гуэль знал толк в хорошей архитектуре.

Середина XIX в. На берегу спокойного и теплого океанского залива сидит ребенок, страдающий от жестокого ревматизма. Матушка привезла своего младшего сына, пятого ребенка в семье, на берег, чтобы он мог погреть ножки в горячем песке. Но его упорно тянет к самой кромке воды. Он подхватывает маленькой ладошкой мокрый песок и дает ему стекать с руки тонкой струйкой. Песчинки наслаиваются одна на другую, создавая причудливые формы, местами плавные и изысканные, а иногда неровные, похожие на готические замки, но всегда чарующие своей прихотливостью и непредсказуемостью. В католической Испании, где множество храмов, пока таких замков не строил никто.

«Мама, когда я вырасту, построю такую церковь», — говорит ребенок. «Конечно, построишь, — отвечает мама, но про себя думает — господи, только бы ты был здоров и счастлив, о большем не приходится и мечтать». Унылый господин в полосатом купальном трико, сидящий поблизости, слышит эти слова и назидательно говорит: «Мой юный друг, такое здание построить нельзя, существуют строгие строительные правила, которые говорят, что здания должны иметь прямоугольные стены и сложную кровлю, сделанную из балок, перекрытий, сводов, в лучшем случае из аркбутанов. Наконец, здания строят из кирпича, а он не дает возможности строить так, потому что требует строго вертикальных стен». «Построю», — на этот раз про себя повторяет упрямый малыш.

Из-за ревматизма ребенок растет одиноким, лишенным возможности на равных общаться с другими детьми, зато щедро одаренным наблюдательностью и на удивление умелыми руками. Проходят годы, мальчик упорно и терпеливо учится. Поначалу в обычной школе, затем в школе архитектуры, изучает строительные науки, свойства и области применения различных материалов, учится практически в уме делать конструктивные расчеты и чертить сложные элементы. Самое удивительное, что при его слабом здоровье он научается многое делать своими руками, в том числе многочисленные кованые из меди и железа изделия для будущих архитектурных шедевров: решетки, ворота, калитки, перила, настенные украшения. Наверное, вы уже догадались, что речь идет об испанском гении, полное имя которого Антони Пласид Гильем Гауди-и-Курнет, более известном как Антонио Гауди.

Давняя детская мечта не дает покоя, и он то и дело возвращается к ней. Будучи еще юным учеником школы, он утверждается в мысли, что природа не знает прямых линий и прямых углов, что прямая линия — это создание человеческого разума.

Будучи поначалу воинствующим атеистом, к зрелому возрасту он приходит к религии и, став глубоко верующим католиком, полагает, что круг — это идеальное творение Бога.

В Европе зарождается и постепенно набирает силу новый стиль Art Nouveau (ар нуво), яркий, декоративный, богатый сочными живописными деталями. В Испании, особенно в Каталонии, где наиболее заметно влияние арабской, мавританской культуры, культуры народов Северной Африки, запрещающей изображения /полей и животных, но взамен использующей изысканный орнамент и богатое декоративное убранство.

Судьба жестоко обошлась с семейством Гауди. Совсем юными умерли два брата Антонио. А когда ему исполнилось 27 лет, ушла из жизни его единственная сестра, оставив на попечение Антонио свою малолетнюю дочь. А вскоре он потерял и отца, который был котельным мастером, искусным в кузнечном деле, привившим навыки работы с металлом своему сыну. Антонио остается совершенно один.

Именно тогда он решает создать величественный храм, посвященный памяти своих родных, а также всех ушедших из этого мира. Храм «Саграда Фамилиа» («Святое Семейство»), ставший делом всей его жизни, строился в течение 40 лет при жизни архитектора и остается незавершенным и по сей день. В отличие от большинства католических церквей с их замкнутыми внутренними объемами, этот храм открыт, даже его цокольная часть или крипта (подземелье, место для почетных погребений) вся как бы распахнута для посетителей и свежего воздуха. Интересно, что сложнейшая система перекрытий, характерная только для этого храма, была создана не путем расчета, а скорее по гениальному наитию. Точный ее расчет стал возможным только в наши дни, когда созданы самые современные компьютеры, способные справиться с подобного рода вычислениями. Да и многие здания, построенные Гауди, создавались без заранее разработанного на бумаге проекта. То есть практически так же, как строили древнерусские мастера: чертили на земле план фундамента будущего здания, а все остальное — форму стен, закомары, перекрытия, купола и маковки — мысленно продумывали и воплощали идеи по ходу строительства.

Среди художественного наследия Антонио Гауди есть еще одно удивительное явление, которому исследователи его творчества уделяют незаслуженно мало внимания.

Речь пойдет о деревянной мебели, созданной гениальным испанцем. Он просто не мог пройти мимо такого благодатного материала. Практически в любом художественном альбоме, посвященном творениям Гауди, можно встретить фотографии нескольких небольших предметов мебели, созданных его руками или по его проектам. Как правило, это небольшая скамеечка и несколько стульев без обивки, что позволяет выявить и подчеркнуть красоту древесины, чаще всего дубовой. В эпоху модерна многие мастера, в том числе и архитекторы, стали по- новому использовать особенности этого материала, научились при помощи пара и пресса придавать ему новые, несвойственные ранее формы. Стоит упомянуть две различные школы работы с деревом — Нанси и Парижскую. Первая основана Эмилем Галле, взяла за основу разнообразие мира живой природы, стараясь использовать его в произведениях, созданных из дерева. Самым ярким представителем этой школы вслед за Галле стал Луи Мажорель.

Парижская школа, основанная Зигфридом Бингом и привлекшая таких ярких мастеров, как Анри Baн де Велде (Бельгия) и Луиса Камфорта Тиффани (Северная Америка), стала пропагандировать искусство Дальнего Востока. Обе эти школы объединяло стремление придать мебели новые черты, перейти от квадратных и строго перпендикулярных форм к плавным, изогнутым и как бы текучим ее линиям, не отказываясь, однако, от опыта подобных работ предыдущих поколений, накопленного со времен Людовика XVI.

Разумеется, Антонио Гауди, как архитектор, был знаком с творениями обеих этих школ, но не пошел ни по одной из предложенных ими дорог. Он прекрасно знал и понимал общепринятые принципы построения мебели, как при помощи шипов соединяются детали, как они взаимодействуют между собой, образуя прочные и надежные конструкции. Однако в мебели Гауди это далеко не очевидно. При внимательном рассмотрении мы видим удивительную вещь: ножки скамьи и стульев, а также их спинки в форме сердечка или листа на стебле вырастают и: тела предмета мебели точно так же, как из ствола живого дерева вырастают его ветви. Там, в недрах свободно растущего ствола зарождается почка, которая среди потока прямых и ровных волокон древесины создает некое отклонение, некую новую структуру, которая постепенно ответвляется в сторону, поначалу являя собой тонкий прутик, с годами перерождающийся в веточку, затем в мощную ветвь или крепкий и мощный сук. Видимо, посеянное или благоприобретенное в детские годы внимание к окружающему миру, умение всматриваться и видеть его совершенство, желание следовать ему и здесь сыграло свою решающую роль. А ведь никто ни до, ни после него не позволил себе так смело и безоглядно идти по пути, проторенному великой природой.

Безусловно, анализируя конструктивные особенности мебели Гауди, можно обнаружить использование общепринятых принципов построения тех или иных ее предметов, потому что еще никому не удалось вырастить из спиленного дерева новые ветви в строгой и заранее заданной форме ножек или подлокотников, за исключением разве что уже упомянутого прессования дерева под действием химических растворителей и пара. Конечно же в эпоху ар деко, а затем и модерна многие мастера шли по пути поиска новых форм работы с деревом, создавая из него изысканные и плавные текучие формы, как правило, не свойственные этому материалу. Среди них стоит упомянуть Эжена Гайяра, Луи Мажореля, Питере Беренса и других, а также нашего великого соотечественника Федора Шехтеля.

Но простыми столярными способами и средствами сымитировать природные формы смог только гениальный и непостижимый ученик натуры — Антонио Гауди.

Каждый человек, мало-мальски знакомый со столярным ремеслом, знает, что при сочленении горизонтальных элементов сиденья с вертикальными ножками приходится соединять детали с различным направлением волокон. Такие стыки при отделке начинают «кричать», обнаруживая себя, в особенности под слоем шеллака. Однако Гауди удалось сделать так, что впечатление целостности и единства всего предмета не нарушается ничем, что эти предметы мебели воспринимаются именно как природное образование, как игра случая, создавшего по прихоти природы совершенный шедевр. Его скамеечка и стулья украшены очень скромно: посередине плоской поверхности спинки или сиденья располагается прорезной орнамент в виде одиночного листа плюща на тонком стебельке, не отягощенный никакими дополнительными элементами, пи объемной резьбой, ни членением листа на отдельные прожилки. Но зато этот листик настолько совершенен, что остается лишь любоваться им и стараться попять, где проходит та тонкая грань, которая отделяет высокий и требовательный вкус от неразумного украшательства.

Вернемся еще раз к заголовку этой статьи: гений — он потому и гений, что в любом своем проявлении становится на новый, высочайший уровень мастерства. Любое его произведение заставляет нас восхищаться и задаваться вопросом, какова природа его одаренности, таланта и, в конце концов, гения.

По легенде, когда Гауди вручали диплом, директор Высшей технической школы архитектуры заявил, что так и не понял, вручает он диплом гению или сумасшедшему. Забавно, что и сегодня отношение к его творчеству так же неоднозначно. Тем не менее, сложно найти человека, который не представляет, о ком сейчас пойдет речь.

В нашем сообществе уже был пост с анонсом . На днях я попала на прекрасную экскурсию по ней и хотела чуть больше рассказать об архитектуре и дизайне от Гауди.

А начну я с проекта Школы при монастыре Святой Терезы... Жоана Баптисты Понс-и-Травау:

Такой простой и ничем не примечательный проект мог быть реализован, если бы Отец Энрике-де-Осси с ним не поссорился и не привлек к работе 35-летнего Антонио. Именно благодаря ему на здании появились башенки - пинакли

и параболические арки. На макете можно рассмотреть внутреннее устройство галереи:

Для отделки фасада Гауди использует камень и кирпич.

Самыми важными в постройках Антонио считал три вещи - вентиляцию, освещение и удобство. Интересно, кто-нибудь сегодня осмелится сказать, что это неправильно? ;)

К сожалению, как и многие постройки, школа была разрушена и восстановлена только благодаря фотографу Адольфу Массо.

Нам задали интересный вопрос, что здесь изображено. Слева - витрина для перчаток. Гауди был щеголем и для владельца перчаточной лавки сделал эскиз витрины. А вот что справа и как можно объяснить эти надписи, кто догадается? (экскурсовод нам тоже задал этот вопрос)

От нео-готики (в те времена было популярно все нео- - нео-классицизм, нео-готика, нео-барокко...) переходим к нео-мавританскому стилю, стилю мудехар.

Макет павильонов усадьбы Гуэля:

Многое из того, что на первый взгляд кажется декоративным, было продумано. Траншеи под баллюстрадами для вентиляции, желоба на крыше расположены так, чтобы вода попадала в поилки для лошадей, а отверстия в крыше делали освещение внутри похожим на звездное небо.

Въездная группа павильонов усадьбы:

Дом Бальо. Фасад. Здесь Гауди пришлось работать в заданных рамках, но он все равно постарался выделить дом среди других построек.

Кстати, на крышах было принято складировать ненужные вещи (как у нас на лоджиях). Гауди это возмущало и он старался сделать все технические детали декоративными, а крышу эксплуатируемой.

Ворота дворца Гуэля:

Во дворце Гуэля располагалось венецианское палаццо с органом для музыкальных вечеров.

А в доме Кальвет Гауди под каждым окном "сажает" гриб с описанием того, как этот гриб можно приготовить. Ведь хозяйка любит грибы.
Хозяева не любят клопов, поэтому входной молоточек стучит по "клопу", каждый входящий в дом "убивает" клопа. А дом Кальвет получил премию за внутренний комфорт.

Парк Гуэля

Один из самых интересных проектов, который не был воплощен в жизнь. По задумке Гауди это должен был быть элитный коттеджный поселок, в котором купили только три дома - Гуэль, его друг адвокат и сам Гауди (для 50-летнего архитектора это был первый собственный дом).

Необычность заключается в том, что после покупки на участке строился заранее задуманный Гауди дом, вмешательство хозяев в ландшафт купленного участка тоже недопускалось. Не только это, но и то, что парк в то время располагался далеко от центра города, а стоимость участков была очень высока, оттолкнуло покупателей.

В колоннах парка скрывается водопровод.

Самый известный элемент парка - скамейка, для которой использовалось множество разбитых сервизов. Техника мозаики давно была известна, Гауди использовал ее для воплощения собственных идей. К тому же обычная плитка не может принимать причудливые вогнутые и выпуклые формы.

"Парковка". Один их немногих проектов, который был переделан, потому что в него не мог заехать роллс-ройс.

Один из тактильных экспонатов - макет группы вентиляционных шахт дома Мила:

Антонио Гауди работал с макетами. Ему гораздо ближе были объемы, чем плоские чертежи. Однако при пожаре макеты сгорели. Когда в мэрии была обнаружена папка с чертежами Гауди, оказалось, что эти планы (они нужны были для согласования строительства) не соответствуют тому, что было построено.

Это чертеж дома Мила, один из последних, сделанных самим Гауди. Руки его уже плохо слушаются, поэтому следующие чертежи делали уже его ученики, а он их только подписывал. У Гауди с детства был ревматизм.

А это фотография дома Мила. С этим домом связано много не очень красивых историй. Мила решились на строительство дома после того, как Гауди закончил дом Бальо. Строительство не только отнимало все деньги семьи, но и не отвечало их эстетическим предпочтениям. Когда они не могут заплатить архитектору, он подает на них в суд и выигрывает. А потом отдает полученные деньги на благотворительность, потому что получить их было просто делом принципа.

В доме Гауди воплощает идею отсутствия прямых линий. В то время как плавные линии напоминают песок, дом получает название "каменоломня". Внутри Гауди тоже отказывается от прямых линий. Надписи на фасаде - куски из гимна Ave Maria, однако от скульптурной группы на крыше хозяева все-таки отказались.

Вид сверху:

Дизайн от Гауди

Одной из важных вещей Гауди считал эргономику. Обычно, когда ты берешься за ручку, ты не знаешь, что с ней делать. Антонио делал ручки под руку так, чтобы было понятно, надо на нее нажимать или крутить. Ими могли пользоваться как правши, так и левши. Деревянная дверь из дома Мила.

Решетки были сделаны так, чтобы на доме сменялись узоры в разное время дня, благодаря падающим теням. От этого дом выглядит еще более неровным.

Крючок для одежды:

Цепь на входных воротах башни Дамья Матеу "Ла Миранда"

Плитка для дома Мила (тактильные образцы).

Слева - потолочная плитка. Такой узор создается ударами хлыста. Справа очень плавный и приятный на ощупь узор для напольной плитки. Один из любимых мотивов Гауди - соты.

Знаменитая "анатомическая мебель" Гауди. Когда Гауди только приехал в Барселону, он сделал для себя стол, который прослужил ему до конца жизни. Точно так же он старался делать мебель для других проектов. В первую очередь она должна быть удобной.

Например, на этой скамейке сидящие люди не мешают друг другу и при этом могут комфортно общаться:

С помощью треугольной плитки можно оформить любые изгибы.

Две плитки "бархатцы". Чтобы по макету можно было выкладывать на фасаде куски мозаики, Гауди создал узор, который стыкуется друг с другом, как его ни поверни.

Внутренний двор дома Бальо. Внизу обычно темно, сверху окна выглядят маленькими. Поэтому внизу была светлая плитка, наверху темная, а окна больше.

Создание формы

Этот метод был известен и до Гауди, но он активно стал пользоваться им на практике. Основывается он на предпосылке, что силы сжатия равны силам растяжения. Веревочки с грузами заменяют представление части купола, колонны, стены.
Кусок стены в пол-кирпича имитируют грузики в 10 гр. через 5 см, полный кирпич - 20 грамм. Получается цепь из грузиков. К потолку подвешивают масштабированные колонны, а на них закрепляют веревочки с грузами, пропорционально весу конструкции купола. В итоге получается тот самый параболический прогиб. Остается зарисовать или сфотографировать форму и перевернуть картинку.

Отражение в зеркале:

Образец измерителей, которыми пользовался Гауди до 1915 года.

Собор Святого Семейства. Думаю, про это строительство всем известно.

Оставлю тут начало работы и планируемое завершение работ. Как известно, сам Гауди погиб в 72 года под колесами трамвая, а работы продолжаются на пожертвования. Само строительство было начато с части "Рождество", самой выгодной с точки зрения маркетинга и простой для строительства.

Гауди было важно, чтобы изображаемые животные и растения выглядели правдоподобно снизу. Поэтому работы много раз спускали и поднимали наверх, чтобы удовлетворить перфекционизм архитектора, а он очень долго подбирал нужных животных. Одна из самых известных историй - история про замученного ослика. Гауди искал грустного ослика, но ему приводили здоровых ослов. Наконец, он сам увидел замученного ослика и уговорил отдать его на 2 недели. Когда хозяйка пришла за своим осликом, она узнала его на фасаде. Что вы сделали с ним?
Гауди вывел довольного ослика и сказал, что его обмазывали жиром и быстро сделали слепок. Ослик не пострадал.

Я постаралась рассказать о том, что мне показалось самым интересным во время экскурсии, организованной для нас компанией

Антонио Гауди-и-Корнет, (исп. Antonio Placido Guillermo Gaudi y Cornet) - выдающийся испанский архитектор. Большинство его произведений возведено в Барселоне. Гауди создал свой собственный неповторимый стиль, близкий модерну, при этом в его творчестве присутствуют элементы многих различных стилей. В причудливых по формам постройках Гауди смело изогнутые объёмы и конструктивные новшества (параболические арки, наклонные опоры, облегчённые своды) создают эффект фантастических, как бы вылепленных от руки, криволинейных форм. Творчество Гауди можно разделить на два периода - ранние постройки и постройки в стиле национального модерна (после 1900).

Дом Винсес (1883—1888), Барселона — включен в список «Всемирное наследие ЮНЕСКО »

Дом Эль Каприччо (1883—1885). Сантанден Испания

Фасад дома Каприччо

Павильоны усадьбы Гуэля (1884—1887), Барселона

Дворец Гуэля (1886—1889), Барселона — включен в список «Всемирное наследие ЮНЕСКО »,

(1888—1894), Барселона

Епископский дворец в дворец в Асторге (1889—1893), Кастилия (Леон)

Дом Ботинес (1891—1892), Леон

Дом Гауди в парке Гуэля

Саграда Фамилия - Искупительный храм Святого Семейства (1883—1926), Барселона — включён в список «Всемирное наследие ЮНЕСКО »,

Внутренний вид

Дом Кальвет (1898—1900), Барселона

Дом Каса Бальо (1904 -1906г)

Жилой дом Каса Мила (1906—1910), («Каменоломня»), Барселона — включен в список «Всемирное наследие ЮНЕСКО »,

Будущий великий архитектор родился в 1852 году в небольшом каталонском городке Реус. Семья его не отличалась богатством, но отец, работавший простым медником, привил сыну любовь к ремеслу в широком понимании этого слова.

На занятиях и пристрастиях мальчика сказалась и его слабое здоровье. Не имея возможности бегать и играть с другими детьми, Антонио подолгу наблюдал за миром природы - волнами, растениями, насекомыми. Тогда и сложилась его мечта - строить так, как строит природа. Потому-то и испытывал он отвращение к традиционным постройкам с прямыми линиями и углами, не расцвеченные игрой света и цвета.

Но школу архитектуры он все-таки закончил. В 1878 году. Еще обучаясь, работал чертежником под началом архитекторов Э. Сала и Ф. Вильяра, изучал ремесла, выполнял мелкие заказы (ограды, фонари, лавки) - вот когда пригодились переданные отцом умения!

В Европе в это время царствовал неоготический стиль. Эстетические идеалы этого направления были сформулированы французским архитектором и писателем Виоле ле Дюком и английским критиком Джоном Раскиным. Они рекомендовали тщательно изучать готическое наследие, но не копировать в точности этот стиль, а творчески перерабатывать, оживлять современными элементами. Гауди с восторгом принял эти идеи.

Правда, его пристрастия были чужды и непонятны слишком многим людям. Поэтому до 1883 года, до встречи с Эусеби Гуэлем (будущим покровителем и другом Гауди) в «портфолио» архитектора было всего два проекта - Дом Висенс и Эль Каприччо - оба недостроенные.

Несдержанные фантазии Гауди и немалые средства Гуэля сложились и обогатили Каталонию прекрасными павильонами усадьбы семейства Гуэль, часовней и криптой Колонии Гуэль, фантастическим парком Гуэля в Барселоне. Дружба с текстильным магнатом дала выдающемуся зодчему не только возможность творить, но и принесла ему известность. В этот период у Гауди было много заказов и он самозабвенно творил дома, похожие на замки из песка, пещеры и гроты. Богато и разнообразно декорировал их, искал новые сочетания материалов, находил компромиссы между функциональностью и декоративностью.

Самым удивительным творением архитектора, конечно же, является Собор Святого Семейства (Саграда Фамилия). Возведению этого величественного здания Гауди отдал 37 лет своей жизни. Последние 16 - только ему. Но храм так и остался незавершенным. Одна из причин - отсутствие средств. Строительство велось исключительно на пожертвования горожан, и Гауди часто ходил по улицам с кружкой для подаяний.

Постройка этого здания была для архитектора неким служением, он отшельнически жил при строящемся здании, собирал на него средства и истово украшал свое произведение: «чтобы ангелам было приятно смотреть».

Смерть настигла Гауди летом 1926 года - его зацепило трамваем и несколько метров волокло по мостовой. Прощаться с великим зодчим пришло огромное количество жителей города. Его похоронили в крипте незаконченного собора. С разрешения церковных властей, конечно же. Более того, католическая церковь рассматривает возможность причисления архитектора к лику блаженных.